До следующего матча, Драко.

      – Это не должно было произойти, – её вечно уверенный голос сейчас дрожит, как пожелтевший листик на пронзительном октябрьском ветру. Драко не хотел подымать глаза, старательно делая вид, что разглядывать пол жутко интересно. Он боялся сделать это. Потерять контроль. Последние жалкие остатки самообладания, что кое-как удерживали его на плаву. Только терять уже практически нечего. Хотя нет. Всё же есть. Эти минуты, которые уплывали в небытьё слишком быстро, ничего не оставляя за собой, разве что – горьковатый привкус во рту. Вот какое послевкусие у счастья. И ещё он боялся её последующих слов, которые сокрушат, разобьют вдребезги что-то внутри.       – Драко... Это глупая ошибка, с которой мы..., я не смогу нормально жить. Память не предоставит мне такой радости. Понимаешь, память.       Понимаю, Уизли, понимаю. Лучше бы не понимал! Прекрати. Не продолжай. Не порть. Кругом зябкий полумрак. Её не чёткий силуэт виднеется напротив. Огненно-рыжие волосы, словно потерявшиеся лучи солнца, ярко мерцают при слабеньком лунном свете, что тонкой струйкой льётся из маленького окошка под самым потолком.       – Я думаю, ты согласишься. Ради нас. То есть, – девушка запнулась. Такие неправильные слова сейчас делали больно слуху. – Ради тебя, ради меня. Врозь.       Врозь. Странное ощущение, будто ты ждешь, пока от тебя заживо оторвут не малую часть. Очень важную часть. И ничего не поделать. Только ждать. Смотреть гибели в глаза, послушно кивая головой.       – Только это поможет... И он поднял-таки тяжёлый взор, чтоб в последний раз взглянуть в эти янтарные капли. Глядят с под пушистых ресниц так тоскливо. Прощаются. А в них отображение всех моментов, что каким-то таинственным образом незаметно стали лучшими для него. Самыми лучшими в жизни...

***

      – Кого ещё? Кого пригласил в этот чёртов клуб любимчиков Слизнорт? – Малфой внимательно взглянул на Забини.       – Кого-то по имени Белби из Когтеврана, – Блейз на миг замолчал, не зная, продолжать ему дальше или же не надо, – и... Долгопупса, Поттера и эту девчонку Уизли. Драко резко поднялся из-за стола, отталкивая Пэнси, тесно прижимающуюся к парню. Все замерли. Такие вспышки гнева никогда не заканчивались хорошо. Но на то они и были вспышками. Через пару секунд, тяжело дыша, он упал обратно на диван.       – Он позвал Долгопупса? Что есть у Долгопупса, чтобы заинтересовать Слизнорта? Он же всего лишь кретин. Всё. Забини пожал плечами. Этого он тоже не понимал. Прихоти старика, как и он сам, были странными, а моментами и вовсе не понятными. Особенно в этом случае.       – Поттер, драгоценный Поттер, очевидно он хотел взглянуть на «Избранного», – тон Малфоя смешал в себе глумление, отвращение и ненависть, – здесь всё ясно. Без этого шрамированого придурка не обходится ни одно событие в этой грёбаной школе. Но эта девчонка Уизли! Что такого особенного в ней?       – Она нравится многим мальчикам, – сказала Пэнси, наблюдая краем глаза за реакцией Малфоя, – Даже ты думаешь, что она красивая, не стоит Блейз, все мы знаем эту твою маленькую тайну. Мулат изумлённо уставился на девушку, которая смотрела на него с явной насмешкой. Тоже самое читалось в её звонком голоске. Выглядела она невероятно довольной. Вот же стерва. Как раз для Малфоя. Идеальная парочка со скверными характерами.       – Я бы не притронулся к маленькой грязнокровке, независимо от того как бы она выглядела, – холодно ответил Забини, тоже переводя взгляд на друга.       – Она не грязнокровка, а, как раз, чистокровная, не путай. Это так странно. Гриффиндор не заслуживает чистую кровь. Вот Грейнджер для них в самый раз. А эта... Ей там не место, как по мне. Пэнси и Блейз с удивлением уставились на парня. Так же сделали Крэбб, Гойл и Нотт за соседним столом. Он и сам не понял зачем сказал это. Такого не могло быть у него в голове. Это какой-то бред, помешательство, глюк. Защищать Уизли, надо же чужь какая. Глупая ситуация. Но Малфой, как ни в чём не бывало, опустился на колени Паркинсон и позволил ей гладить его по голове, не подавая виду, что его самого ошарашили собственные слова. В голове возник образ гриффиндорской девчонки. Что ж, в слова Пэнси можно поверить. Если отбросить фамилию рыжей, то... Что значит «то»? Прекрати, Малфой. Очнись. *** Драко с ужасом устремил взгляд в свою ладонь. Снитч. Мать честная, Золотой снитч! И она напротив, на расстоянии вытянутой руки. В разгаре матч по квиддичу Гриффиндор против Слизерина. Счёт равный. В тот момент произошло что-то из ряда фантастики: Малфой, едва заметно улыбнувшись уголком губ, бросил снитч Джинни. Добровольно отдал титул победителя. Та инстинктивно его поймала.       – Джинни Уизли поймала Золотой снитч! Гриффиндор победил! – через секунду послышался громкий голос комментатора. Трибуны взревели, а девушка изумлённо смотрела на Драко, сжимая в руке маленький шарик, покорно сложивший прозрачные крылышки. А он понял, что больше не сможет спокойно говорить с Блейзом, после той подколки от Пэнси в поезде. «Даже ты думаешь, что она красивая, не стоит Блейз, все мы знаем эту твою маленькую тайну».       Чёрт. Лучше бы мне этого не знать.       Начало конца? Или просто начало? Тёмное время суток в тот день подкралось не заметно. Поле для квиддича пустовало. Малфой стоял, устремив взгляд куда-то ввысь. Тишина, одиночество, мысли гуляли где-то под звёздами вместе со взглядом. А сзади кто-то был. Определённо. Он чувствовал присутствие кого-то, и этот кто-то неотрывно на него смотрел. Джинни немножко колебаясь, всё же бесшумно подошла поближе.       – Малфой, что это было?       – Ты о чём? – он даже не дёрнулся от неожиданности, не обернулся, как будто так и должно было – она должна была придти.       – Не притворяйся дураком. Зачем ты отдал мне снитч? Ты же его поймал.       – Значит, так надо было.       – Кому же это?       – Мне.       – Что? – она обескуражена. Его ответ, этот тон. Сама ситуация. И что принесло её сюда? В гостиной все праздновали победу, а виновница торжества убежала, ничего никому не объяснив. Хотя, как тут другим что-то растолковать, когда и самой ничего не ясно. – Но ты же лишил свою команду победы.       – Плевать мне хотелось на этих идиотов. Зато я одержал главную победу. Над собой. ***       – Знаешь, если бы мои братья сейчас наблюдали бы эту картину, – девушка пырснула от смеха, – чёрт, они бы разодрали тебя в клочья. Да и меня тоже. Всё то же место. Квиддичное поле. Трибуны. Никого. Два голоса во тьме и сплетённые руки. Холодный ноябрь приносил и приятные мгновенья, а не только дожди и опавшие листья.       – Братья? В школе, вроде как, один только остался. Этот, – Драко скорчил такое выражение лица, словно откусил лимон, силясь произнести имя самого младшего из мужской части Уизли, что вызвало в Джинни очередной приступ смеха.       – Его зовут Рон. Не утруждай себя. Он бы не самым первым спохватился. Эта роль досталась бы Фреду и Джорджу. Они без зазрения совести трансгрессировали бы прямо сюда. При упоминании близнецов Малфой нахмурился. Не раз, не два, и не десять он был подвержен их розыгрышам. А ещё иногда получал по заслугам или без. Драко ещё на первом курсе ловил себя на мысли, что нибудь они Уизли, он бы ими с удовольствием восхищался.       – А потом и Чарли на драконе пожаловал... Ты только не подумай, что я стараюсь тебя припугнуть, ни в коем случае! Скорее, делюсь наболевшим. Иметь шестерых старших братьев, постоянно стремящихся тебя защищать и оградить буквально от всего – очень сложно. За всю жизнь порядком надоедает. Я бы многое отдала, чтобы быть единственным ребёнком в семье и жить в абсолютном спокойствии, а не в дурдоме, где близнецы вечно что-то взрывают и достают всех, Рон с самого утра гремит на кухне посудой, Перси читает нотации... Ой, прости. Я тебя утомила?       И так всегда. Говори. Мне нравится.

