Любить больше нечем

На этот раз Атос нашел миледи сам. Это было нелегко, но, тем не менее он отыскал снимаемый ею дом на окраине Парижа. Убедившись, что за ним никто не следил, Атос тихонько постучал молоточком в дверь. – Как ты меня нашел? – миледи стояла в дверях, внимательно осматривая улицу за спиной Атоса. – Это было нетрудно, – пожал плечами Атос и, проследив направление взгляда миледи, добавил: – Я пришел один. Позволишь войти? Миледи рассмеялась, сбив Атоса с толку. Дождавшись, когда в его глазах появится тень разочарования, она кивнула головой в сторону передней и, посторонившись, достала из складок накидки пистолет. – Ну что же, входи. – Вслед за стуком закрывшейся двери Атос услышал щелчок взведенного затвора. – Решила меня убить? – Почему бы и нет? – Мечтаешь, наверное, об этом? – Если бы хотела, то давно избавилась бы от тебя. Впрочем, никогда не поздно. Проходи, – она сделала приглашающий жест в сторону двери. Атос вошел в гостиную, обставленную довольно просто даже для парижских буржуа, которым, судя по всему, принадлежал этот дом. Но он слишком давно отвык от роскоши, чтобы обращать внимание на столик, не подходящий к остальной мебели, облупившуюся каминную полку и местами вытертый ковер. – Итак, что тебе нужно? – миледи вошла следом и прикрыла дверь. – Даже не предложишь вина? – Нет. – Миледи села в кресло напротив и со скучающим видом уставилась на Атоса. – А ты неплохо устроилась, – Атос взял с камина фарфоровую безделицу и повертел ее в руках, – гораздо лучше, чем я. – Так зачем ты пришел? – миледи начинала терять терпение; пустая болтовня в ее планы не входила. – Что от тебя хотел Рошфор? – Тебя это не должно волновать. – Он опасен, – Атос сел на стул напротив миледи и внимательно посмотрел ей в глаза, – и ему ничего не стоит избавиться от тебя. – Но тебе ведь хотелось бы этого? – Нет. – Атос сложил руки в замок и принялся рассматривать свои пальцы. – Уезжай, он слишком силен сейчас и для тебя, и для всех нас. – Я же сказала, что с Рошфором у меня есть неоконченные дела. Это все? Теперь уходи. – Нет, не все. Есть еще один человек, который тебе угрожает. – Твоя забота трогательна, но совершенно бесполезна, я сама о себе позабочусь. Говори, кто это, и проваливай. – Ты помнишь Кэтрин? – Атос пристально взглянул на миледи; она стиснула в руках пистолет так, что побелели костяшки пальцев, лицо же ее оставалось непроницаемым для эмоций. – Еще бы. Сложно забыть человека, сломавшего тебе жизнь. Надеюсь, она мертва? – Нет, она жива и хочет убить тебя. Кэтрин безумна еще больше, чем прежде. – Я не боюсь ее, – глухо произнесла миледи, – и если мне жизнь дает шанс рассчитаться с этой мерзкой тварью, я отомщу ей за все сполна! За себя, за тебя, за… Томаса. – Не смей говорить о моем брате. – Атос смерил миледи тяжелым взглядом. – Ты убила его и еще в чем-то смеешь обвинять его жену. Миледи, запрокинув голову, расхохоталась практически безумным смехом. Атосу в этот момент захотелось перекреститься, словно не женщина смеялась, а сам дьявол. Ему стало омерзительно, миледи своими словами смогла затронуть едва зарубцевавшуюся рану; вся боль от утраты брата и предательства жены вспыхнула с новой силой. Побледнев и судорожно вздохнув, Атос потянулся за шляпой, которую бросил на нелепый столик, и принялся застегивать пряжки плаща. Действительно, какого черта он здесь делает, пытаясь спасти эту проклятую женщину? Она однажды уже разрушила его жизнь и его самого, а он снова почти готов открыть ей свое сердце. Решительно ему все равно, пусть миледи как может сводит счеты со своими врагами, а ему… А ему предстоит снова попытаться совладать с душащей его болью. Атос встал и, с трудом поборов в себе желание задушить миледи, повернулся к двери. Ее смех резко прервался. – Подожди. – Нам не о чем разговаривать. – Я бы не была в этом так