Не чуя ног

Я возвращался домой в чудесный весенний день. Солнце хорошо пригревало сквозь стекло в прошлогодних разводах, и я прислонился к нему виском, стараясь поудобнее устроиться. От ударов колес по рельсам нельзя было полностью расслабиться, но это были мои последние полтора часа перед тем, как я снова переступлю порог дома. Да, я возвращался домой, от себя. "К себе" - это в Либефоль. Я не был рожден в этом городе и даже не прожил сколько-нибудь лет в его пределах, но только там я ощущал эту беспечную, такую неприкрытую и легкую радость каждой секунды своего существования. С момента совершеннолетия у меня появилось больше возможностей ездить туда, и я старался, как мог. То, что понятия "к себе" и "домой" как-то разошлись в моей голове, не было абсолютно никаким удивительным фактом. Возможно, с годами я назову эти одиночество и отчужденность от семьи юношеским фарсом, однако сейчас это было для меня так же ясно, как то, что у меня есть эта самая семья. В детстве я был обаятельным ребенком, чей рот никогда не закрывался, но став подростком, я замкнулся в себе и ничего, кроме книг, не видел, ничего, кроме чтения, не делал. Да я и сейчас такой. Задирали меня не только одноклассники, но и даже младший брат. У нас вообще в семье постоянный режим войны: не щелкай клювом и не показывай слабостей. Тогда у тебя меньше шансов быть задетым. Я смирился с неизменным положением наказанного ребенка, и поэтому уже редко отвечал на бойкие и до сих пор обидные выкрики братишки. -Надулся, нахохлился, как воробей! Ну что он такого сказал? Не понимаешь ты шуток, Руппи, - всегда говорила мне мать, с улыбкой наблюдая за кучерявым бесенком, как две капли воды похожим на нее. Я вздыхал и не спорил. То есть, раньше спорил, но теперь перестал. Что я мог им ответить? Что я, по всей видимости, совсем еще мальчик, слишком нежный и ранимый, как в старые добрые 15? Возможно, они действительно правы. Надо просто взять себя в руки и переплавить, выковать характер заново. Завтра опять на работу - я работал журналистом в местном издании и читал лекции на местном журфаке - спасибо аспирантуре, куда я пошел по настоянию родителей. А ведь я мечтал уехать отсюда сразу после бакалавриата. Ответ родителей был готов заранее: "Где родился, там и пригодился". Да на что я годился, черт подери... Меня разбудила возня выходящих из электрички пассажиров - кто-то чуть не поставил сумку мне на голову. Нужно было тоже пробираться к выходу. Я тряхнул головой. "Всегда одни и те же мысли, ничего не меняется, ничего...", - думалось мне, пока мои ноги выносили меня на перрон. "Что же ты сделал за 26 прожитых лет? А, Роберт Хаазе?" Никогда я не мог отвязаться от привычки глядеть на себя со стороны. Возникало такое неприятное чувство, какое бывает, когда упускаешь автобус, который вообще-то мог догнать. И безнадежно опаздываешь. А винить ведь некого - мог бы, если бы захотел! Домой я пошел пешком.