Серая мышка - Хупер

      Знакомы ли вы с какими-нибудь историями про человека-невидимку? Наверняка...       Приятно познакомиться. Меня зовут Молли Хупер.       Я никогда не принадлежала к тому типу девушек, которые "нравятся". Мой отец - человек очень строгих правил - хотел вырастить благовоспитанную порядочную дочь, поэтому запрещал мне близко дружить с ровесницами, которые в своё время увлекались разными новшествами - будь то косметика или одежда. Я могу его понять - он просто переживал за меня, и иногда его волнение приобретало формы строжайших запретов. Об общении с мальчиками не могло быть и речи. Однажды я получила серьёзный выговор за то, что пригласила к нам домой отстающего одноклассника, чтобы помочь ему наверстать упущенное. В скором времени я обнаружила, что почти ни с кем в школе не разговариваю. Но истоком такой отстранённости было вовсе не стремление окружающих избежать такую чудачку, как я, а моё собственное желание. В средних классах я очень увлеклась биологией - книги по анатомии стали моими лучшими друзьями. Если я не могла узнать, что творится в душе моих сверстников, то могла в прямом смысле слова узнать, что находится внутри них. На первом препарировании лягушек из всего класса одна только я смогла почувствовать и рассмотреть ту тонкую грань, что отделяет жизнь от смерти, и была заворожена ею. Рептилия под моими руками ещё жила, она дышала, беспрерывно двигая своими большими круглыми глазами, и только усиленное действие лидокаина не давало ей мучиться от боли. С той самой лабораторной я стала слышать за своей спиной "чокнутая Хупер". Было обидно. Но не за себя, а за то, что они не понимали и не видели тех вещей, которые видела я. Замечая, насколько я становлюсь замкнутой, мама беспокоилась. Я слышала отрывки её частых разговоров с отцом. Поначалу папа был непреклонен, а потом стало поздно. Вышло так, что он сам привил своей дочери ту нелюдимость, с которой оказалось очень тяжело идти по жизни. Но всё равно я благодарна ему за это. С появлением на свет моей младшей сестрёнки Энни грозный родитель, кажется, полностью осознал свои былые ошибки, и наша малышка выросла очень весёлой активной девочкой. Нельзя не улыбнуться, вспоминая её блестящие глаза и озорную улыбку.       Что касается меня, то время обучения в школе кончилось и я, получив неожиданную свободу, перебралась в Лондон - ближе к Бартсу, в котором собиралась учиться. Признаться, на моём факультете странных людей хватало, но я обошла их всех. Сутками напролёт, изучая всё до мельчайших подробностей, просиживала в лабораториях. Если не была понятна какая-то мелочь, приставала к преподавателям с таким рвением, что они от меня просто убегали. Среди студентов единомышленников так же не нашлось. Тогда, меня посетила самая, казалось бы, простая, а потому гениальная, в сложившейся ситуации мысль. Раз меня не принимает никто из живых, стоит посвятить свою жизнь работе с мёртвыми. Таким образом я никому не досажу, но и смогу принести пользу. Я решила стать патологоанатомом. Моим едва ли не личным куратор стал мистер Хардвуд - специалист с большим стажем. И вот с ним-то мы темпераментами сошлись просто идеально. Я уже знала достаточно для того, чтобы не дёргать его каждые пять минут, а в остальном всё наше общение сводилось к сугубо профессиональным деталям. Три предложения в час, включая приветствие и прощание, были его количественным пределом. И меня это более чем устраивало.       С отличием окончив учёбу, я заняла место моего куратора, давно мечтавшего уйти на покой. Это даже заставило меня прослезиться, а мистер Хардвуд вопреки всяким ожиданиям обнял меня на прощание. И вот совершенно в юном возрасте мне уже была поручена ответственность за морг больницы святого Варфоломея. Наверное, кажется, что это было нетрудно, так как желающих работать с трупами не так много, но лично для меня это стало первым крупным достижением в жизни. Ведь я добилась этого сама.       Я бы сказала, что родители мой выбор не одобрили, если бы это было так, но... На самом деле, они пришли в полный ужас. Отец едва ли волосы на голове не рвал, мама была расстроена. И только дорогая сестрёнка Энни поддержала меня в моём начинании. Всё-таки мама с папой - хорошие родители. Говорят же, что это только первый блин комом.       