"Я неизлечимо, неизлечимо болен..."

      Квами окинул юношу цепким взглядом. -Адриан, сейчас ты не в лучшей форме для этого. - Иначе никак, я никому не должен раскрывать свою личность, это правило. - Так сделай исключение,- Плагг закатил глаза. -Да, протянул Агрест,- и что я ей скажу, привет Маринетт, я Адриан, твой одноклассник, ах да, чуть не забыл, можешь называть меня Котом Нуаром? - Пожалуй, ты прав.- Квами повернулся, осматривая комнату.       Все в этой комнате говорило, что она принадлежит девушке. Огромное количество всевозможных оттенков розового на обоях, полу и мебели. Недалеко от шкафа стоял манекен, все стены были обклеены плакатами и набросками будущей одежды. В противоположной стороне от шкафа была еще одна дверь, явно ведущая в ванную. Помимо кровати с кучей розовых полосатых подушек, на которых развалился Адриан, была еще одна. Эта кровать располагалась прямо под потолком, накрытая красивым лоскутным пледом, сшитым самой Маринетт, и забраться на нее можно было только по приставленной лестнице. Наверху же располагался люк, ведущий на балкон. - Бедняжка не переживет такого потрясения, - спустя минуту продолжил Плагг.       Юноша, в который раз скривившись от боли, вскочил, выкинул руку с серебряным кольцом вверх и воскликнул: - Трансформация!       И вот Адриан, уже в образе Нуара, охнул и обессилено упал обратно на кровать.       Тем временем, Маринетт шла по коридору, размышляя: «Так, домашняя аптечка не подойдет, в ней вряд ли найдется что-то серьезней аспирина».       Мари спустилась в пекарню, уже убранную родителями, но все равно выглядевшей, будто ее только что подняли из глубин океана. Девушка направилась к ярко-красному ящику на стене, в котором располагался огнетушитель. Около него находилась специальная аптечка - вдруг в пекарне случится пожар или еще что-нибудь и понадобится медицинская помощь. - Нужно сначала остановить кровь, затем промыть рану и наложить швы,- подсказывала из внутреннего кармана пиджака Тикки,- так что обязательно захвати жгут. Маринетт, ни теряя больше ни секунды, быстро нашла в аптечке специальные нитки и жгут, и мигом побежала обратно. Ею стало овладевать беспокойство за несчастного Кота.       Когда она опять зашла в комнату, невольно задумываясь, сколько раз за сегодня она преступала порог, Нуар, казалось, лежал в отключке и только тяжело вздымающиеся бока говорили о том, что он в сознании. - Тебе придется сесть Нуар, что бы я могла как следует обработать рану. Кот, не отрывая лица от подушки, простонал. Мари почувствовала, как ее грызла совесть. «Ведь это из-за меня ему пришлось пережить этот кошмар».       Супергерой медленными движениями стал приподниматься с кровати, сохраняя при этом свою фирменную улыбку. «И как ему удается улыбаться даже тогда, когда кажется, что хуже и быть не может?»- Думала Маринетт, глядя на попытки Кота расстегнуть спандексовый черный костюм. Вот, что всегда удивляло ее в Нуаре. Улыбка. Такая по-кошачьи нахальная, самодовольная и, чего уж говорить, шикарная улыбка. Кот всегда улыбался, смеясь, прямо в лицо врагам и эта же улыбка поднимала боевой дух ЛедиБаг, даже когда той казалось, что надежды на победу нет.       Девушка подошла и помогла юноше с застежкой. Тот снова улыбнулся, но как-то неловко. Сейчас он напомнил ей Адриана, когда они сидели в этой самой комнате и готовились к геймерскому турниру. «Как я смогла сравнивать моего милого Адриана и этого самодовольного Кота?»- Мари испугалась собственных мыслей, которые отразились на ее лице. Нуар воспринял ее молчаливые рассуждения по-своему. - Я не мог вот так заявиться домой, ты же понимаешь, что тогда моя личность была бы раскрыта. - А твои родители не знают о тебе?- Спросила Маринетт и тут же пожалела об этом: взгляд Кота стал жутко несчастным. - Нет, ему…..то есть, им, нет никакого дела до меня,- освободив от костюма спину, парень свесил голову и даже его накладные уши прижались. - П-прости, я не знала…,- Маринетт стала в спешке промывать рану Нуару. Тот зашипел. -Ничего, ты и не могла знать, Маринетт.       Было немного странно услышать собственное имя от Кота. Обычно он называл ее не иначе, как «принцесса». Наконец, закончив с промывкой, она взяла иглу и нитки. Руки дрожали. Мари не могла понять почему, то ли из-за того, что никогда не накладывала швы на живого человека, то ли из-за того, что видит обнаженного по пояс парня у себя в комнате. Взяв себя в руки, девушка начала зашивать рану. Кот Нуар героически переносил данную процедуру, он почти не шевелился, будто и вовсе превратился в статую.       Маринетт казалось, что прошел ни один час, прежде чем она закончила и забинтовала Кота. Тот все еще чувствовал слабость и был не в состоянии пошевелить рукой. - Как же ты придешь домой?- спросила девушка. - Я и не собирался. У меня есть знакомый… его квартира временно свободна, так что я могу на время пожить у него. - Но кто-то должен будет обрабатывать тебе швы, ты не можешь остаться один,- последнее слово она произнесла с довольно грустной интонацией. Одному всегда тяжело и сегодня юная Дюпэн-Чэн убедилась в этом. Она оставила Кота одного спасать город и что теперь? Он, весь побитый и израненный, хоть и сидит в ее комнате, но он совершенно один. Сейчас у него даже нет дома. -Ты можешь остаться у меня,- эти слова удивили даже саму Маринетт. Нуар удивленно приподнял бровь, в комнате было уже довольно темно, но Мари достаточно хорошо видела его. - Моя дорогая Принцесса, я конечно, всегда рад остаться на ночь у прекрасной девушки, но мне не нравится утренний разговор с родителями, которые находят утром меня в спальне их дочери. Это весьма щекотливая ситуация, знаешь ли,- он ухмыльнулся. «И как он может в таком состоянии шутить».       Словно в подтверждение мыслей Маринетт, живот Кота исполнил одну из песен китового ансамбля. - Ты, наверное, проголодался. - Да уж, из-за небольшой, кхм… проблемки я даже не заметил… - Постарайся сидеть тихо. Мама и папа уже закончили убираться в доме, и мне бы не хотелось, что бы ты спалил себя. Я пока приготовлю что-нибудь. - Как скажешь. Надеюсь, готовишь ты лучше, чем накладываешь швы,- глаза Нуара весело сверкнули. «Я начинаю жалеть, что решила оставить его на время у себя»,- уходя на кухню, подумала Маринетт.