Колыбель

Ты поешь колыбельную трещащему миру. Своему миру. Умирающему, разрывающемуся на куски, уже далекому от привычного, разделённому и сломанному. Осипшим голосом, срывающимся на каждом слове, врезающимся в стенки глотки, со слезами на глазах, скатывающимися горячим водопадом, - жгущими и причиняющими ненавистную боль. Тихо и размеренно, чтобы он улыбался, рассыпая осколки твоего маленького мира. Чтобы он, забывшись, ушёл навсегда и далеко, чтобы он по твоему голосу, затёртому шумами чужих, более близким и нужных ему голосов, отыскал место, которое принадлежит ему. Ты, принадлежащая ему, поёшь. Ты поёшь колыбельную несбыточному будущему. Которого лишилась. Которое более не обретёшь. От которого сама отказалась в его пользу, посвятила всю жизнь ему, всю себя отдала в его распоряжение: все мысли, все чувства, все движения. Голос хрипел и срывался, руки дрожали, гладя его ладони. Ты поёшь. Улыбаясь, с прикрытыми глазами. И он тоже улыбается. Ему снятся другие люди. Ему снится другая семья. Ему снится место, в котором нет и не будет тебя. Ему снится Канеки Кен. Ну а ты всё поёшь, поёшь колыбельную умершему прошлому, укладывая любимого на его роскошное ложе. Уже тихо, практически беззвучно, едва различимо в рое чужих голосов, не слышно даже для самой себя. Улыбаясь, с прикрытыми глазами. Плача, растирая кровь по рукам. Умирая, захлёбываясь бесполезными словами. Счастливая, сумевшая статься полезной. Вечная, со сломанным миром. Слуга дома Цукияма. Хрипло и неслышно. Дёрнется - добейте! - а ты всё поёшь, только уже в голове, только уже мысленно, громко, пробивая черепную коробку ненавистными напевами. Колыбельную самой себе. Ведь Шуу-сама не разозлится, если ты немного отдохнёшь, верно? Шуу-сама в последнее время на редкость плохо спит. Поэтому не оставляй его надолго. - Шуу... сама... Улыбаясь, с прикрытыми глазами. - Простите... Счастливая и полезная. Не умеющая петь, сломанная роза. Разбитая, с опавшими лепестками. Отдохни. Этот холодный бетон - твоя колыбель.