Не могу сказать, чтобы у меня совсем не было друзей. Набралась пара-тройка человек для более-менее постоянного круга общения, но никто из них не был настолько близок, чтобы я могла поделиться тем сокровенным, что носила в душе. Наверное, всё-таки больше подойдёт слово "знакомые", чем "друзья". Они стали успешными квалифицированными врачами, вели насыщенную жизнь, гармонично вписываясь в вечно шумящий Лондонский поток. А я всё своё время проводила, запершись, словно в подвале, в тихом прохладном морге, где мне было комфортно, как нигде.       Моя жизнь вполне меня устраивала. Я не нуждалась в различного рода увеселениях или постоянной компании. Мне было хорошо одной. Наверное, поэтому люди и не тянулись ко мне. Было, правда, несколько молодых людей, ещё в студенческие годы пытавшихся проявить ко мне интерес. Я и на свидания ходила. Но моя увлечённая наукой натура почему-то не позволяла мне снисходить до романтики. Однажды я по глупости даже напилась из-за этого. Подобный опыт с алкоголем в восторг не привёл, потому так и остался в моей практике единичным случаем.       Я не могу сказать, чтобы меня не интересовали отношения, как таковые. Просто всё предыдущее время я как-то обходилась без них, поэтому не знала, чего можно ожидать. Но на деле я была, а где-то в душе и сейчас остаюсь, простой, самой обыкновенной девчонкой. Со своими страхами и переживаниями, список которых мог бы удивить самых трусливых людей на планете.       Прятаться от жизни, от людей и себя за стенами морга оказалось очень легко. Сюда почти никто не заглядывал, кроме разных инспекторов, которым нужно было показывать то или иное тело. Представители Скотланд-Ярда были для меня такими же безликими личностями, как и те, что, навеки закрыв глаза, бездыханно лежали в чёрных мешках. Это было главное правило. Никогда не изучать личность своих "клиентов". Это могло с чрезвычайной остротой пробудить человеческий фактор, несовместимый с адекватной работой патологоанатома. А я считаюсь профессионалом своего дела, поэтому правил никогда не нарушаю.       Не нарушала...       До тех пор, пока однажды инспектор Лестрейд не притащил ко мне в морг находящегося в состоянии наркотического опьянения человека. Тот сам назвал место, куда его отвезти и моё имя. После проведения необходимых процедур, я с трудом смогла признать в этом страшно исхудавшем мужчине мистера Шерлока Холмса - странного человека, который за несколько дней до случившегося заходил ко мне с не менее странным предложением, суть которого сводилась к тому, чтобы использовать помещение морга и некоторые лаборатории для проведения своих экспериментов, от результатов которых якобы зависит безопасность Лондона. Я не дала ему определённого ответа, потому что предложенная затея была весьма сомнительной, как я ему и сказала. Тогда, мистер Холмс заявил, что ещё заглянет на днях. И вот - он, едва дыша, лежит на медицинской каталке, предназначенной в морге для перевозки трупов.       Так состоялась моя вторая встреча с Шерлоком Холмсом. Когда он пришёл в себя, то едва разборчиво смог пробормотать: "Вы мне подходите"... И я не знаю, как так вышло, но вот уже около двух лет он регулярно приходит в Бартс. Эти два года перевернули мой привычный мир с ног на голову. Появилось ощущение, что всю сознательную жизнь до встречи с ним я провела в режиме офлайн. Представить, что так захочется жить ради кого-то, я просто не могла.       Я полюбила его. Всем своим неопытным глупеньким сердцем, но полюбила. Он бывал нетактичным, резким, говорил грубости, которые глубоко ранили. Но осознание того, что трудится он ради общего блага, окупали все неудобства. Я знала, что ничего не выйдет. В смысле, у нас с ним. Между нами. Это было очевидно. Шерлок Холмс был птицей совершенно другого полёта. И хоть я тоже знала себе цену, в его присутствии ничего с собой поделать не могла. А он видел, определённо видел все мои чувства к нему. Кто-кто, а он просто не мог не заметить. Наивная дурочка, Молли. Чего я ждала? Пылких признаний в любви, побега ото всех и вся? Если отвечу нет, меня с лихвой выдаст пульс, что должен будет подскочить до небес, потому что это неправда.       