15 января 2016 г. в 00:54
Все страсти, все любви мои возьми, От этого приобретешь ты мало. Все, что любовью названо людьми, И без того тебе принадлежало. Уильям Шекспир
Никогда ещё декабрь не казался таким тёплым, звёзды - яркими, а Астрономическая башня - невероятно высокой. Протяни руку и коснись густых облаков, ощути настоящую лёгкость под пальцами. И было тихо. Снаружи и внутри. Лишь два дыхания пульсировали во тьме, как маленькие светлячки, потерявшиеся среди деревьев в лесу. Два силуэта в сумраке были рядом. Без прикосновений, без слов, просто вместе. И что-то ещё было. Такое холодное, мрачное, чужое. Оно пробиралось по артериям, как по узким тропинкам, к чему-то очень-очень светлому. Ныряя в это алое пламя, проникая всё ближе и ближе к горячему источнику. Горячему отныне. Это прошлое. Острыми иглами оно пыталось забраться под кожу и остаться там, время от времени напоминая о себе этой колкой болью в районе грудной клетки. Драко стоял, облокотившись об перило, блуждая мыслями по недавним событиям. Несколько недель назад. Не хватает воздуха, словно в густом дыму. Ничего не видно, ничего не понятно. Так было... - Ты уверен? Может не надо? Может мы торопим события? Может как-то потом? - Грейнджер, такая Грейнджер. Вся в сомненьях и предрассудках, сто раз подумает, прежде чем что-нибудь предпринять. Но здесь не место было долгим размышлениям. Надо было действовать. - О, прекрати. Чего ждать? - отмахнулся Драко от потока взволнованных вопросов. - Зачем устанавливать эти временные рамки? Кому это нужно? В коридоре послышались чьи-то голоса и топот. Гермиона пугливо обернулась. Драко нахмурился. Почему они, будучи парой уже два месяца, вынуждены скрываться от посторонних глаз? И даже прямо сейчас, стоя в заброшенном, пыльном кабинете, продолжают говорить полушёпотом, словно преступники, замышляющие злодеяние. Он устал от этого. От вечного напряжения, от глупых мыслей, от испуганного взгляда Гермионы. Она боялась, словно любить было тяжким преступлением. Только вечером, скрывшись в темноте, в его объятиях девушка могла позволить себе наибольшую роскошь во Вселенной - расслабиться. Забыться. Успокоиться. Не переживать. Хотелось бы, чтоб это ощущение не исчезало с первыми лучами солнца, словно прекрасный сон. Сон, после которого и хорошо и грустно одновременно. - Верь мне, - лишь два простейших слова, но сила их была гораздо большей, чем всех заклятий мира вместе взятых. Только они могли заставить Гермиону идти по коридору рядом с Драко. Ловить первые поодинокие шокированные взгляды и готовиться стать главным зрелищем Хогвартса. Вот уже и Большой зал. Народу здесь было куда больше. - Что ж, шоу начинается, - Драко улыбнулся, подходя ближе ко входу. Толпа расступалась пред ним, и в этом не присутствовало ничего странного. Это в порядке вещей. Удивительное было в другом - сзади рассеянно семенила Грейнджер, уставившись в пол. И вроде бы здесь ничего сверхъестественного, но он держал её за руку. Он держал её за руку! Сжимал её маленькую ладошку в своей и уверенно шествовал дальше в своём фирменном стиле - хладнокровно и высокомерно, толкая свободной рукой зевак, что посмели не дать ему дорогу. Разговоры понемногу притихли, и преимущественно из-за тех, кто разглядел эту мелкую, но прямо-таки невероятную деталь. Дойдя до середины зала, между гриффиндорским и слизеринским столами они остановились. Ну вот, сейчас они разойдутся и это наваждение пропадёт, словно иллюзия, настигнувшая всех присутствующих одновременно. Во всяком случае, именно так Гермиона и думала. Именно таким и был их план - появиться на людях вместе. Всё просто и сложно одновременно. Она была уже готова отпустить его руку, но Драко неожиданно притянул её к себе. - Что.., - еле слышное удивление успело сорваться с губ, прежде чем Малфой поцеловал её. Тело обмякло, а руки сами, уже по инерции, обвили его шею. Весь мир будто поставили на паузу. Абсолютно все взгляды в Большом зале были устремлены на них, и здесь было так тихо, как не бывало, наверное, никогда. Побледневшая Пэнси Паркинсон, словно медленно превращаясь в призрака, просто открыла в удивлении рот, забыв, как говорить. Забини немного нахмурился, но это лишь из-за того, что лучший друг ничего ему об этом не рассказывал. Очки Поттера, кажется, готовы были треснуть, а в Уизли было такое лицо, словно кусок курицы застрял у него в горле. И даже Филч возле входа перестал гладить Миссис Норрис. Никто не посмел сказать ни слова, словно боялся нарушить этот практически не реальный и в чём-то даже фантастический момент. Что это? Действительность или массовое помешательство? Тяжело было ответить, потому что сейчас Малфой целуется с Грейнджер. На глазах у всех. