Тяжесть

За два месяца он приходил сюда раз двадцать. Пришел бы и больше, да не получалось. Слишком уж плотный график был у советника Примарха. Зато он созванивался с администрацией госпиталя каждый день. Медсестры узнавали его по голосу и каждый раз отвечали, что ее состояние стабильно тяжелое. В их сдержанных ответах прятались сочувственные интонации. Во время посещений его узнавали, хотя медперсонал полностью состоял из людей. Ему кивали, его благодарили и иногда даже норовили пожать руку. Было приятно осознавать, что люди и турианцы сблизились настолько тесно. Гаррус Вакариан приходил в этот военный госпиталь в надежде увидеть ее. И один раз ему это удалось: украдкой, через стекло палаты интенсивной терапии он смог разглядеть лишь силуэт. Темную, совсем не похожую на Шепард фигуру. Тень на белых простынях. Это случилось ровно двадцать дней назад и даже тогда доктора не давали никаких прогнозов. Сегодня он не стал звонить, а просто зашел вечером к концу дневной смены. В груди теплилось предчувствие. Знакомый-уже-за-столько-времени-доктор скользнул по нему рассеянным взглядом. Он выглядел усталым и не ответил на приветствие. — Можно мне… — Да, — перебил доктор, даже не дослушав «увидеть ее». — Можно, только недолго. Он дернул головой и протянул руку в направлении двери, приглашая Гарруса. Тот не заставил себя упрашивать. — Каждые два часа ей автоматически делается инъекция седативного, — сказал доктор. — Так что не стоит надеяться на разговор. «Да к херам кроганским разговор», — подумал Гаррус. Все что ему было нужно — просто увидеть ее вблизи, а если сильно повезет, то прикоснуться. Убедиться на ощупь, что она, и правда, была живой. Они пошли совсем в другую сторону от палат интенсивной терапии, и Гаррус спросил об этом. Доктор кивнул. — Ее перевели сегодня утром. Перевод — это значило, что она поправляется. Самая хорошая новость за последнее время. Они в молчании дошли до палаты. Внутри был полумрак: серый свет лился сквозь небольшое окно. Гаррус в нерешительности замер на пороге, а доктор прошел вглубь комнаты и взглянул на монитор большого медицинского прибора возле кровати. В палате стоял сильный запах лекарств и антисептиков. Шепард лежала на кровати, укрытая одеялом до подбородка. Было видно лишь ее голову да правую руку по локоть. Ее ладонь была замотана бинтом, из-под которого выглядывала часть внутривенного катетера. От него отходила прозрачная трубочка к медицинскому комбайну. Доктор повернулся к Гаррусу и кивнул, приглашая войти. — Будьте осторожны, — прошептал он, когда Гаррус подошел ближе. — Я пока сниму наблюдение. Если будет происходить что-то непонятное, нажмите кнопку вызова. Затем он активировал уни-инструмент, отключил камеры в палате и быстро ушел. Пищал кардиограф, фиксируя размеренный сердечный ритм. Гаррус стоял над кроватью, не в силах оторвать взгляда от лица Шепард. В этих заостренных чертах с трудом можно было узнать прежнюю ее. Он простоял так довольно долго, не зная, что ему делать. Потом сел на пол возле ее кровати. Ему хотелось сказать ей что-то ободряющее, но какой смысл был ободрять того, кто не мог слышать? Он отвернулся и посмотрел в окно. Серые дни. Солнечный свет не мог пробиться сквозь плотную завесу пыли, которая поднялась с поверхности планеты после боев со Жнецами. Земные ученые говорили, что нужно время: дескать, вся это взвесь осядет и снова будет светло и тепло. Он подумал о Палавене. А ведь там, наверное, было то же самое: вынужденная ночь, после которой должен был наступить рассвет. И где-то в той ночи тоже были дорогие для него люди. Если бы он был оптимистом, то мечтал бы о будущем знакомстве Шепард с ними. Послышался громкий вздох, и он тут же посмотрел на Шепард. Она чуть-чуть повернула голову во сне и приоткрыла рот. В остальном ничего не изменилось. Не удержавшись, он осторожно погладил ее руку и слегка стиснул прохладные пальцы с обломанными ногтями. Она сильная. Она выберется. По-другому даже быть не может. Каково же было его удивление, когда ее рука слабо дрогнула. Он поднял голову и встретился с ней взглядом. — Гаррус, — ее голос был едва слышен, и она тянула гласные, словно пьяная, — как я выгляжу? Он застыл на несколько мгновений. Радость плескалась где-то в горле, мешая говорить. — Как дерьмо. — Он широко ухмыльнулся, не в силах сдержать себя. — Прости, но ты выглядишь как дерьмо. — Ну у тебя и рожа сейчас, Вакариан, — прошептала она. — Как сам? Она сглотнула с видимым трудом и тут же вымученно улыбнулась, скрывая свою слабость. — Нормально. Она подняла руку и дотронулась до его скулы. Кардиограф запищал сильнее, и Гаррус забеспокоился. Что там говорил доктор? Если что-то не так, то надо позвать его? Он посмотрел на кнопку вызова и уже сделал движение, чтобы дотянуться до нее. Но Шепард остановила его. Она стиснула его подбородок и с неожиданной силой повернула голову, заставив посмотреть на себя. — Я в норме. В ее голосе зазвучали привычные интонации не-спорь-я-твой-блядский-босс. Он только покачал головой. В норме она, как же. Только что по кускам не разваливается. Сказать, нужно было сказать что-нибудь ободряющее, но все вылетело из головы. Хотелось просто смотреть и запоминать каждый миг ее возвращения. Тень обретала плоть и жизнь. — Что с нашими? — Все хорошо, ждут тебя. Сейчас он отделывался дежурной фразой. За ней было так удобно прятать правду: выжили-то не все. И речь шла даже не об отдельных членах команды, а о целой расе. Которые для Шепард тоже стали «нашими». Но ей надо было сейчас выкарабкиваться самой — еще одна ноша была ни к чему. Несмотря на свое состояние, она все поняла. Это было видно по ее глазам и по складке между бровями. — Не надо так. Скажи, кто? В это время медицинский прибор возле кровати издал тихий звук и в нем что-то зашипело. По тонкой трубочке, идущей к внутривенному катетеру, потекла прозрачная жидкость. — Вот дерьмо. Рука Шепард бессильно упала обратно на кровать. — Я сейчас опять усну. Скажи мне. Гаррус промолчал, чувствуя себя последней сволочью. Он скажет ей потом. — Все хорошо, не волнуйся. Поговорим, когда тебе станет лучше. Он встал и погладил ее по голове. Короткие, едва отросшие волосы кололи ладонь. Лекарство уже начало действовать. Было видно, как Шепард изо всех сил пыталась не поддаваться сну. — Сукин сын, — прошептала она едва слышно. — Я в норме, ты же… Фраза осталось не законченной. Она замолчала и закрыла глаза, голова ее слегка наклонилась на бок. Писк кардиографа вновь становился размеренным и неторопливым. Гаррус поправил одеяло на ее груди. В следующий раз им предстоит тяжелый разговор, но он будет ждать его с нетерпением.