Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается"

Обязательна к прослушиванию: New Empire – A Little Braver

I. На подоконнике радио довольно громко вещало новости из мира современной культуры: обсуждали бешеный рост популярности и востребованности южнокорейских артистов практически по всему миру, возникший в последние несколько лет. Электрический чайник издал едва слышный сквозь проникновенную речь ведущего утреннего эфира сигнал, и кнопка на чёрном полированном пузе потухла, дополнительно намекая на то, что вода уже вскипела. Триш стояла у кухонной тумбы, наливая в пузатую ярко-жёлтую кружку заварку, и добавляя туда же две чайных ложки густого, янтарно-золотистого пчелиного мёда. Через распахнутое настежь окно в кухню мягкими волнами вливались частые потоки тёплого воздуха, насквозь пропитанного душистыми цветочными ароматами. Так редко для этих дождливых краёв, солнце ярко сияло посреди безоблачного небесного лазурита, простиравшегося над городом. Весна этого года радовала жителей серого Манчестера буйством весенних красок, изобилием погожих солнечных дней и всевозможными запахами сочной молодой зелени, смешавшейся с благоуханием цветочных кустов, лишь начавших просыпаться после зимних холодов с приходом весеннего сезона. Будучи в приподнятом настроении, девушка с улыбкой взглянула на оживший город, который кипел жизнью буквально в каждом уголке, и поставила на стол кружку с чаем, вместе с тарелкой горячих тостов с ветчиной и сыром. Она расслабленно уселась на стул, закинув левую ногу на правую, и, затянув длинные волосы в хвост на затылке, принялась завтракать, периодически бодро и нечленораздельно мыча под песню из музыкальной паузы. Электронные часы, рядом с радио, показывали ровно десять утра. В календаре сегодняшняя, казалось бы, ничем не примечательная, дата была несколько раз обведена ярким красным маркером. Утро понедельника отличалось на редкость бодрым и торопливым темпом. Сегодня Патрисия Терри Холмс собиралась умереть. II. Семейные ужины в Вонголе никогда не были чем-то обыденным и частым… возможно, это ещё как-то применялось к завтракам и, в меньшей степени, к обедам. Однако с тех пор, как Триш пропала, совместные приёмы пищи и вовсе стали восприниматься, как что-то уникальное и необычное. Как снег в середине июля. Возможно, именно по этой причине Елена наконец-то приняла решение возобновить это подобие традиции. И именно поэтому сейчас вся Вонгола собралась в обеденном зале резиденции в ожидании завтрака. Шёл третий год со дня исчезновения Патрисии. Постепенно, один за другим, все они смирились с тем, что Триш уже не вернётся. Не потеряли веру – просто смирились. Как ведьма и просила, жили дальше: смеялись, ссорились, занимались обыденными делами и всеми силами возвращали свои жизни в изначальную точку «до знакомства с Триш Холмс». За эти года столько всего произошло, что времени тосковать по ней практически не оставалось. И приходилось убеждать самих себя в том, что именно этого Терри бы и хотела – именно в этом заключался смысл её дневника. Главные перемены, разумеется, произошли в жизни знаменитой пары: Елена вышла замуж за Деймона Спейда и год назад оба стали родителями ангелоподобного мальчика, которого назвали Александром. По глупости женщина хотела назвать чадо Освальдом, в честь отца Триш, чтобы о ней появилось ещё одно напоминание, но Джотто отговорил от этой затеи – сказал, что у человека с таким именем будет несчастливая судьба. Ателье мадам Аделины постепенно приобрело широкую известность благодаря Патрисии и её первому и последнему выходу в свет. Сейчас это было не просто ателье – это был целый Модный дом, филиалы которого, разбросанные по нескольким странам Европы, если собрать их воедино, могли бы называться целым городом. Но отправная точка, разумеется, была именно здесь, в городе, где всё началось. Марция вышла замуж за сына судьи, который, как оказалось, давно на неё заглядывался и просто не решался подойти. Карлос же не так давно сделал предложение своей даме сердца – цветочнице из магазина по соседству с их ателье. Матис Мерлен заново отстроил свой магазин тканей и в данный момент зарабатывал вдвое больше, чем раньше, охотно сотрудничая с ателье мадам Адель. Ну, а Рено теперь был любимцем Вонголы, пусть и появлялся редко. Но был он не домашним животным, а другом и товарищем, которого глубоко уважали. И даже Джи не решался воспринимать этого фамильяра как крысу и относиться к нему с насмешкой. В