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер. Слизеринец и грязнокровная гриффиндорка. Тёмная и светлая сторона. Всё слилось, смешалось. И как это было. Малфой не заставил её насильно это делать, как могло придти в голову первым делом. Поцелуй выражал что-то такое... Любовь? Как трепетно, умильно он обнял её, как легко и нежно касался губ, как она держалась за него, словно боялась, что отнимут, заберут такое ценное и важное, самое волшебное, что было в её жизни. И первые перешёптывания пронзили затишье, когда над их головами начала появляться омела. Что это было? Никто не понял, и в то же время всё было предельно ясно. Драко улыбнулся этому воспоминанию. И хотя Малфой так и остался неисправимым циником, а Грейнджер правильной заучкой, с того дня много чего изменилось: начиная с того, что их пара стала главным предметом обсуждений в Хогвартсе, и заканчивая тем, что стало проще. Ходить по коридорам, держась за руку, сидеть вместе на общих занятиях и на переменах на подоконнике, обнявшись, не только ночью, а теперь ещё и при свете дня. И ещё море таких мелочей, которые просто лучились счастьем, создавали жизнь из существования. - Хорошо, когда тебя любят. Он не услышал ответа, но почувствовал этот дивный взгляд. Кусочки молочного шоколада невесомо дотрагиваются до его скулы, ползут по щеке, поднимаются к растрёпанным волосам. Драко любил её глаза, глубокие, словно бездна, кратер вулкана, пышущий жаром, в который совершенно не страшно броситься. Преподнести себя в жертву этим карим небесам. - Мне нравится, когда ты на меня смотришь, - Малфой обернулся, пытаясь разглядеть в полумраке её выражение лица. Это была, пожалуй, одна из тех фраз, на которые Гермиона не могла ничего ответить. Да и не надо было. Они обладали особой магией и некой красотой. Драко это умел. Но сейчас ей стало от чего-то неловко. - Тут несколько прохладно, - и это было мягко сказано, потому что Гермиона невольно поёжилась и потёрла руки. Она была одета в свою любимую малиновую толстовку, которой для такой погоды было явно не достаточно. - Прохладно? Да ты вся синяя уже, как корнуэльские пикси, - Драко коснулся её холодной руки и недовольно покачал головой. - Нет, так дело не пойдёт. На вот, одень. Девушка удивлённо уставилась на Малфоя, наблюдая за дальнейшими его действиями. Он снимал свою мантию. Свою мантию, оставаясь в тонкой рубашке. Теперь он прямо светился. Бледная кожа, платиновые волосы, светлые глаза, белая рубашка. - Нет, что ты! Не стоит. Не надо, - Гермиона замешкалась. - Ты ведь сам замёрзнешь. Блондин лишь хмыкнул, делая шаг к ней. - А я сказал надо. Значит надо, - и мантия мягко легла ей на плечи. Да, она была явно не по размеру, и смотрелась на ней нелепо, только это было не важно. Казалось, что не мантия защищала её от мороза, а сама душа Драко, которая была очень уютной. - И я не замёрзну. Айсбергам ведь не холодно в Антарктиде, - он усмехнулся, но с какой-то горчинкой, на подсознательном уровне понимая, что это вовсе и не шутка. - Но ты же не айсберг, - Грейнджер с искренностью ребёнка заглянула ему в глаза, понижая тон. - Ты - человек. Вот здесь тепло. И это самое главное. Это чувствуется. Рука ласково коснулась его груди. Там, где минуту назад красовался зелёный герб Слизерина, который теперь украшал её. Драко улыбнулся. Насколько же она была хорошей. Добрая, искренняя, просто невероятная. С ней хочется быть рядом, говорить, молчать, жить, что важнее всего. Теперь по утрам его голову не посещали мысли "зачем я проснулся?", потому что был ответ. И он её не любил, она сама была воплощением таинственного определения любви. Этого слова было просто ничтожно мало. - Знаешь, спасибо, что меня спасла, - как пристально Гермиона всматривается в его лицо, в поисках смысла этого высказывания. - Спасла? - Да. Я теперь боюсь только одного - предстоящей разлуки на двухнедельный период. Боюсь, что с ума сойду дома без прослушиваний декларирования параграфов по истории магии. Уж больно к ним привык, - вспомнив их свидания в библиотеке, Малфой не сдержал добродушного смеха, который тут же подхватила Гермиона. Прекрасная безмятежность. И пусть завтра он отправится домой, где его ждёт серьёзный разговор с семьёй, это было не важным, второстепенным. - А что будет дальше? - внезапный вопрос немножко выбил Драко с колеи. А вот действительно? Что? Безмолвствие длилось не долго. - Не знаю, - голос его был абсолютно умиротворённым, - но сейчас всё хорошо. Это главное. Думаю, так и будет продолжаться. И это похоже на начало чего-то великого и замечательного. Последнего, но лучшего, что можно найти на этой планете. И она ему верила. Не хотелось больше никаких грандиозных свершений, пусть это станет заключительным. Пустился пушистый снег. Силуэты в полумраке сплелись в тесном объятии. - У меня сейчас два неба. Одно над головой, а второе рядом. Снежинки, словно маленькие звёзды опускаются тебе на волосы. Загадывай желание. А загадывать было нечего. Желание было очень близко и уже сбылось, а тем временем звёзды тихо таяли у неё в волосах.
