Полет

      Длинные русые волосы, некогда заплетенные в косы, неровной волной ложатся на плечи, путаясь между собой и струясь между пальцами. Заботливые тонкие пальцы стараются уложить прядку к прядке, будто бы порхая между невидимыми в отдельности волосинками, через которые проходят теплые лучики осеннего солнца. Они хватают за щеки и щекочут нос, играя солнечными зайчиками в отражении ресниц. Сотни, тысячи пылинок исполняют в воздухе неизвестный танец, двигаясь в такт скрипке, мелодия которой играет в голове у девушки, готовой в любую секунду вскочить с места и, прикрыв глаза, пуститься в пляс, прислушиваясь к неизвестной никому, кроме нее, мелодии.       Волшебная палочка, выскользнувшая из широкого рукава длинного платья, падает прямиком во вторую руку, и уже через несколько секунд из розоватого древка ее конца вылетает стайка птиц, с щебетанием разносясь по комнате, сопровождаемая порывами ветра, баюкающими тонкие, полупрозрачные занавески. Они пугают пташек и выгоняют их на широкий балкон с резными колоннами, обвитыми виноградом, где в широких зеленых листьях потерялась чья-то маленькая беззаботность.       Ее шаги настолько неслышимы и неощутимы, что со стороны напоминают полет, когда во сне неожиданно понимаешь, что больше не касаешься ногами пола, взлетая все выше и выше, пока самая высокая башня не утонет под краем платья, на секунду зацепившись за флюгер и медленно, словно в замедленной съемке, заставляя тонкий материал распасться на две части, разлетаясь по ветру, будто маленькие флаги.       Сколько можно так пролететь, удаляясь от дома все дальше и дальше, ощущая с каждой секундой все большую и большую свободу, понимая, что выбор сделан правильно, а за толстыми глухими стенами комнаты ничего и не держало? Сколько исписанных мелких почерком листов можно за раз вырвать из толстой тетради, представляя, что это сказка с печальным концом? У плохих героев нет права на свой happy end, не так ли? Приправленные истерикой, они скитаются по миру, ища того, кто перепишет канон и подарит им хоть малейшую крупицу счастья.       Плавая в пучинах воображения, они не осознают того, что тонут, погребенные волнами реальности. Листы в новых блокнотах, купленных подешевке на рыночных распродажах, покрываются желтизной и пропитываются сыростью подвалов, захлебываясь девственной чистотой, так никогда и не познав пера писателя или карандаша художника.       Голоса знакомых незнакомцев пророчили великое будущее, рисуя его золотыми красками дорогих украшений, зелено-серебряными цветами убранств комнат и синей, словно океан, гуашью прорисовывая в нем завитки влияния и богатства. И только лишь глаза цвета лондонского неба, затянутого тучами в преддверии дождя, глядят с упреком и еле заметным раздражением.       - Напишем счастливый конец? – Вопрос слетает с губ и умирает в объятиях тишины, эхом отражаясь в покрытых пеленой равнодушия глазах абсолютно чужого, больше не ее человека, с которым по какой-то нелепой случайности, по чьей-то дурной прихоти пришлось делить постель.       - Напишем. Только не наш, - усмехается он, мысленно загоняя ей остро заточенный нож куда-то под ребро, куда-то, где должно биться живое, трепещущее сердце, ныне покрытое коркой льда.       Кто сказал, что у плохих героев есть право на счастливый конец? Кто дал им несколько чистых блокнотов и право на надежду?

Ах, безнадежный глупец.