Ужасы ночного Лондона

      Крепость тюремного типа из тяжелого камня — богадельня Фогга, разрушенная, старая, воняющая мочой, плесенью и гнилью. Ее владелец не особо заботился о ней. Лишь иногда смазывал дверные петли и травил крыс. Содержания никакого не было: корона не хотела давать денег на тех, кто не приносил никакой пользы. Положение спасали лишь богачи, желающие избавиться от неугодных родственников, так как все знали, что из таких домов никто не возвращается в здравом уме, стоматологи и цирюльники. Последние часто отправляли своих помощников за волосами на парики. И это не только приносило денег, но и частично позволяло не опасаться очередной эпидемии тифа.       Мистер Фогг, несмотря ни на что, ответственно относился к своей работе. Он даже разделил своих подопечных по цветам волос, тем самым зарекомендовав свою богадельню, как самую удобную для цирюльников.       — Волосы моих бедных чад зря пропадать не должны, — говорил он очередному пришедшему помощнику цирюльника, ведя того по сырому коридору. — Брюнетки, — проходя мимо, указал на дверь, за которой слышалось шуршание притихших женщин. — Рыжие.       Мальчишка молчал, следуя чуть позади. Мистер Фогг остановился и сказал, обернувшись:       — Блондинки у меня здесь, — он слегка приблизил лицо, чтобы лучше увидеть гостя, который заметно нервничал. — Вам ведь нужны белокурые пряди?       — Да, — коротко ответил тот, смотря во все глаза на мистера Фогга.       «Наверно, — думал мистер Фогг, — не каждый способен держать себя в руках в подобных заведениях». И, открыв тяжелую дверь, зашел в камеру. Женщины в грязных одеждах завизжали, попытались отодвинуться назад. Мистеру Фоггу нравилось пугать их. Их страх доставлял ему удовольствие, давал понять значимость. «Да и что еще можно взять с глупых куриц, раз они ничего больше не могут, кроме как бояться?» — размышлял он, прикрикивая сразу на несколько женщин.       Мистер Фогг оглядел камеру и выжидающе посмотрел на помощника цирюльника, который, судя по всему, чувствовал себя не в своей тарелке, но все же разглядывал женщин.       — Пожалуй, вот этот оттенок, — наконец сказал помощник цирюльника, указывая куда-то за спину мистера Фогга.       Хозяин богадельни повернулся и понял, что гостю нужны волосы молодой девицы, которую только недавно сюда привезли. Мистер Фогг не знал, кто тот господин, что решил избавиться от такой красавицы, да и знать не хотел. Он лишь получил деньги и заполнил стандартный бланк на душевнобольную, прекрасно осознавая, что девица больна в той же мере, что и остальные женщины мира.       — Подойди, дитя, — почти ласково приказал мистер Фогг.       Но девица лишь затравленно взглянула на него и не сдвинулась с места, продолжая слегка раскачиваться, сидя на корточках. Мистер Фогг, усмехаясь, подошел сам и склонился к лицу подопечной, не обращая внимания на испуганные взвизги женщин.       — Улыбнись господину, и получишь конфетку, — слегка раздраженно сказал он, недовольный непослушанием.       Перевел взгляд и сам натянуто, словно извиняясь, улыбнулся помощнику цирюльника, взгляд которого был уже тверд и решителен, но мистер Фогг не придал этому никакого значения, опять повернувшись к упрямой девице.       — Ну, где прикажете резать? — спросил он, доставая ножницы из кармана.       — Ни слова, Мистер Фогг, иначе оно для вас станет последним, — и вместе с этими словами хозяин богадельни услышал звук вздернутого курка.       Помощник цирюльника направил на него пистолет и сделал несколько решительных шагов вперед. Мистер Фогг с ужасом поднял руки и попятился назад, желая лишь одного: чтобы гость забрал то, что хотел, и ушел. Он ведь никогда ни с чем таким не сталкивался, его даже ни разу не грабили на улице. Мистер Фогг не понимал, почему это происходит именно с ним. Еще минуту назад он был хозяином положения, его боялись и уважали, а сейчас…       Помощник цирюльника, который, скорее всего, им и не являлся, помог подняться девице на ноги и повел ее за собой, отступая к двери и все еще направляя дуло пистолета на мистера Фогга.       — А теперь оставляю вас на милость ваших «чад», — с презрением проговорил «помощник», выбегая из камеры.       Мистеру Фоггу нравилось здесь работать. Ему нравилось, что его боятся. Ему нравилось ощущать власть над чужими жизнями. Ему доставлял удовольствие вид запуганных визжащих женщин, жмущихся друг к другу, когда он заходил в очередную камеру. А сейчас…       В мгновение все изменилось. На лицах не было ни страха, ни обреченности. Складывалось ощущение, что вместе с той девицей «помощник» забрал и власть мистера Фогга. Он словно показал женщинам, что бояться нечего, что хозяин богадельни всего лишь человек. А их много…       Они, крича, как стая диких гарпий, набросились на мистера Фогга, прижимая того к стене. Ножницы, которые могли стать защитой, упали на грязный пол. Женщины тянули к нему свои руки, стараясь вцепиться как можно сильнее. Их давно не стриженые ногти впивались в его тело, оставляя глубокие царапины. Они рвали его одежду, тянули за волосы, выдирая их клочьями. Они ломали ему кости, кусали и придавливали к полу и стене.       Мистер Фогг не слышал собственного крика, оглушенный криками женщин. Сумасшедшие, они сами не знали, что делают. Единственным их желанием было растерзать того, кто причинил им столько боли. Они рвали его тело, толкались и громко кричали, не от страха, как это было всегда, а от всех тех чувств, что переполняли их. Те, которые не доставали до полумертвого хозяина богадельни, выбегали из камеры. У них не было ключей от остальных дверей, они даже не думали о других женщинах. Они просто хотели покинуть это проклятое место, а что дальше — уже не важно.       Позже, когда от мистера Фогга почти ничего не осталось, а многие убежали, одна из них все же нашла ключи и открыла другие двери, выпуская всех наружу.       И улицы Лондона заполнились сумасшедшими бездомными женщинами. Та часть из них, что не успела лишиться рассудка, мечтала наказать тех, кто упек их в богадельню или просто лишил волос и зубов…