уверена. Ты все еще считаешь Кэтрин пострадавшей стороной, – миледи не спрашивала, а утверждала. – Это действительно так, – Атос сделал еще один шаг в сторону двери; но что–то изменилось в голосе миледи и он остановился. – Нет. Неужели ты до сих пор не раскусил ее? Неужели ты до сих пор не понял всей правды? – Какой правды? – зарычал Атос и, схватив за руку миледи, рывком притянул ее к себе. В его глазах плескалось едва сдерживаемое бешенство. – Той лжи, которую ты за нее выдашь? – Во всем виновата Кэтрин, это она все подстроила, неужели не ясно? Если бы ты тогда не поспешил меня повесить, подстрекаемый этой тварью, я бы тебе все рассказала, – тон миледи перешел в крик, грозя перерасти в отчаянный вопль. Однако спустя мгновение она смогла совладать с собой. – И какую сказку ты мне готова рассказать на этот раз? – Садись, послушаешь, – миледи криво усмехнулась. – Вина? – Давай быстрее рассказывай, и я уйду. Мне отвратительно даже находиться рядом с тобой. – Хорошо, – холодно улыбнулась миледи. – Кэтрин была влюблена в тебя и ненавидела меня и Томаса. Меня – за то, что мы с тобой друг друга любили и когда-то были счастливы; Томаса за то, что он – не ты, и женился на ней вместо тебя, но при этом не любил ее. Она все еще мечтала занять мое место, мечтала, что ты ее полюбишь так, как любил меня. Но ей мешали я и Томас. – Очень занимательно, и что же дальше? – с сарказмом спросил Атос. Но слова миледи подняли вихрь давно забытых воспоминаний и отозвались глухой болью в сердце. – Дальше? Все просто. Она на деньги Томаса наняла ищеек, кое-что разузнала о моем прошлом, остальное придумала сама, сфабриковала несколько писем, – тут миледи тяжело вздохнула и отерла рукой пот со лба, – и подослала к твоему наивному брату бродягу со всеми этими сокровищами. Якобы для шантажа. Естественно, Томас не смог устоять против гениальной в своей нелепости уловки и легко попался в расставленные Кэтрин сети. – Что ты имеешь в виду? – О, она совершено случайно застала его за чтением этих писулек, наговорила обо мне гадостей, раззадорила и отправила избавляться от меня, раз ты одурманен, обманут, обведен вокруг пальца какой-то вертихвосткой и преступницей, – голос миледи звучал глухо, сама она осторожно подбирала выражения – одно неверное слово и все может рассыпаться в прах. – Дальше, – Атос рассматривал носки собственных сапог. – Дальше… – миледи осеклась и встала. Выйдя в соседнюю комнату, она тут же вернулась с бутылкой вина, которую бросила Атосу, и со стаканом воды для себя. – Дальше у меня с Томасом состоялся очень крупный разговор, где он обвинял меня во всех грехах, требовал бросить тебя и немедленно покинуть дом. Я отпиралась от всех придуманных обвинений, он настаивал, угрожал сначала на словах, потом оружием. Когда он ударил меня, мне пришлось защищаться, иначе он и в самом деле убил бы меня. Или еще кое-что похуже. – Это не оправдание, – сухо ответил Атос. – Даже если Кэтрин все придумала, это не оправдывает тебя. Ты убила моего брата. – Да, я убила его. И тогда я была готова убить любого, кто вздумал бы попытаться разрушить нашу любовь или причинить нам вред. В комнате повисла тишина. С громким щелчком Атос откупорил бутылку вина и залпом опустошил ее. Тишина давила и не давала дышать ни Атосу, ни миледи. – Кэтрин добилась своего. Томас умер, я – тоже. Между вами больше никто не стоял. – Между нами всегда стояла ты. Любила ли ты хоть когда-нибудь меня? – слова вырвались помимо воли, Атос спохватился, но уже было поздно, сказанного не воротишь. – Любила. Любила так сильно, что была готова защищать счастье любой ценой. – А сейчас? – Атос тихо подошел сзади к миледи, так и не решившись к ней прикоснуться. – А сейчас любить больше нечем, – миледи сняла колье, скрывавшее жуткую отметину на шее и, повернувшись к Атосу лицом, провела пальцами по шраму.