общем и целом, Триш повлияла на многих, с кем общалась – придала храбрости, уверенности в себе или же просто подала достойный пример. И если она думала, что напоминание о ней заключалось в одном лишь дневнике, то сильно ошибалась. Наверное, именно понимание этого не давало Джотто вернуться к жизни «до Триш». Мужчина оставался верен и терпелив, даже видя, что все вокруг уже давно относились к этой невероятной девушке, как к легенде. - … Мы верим, что она вернётся. Но не надеемся, - печально сказала Елена, поглаживая своё запястье, на котором крепко держался последний подарок от ведьмы – браслет. – Ты не можешь ждать вечность. Триш этого не хотела. Он был согласен с ней, однако поступал всё равно по-своему. Храня верность ей и каждый божий день загадывая желание. Так велел ему Рено. Просил загадывать желание и слепо верить. - Мы не узнаем, могу или не могу, пока не попробуем, - с лёгкой улыбкой ответил ей мужчина. - Ты безнадёжен, друг мой, - Асари тяжело вздохнул и покачал головой. - Скорее болен, - подсказал Деймон. – На голову. Атмосфера в столовой немного разрядилась. О Триш не решались больше упоминать вслух, сохраняя мысли в голове. Разговоры о ней не могли привести ни к чему хорошему. Никто не хотел снова ранить Джотто: его искреннюю улыбку, и ту начали видеть совсем недавно. Относиться к этому проще было невозможно. Волшебным образом Патрисия затронула сердце каждого, оставив о себе самые светлые и от того самые болезненные воспоминания. Даже Алауди, пусть он и не выставлял этого напоказ, задел безмолвный уход Холмс. Вот уж действительно – ведьма. Наверное, сейчас, когда все впервые за долгое время собрались за одним столом, так отчётливо, как никогда прежде, приходило понимание того, что Триш больше здесь не было. Её стул никто не занимал, и каждый раз, когда взгляд Елены наталкивался на него, сердце ледяной иглой пронзало это осознание, а кожу под браслетом начинало жечь. Или же это жжение было по другой причине. - Елена… твоя рука, - в какой-то момент Накл с недоумением указал на запястье подруги, тем самым обратив внимание всех и каждого на неё. Никто не успел вымолвить и слова, когда женщина вдруг вскочила, широко распахнув свои глаза, словно бы не веря в то, что сейчас происходило. - О, боже… - севшим голосом вымолвила она. Со скрипом сами собой отворились створки дверей. И тут же резкий порыв ветра неожиданно распахнул все окна в зале, закружившись в тёплом весеннем вихре. А затем он стих и абсолютно всё вокруг замерло, словно перестав дышать. Елена обернулась: щёки были влажными от слёз. - Я жалею о том, что потеряла надежду… - обратившись к Джотто, произнесла она. И, подобрав юбку, стрелой устремилась прочь из зала, оставив за собой недоумение и замешательство. Следом вскочил Примо. Его лицо, впервые за долгое-долгое время, выражало нечто большее, нежели бездушную вежливость. Удивление ли это было? Или изумление? Скорее уж шок, неверие и непонимание. Браслет Елены? Надежда? Все оказалось проще, чем сложить два и два. Триш. И секунду спустя его уже не было в зале. А ещё через секунду, он видел упавшую на колени Елену – прямо на лестнице перед верандой – и увидел фигуру, скрытую под лёгким тряпичным плащом с капюшоном. Ещё один порыв ветра сдёрнул ткань с головы чужака, перед которым их ненаглядная Елена заходилась таким жалобным плачем. И сердце пустилось в бешеный пляс. На огромных напольных часах стрелки сдвинулись к началу одиннадцатого утра. III. - … И мы так просто это оставим, Клото? Белая пешка сдвинулась на клетку вперёд и тут же была съедена чёрным конём. - Да. Согласись, Лахеса, она заслужила это. Чёрный конь оказался во власти белой королевы. - Но, какая же всё-таки она смешная, эта девчонка. Отдать свою жизнь в двадцать первом веке за желание вернуться в двадцатый. Изящные пальцы перебирали струны арфы, издавая прекрасный звук, складывавшийся в целую мелодию. - Зато храбрая. Не каждый сможет сброситься с высотного здания. - Ой, наверное, это было жутко больно. - Но что мы будем делать с историей, сестрица Атропа? Этот юноша, Джотто, должен был уехать на Восток и там жениться на японке, чтобы в итоге родился прадед Десятого Вонголы. Уголки губ приподнялись в беспечной улыбке. - Не беда, дорогая Лахеса – мы вплетём в его нить рождение сына. Пусть он и отправится в Японию. Какая разница - прадед это будет или дед? - А как же босс? Небо пронзил изломанный разряд молнии. - Пусть он не вмешивается. Итак достаточно дров наломал.