Шерлок Холмс стал называть меня "Молли", а я говорила ему "вы". Ассистирование ему в экспериментах превратилось в мою вторую работу. Я тратила всё своё личное время на порой совершенно бессмысленные опыты, но раз Шерлок говорил, что это необходимо, значит, так оно и было. Только если я надеялась, что он заметит моё рвение, то напрасно старалась. Он был равнодушен ко всему. Я предлагала ему выпить кофе, а он, отвечая что-то вроде, сколько положить кусочков сахара, уходил в лабораторию. Мне оставалось только натянуто улыбаться и заваривать крепкий чёрный кофе.       "Серая мышка, ты, Молли, давно уже не могла заинтересовать кого-то и позаурядней, что уж говорить о Шерлоке..." - говорила я себе. Надеяться было не на что. Всё, что я могла, это посвятить себя безропотному служению науке и закону. Но, если говорить без обмана, всё на свете уже давным-давно потеряло бы для меня смысл, если бы не он.       О моих чувствах к нему напрямую не знал никто. Мне не к кому было обратиться за советом, некому было изливать душу. Я самой себе казалась жалким, ничтожным существом, которое понапрасну тратит в ручке пасту, изо дня в день заполняя никому не нужные отчёты.       Но работа скапливалась, а я, вечно занятая, неуспевающая даже спать, просто-напросто не успевала с ней справляться. Дело дошло до начальства, которое не особо разбиралось, на какие такие благородные подвиги я трачу отнятое у работы время. Явившийся для расспросов сотрудник в очень грубой форме изложил мысль о моей молодости и некомпетентности. Смущённо опустив голову, я покорно кивала на каждый пункт его бесцеремонной тирады. Когда он ушёл, я, облегчённо вздохнув, хотела было вернуться к работе, но мне не дал это сделать прозвучавший издалека голос.       - Почему ты ничего не сказала в ответ? - прищурив глаза, сверлил меня пронзительным взглядом Шерлок.       - Вы слушали! - почувствовав, как от осознания собственного унижения, краснеют щёки, быстро отвернулась я.       - Я не могу заткнуть уши, работая с микроскопом, - в его голосе звучало не прикрытое презрение. - Почему ты не дала отпор?       - Он ведь прав, - совершенно растерявшись, отчаянно залепетала я, указывая рукой на дверь, за которой скрылся "надзиратель". - Я совершенно перестала справл...       - Не имеет значения, - перебил меня он. - Он знает, что к твоим обязанностям прибавилось много новой работы, и был прислан сюда не для того, чтобы тебя оскорблять. Так почему же ты ему это позволила?       Для меня абсолютной загадкой оставалась такая настойчивость Шерлока. За первые два года нашего знакомства это был самый длинный разговор, который он когда-либо со мной заводил.       - Я ведь не ровня вышестоящему начальству, - опустила голову я. - Просто никто.       - Готов признать, что роль матери Терезы двадцать первого века заслуженно твоя, но ты не права.       Последние слова мужчины заставили меня резко вскинуть подбородок.       - Скоро он вернётся - забыл на столе свою ручку, - указал глазами на объект своего наблюдение Шерлок. - Если ты сама не спровадишь его куда подальше, это сделаю я.       С этими словами он снова уткнулся в свой микроскоп.       В самом деле, через пару минут вернулся тот грубый человек и по новой начал рассказывать мне о всех моих "заслугах" перед больницей. Кончилось тем, что Шерлок просто выставил его вон, наговорив при этом столько всего, что я затрудняюсь дословно повторить прозвучавший монолог.       - Не забывай о себе, Молли Хупер, - посмотрев на меня сверху вниз, своим подгибающим колени грудным голосом произнёс Шерлок. - Тогда и люди смогут взглянуть на тебя иначе.       Сколько раз я пыталась убедить себя в том, что он имел в виду не себя, конечно, не себя! Но всё тщетно. Ведь этот его порыв был явным показателем неравнодушия. Но я забываю, о ком говорю... Я больше, чем уверена, что этот эпизод давно уже вычеркнут им из памяти, и только я бережно храню в своих воспоминаниях то, что для гениального ума великого Шерлока Холмса является мусором. Но разве переубедишь глупое упрямое сердце, которое вопреки всем законам пресловутой логики талдычит только о своём?..