***

      – Поможет? – его голос необычно хриплый, как после сна. Прекрасного сна, за которым следует неумолимое пробуждение. Нет. Не поможет. Разрушит. Уничтожит. Добьёт. Погубит. А помочь – нет.       – Да.       А ты сама-то веришь?       – Погоди. Напоследок всё-таки необходимо это сказать. Не высказанные слова оседают пылью на дне души. Из-за этого она и чернеет, тяжелеет. Поэтому... Ты удивительна. Наверное, это такое наказание свыше за то, что я делал и буду делать. Я не вспомню об этом через несколько мгновений, но только боюсь одного – дежавю. Почему ты думаешь, что убив воспоминания, убьешь и чувства, а не отправишь их обратно на старт? – Джинни смотрела на него, не моргая. Малфой вздохнул. – Кажется, я люблю тебя, Джинни. Прощай.       Молчание. Неужели в конце ничего не скажешь? Не молчи. Не говори. Всё не так. Не правильно.       – На счёт три. Парень закрыл глаза. Тьма. Вот такое его существование без неё – чёрное, мрачное, беспросветное.       – Раз... Её рука мягко касается идеально гладких волос, встрёпывая пряди.       – Тебе так куда лучше. Ты так не выглядишь напыщенным кретином. И впервые Драко не оскорбляет колкость в его сторону. Наверное, потому что это действительно правда. Он боялся признаться в этом сам себе, а она не испугалась.       – Два... Ему захотелось пустить Аваду себе в лоб за все предыдущие поцелуи с кем-попало. Именно этот должен стать первым, от которого земля ушла из под ног в прямом смысле этого слова. Квиддичное поле. Он. Она. Поцелуй, из-за которого он чуть с метлы не свалился на высоте тридцати метров. Да пусть бы и свалился – это было бы не самое худшее окончание жизни.       – Три... Горячий шоколад в «Трёх мётлах», тусклый свет. Злато-карий омут. Вот и всё. Спасибо.       – Обливэйт. Малфой открыл глаза, услышав, как захлопывается дверь. Он был один в Выручай-Комнате. В этот раз она выглядела очень странно. Не было привычных гор всяческого хлама, абсолютно ничего. Кругом пусто, что даже дыхание со звоном отбивается от стен, пытаясь заполнить этот вакуум. Лишь маленькое окошко на стене, с которого тянулась сверху вниз серебряная лунная нить.       – Какого чёрта я тут делаю? – парень поправил растрёпанные волосы, вернув им обычный идеальный вид. Джинни Уизли сидела на подоконнике в пустующем коридоре, грустно вырисовывая на запотевшем окне причудливые узоры. Рука бессильно опустилась, «спасительное» заклятие угодило в пол.       – Я буду помнить. Как и ты... Где-то в глубине души. До следующего матча, Драко.