Жемчужины ее сознания.

Она перебирает тонкими пальцами жемчужины своего сознания. Ими является то чертово ожерелье Тома. Он всегда хотел быть самой большой жемчужиной в этих дешевых бусах. Касаясь будто руками тихо ее дыхания: -Ты меня, родная, слышишь, помнишь? Дейзи не спит по ночам из-за этих мимолетно брошенных кем-то фраз. Гэтсби все так же приходит к ней в темное время суток, случайно сбивает с ног старшего Бьюкенена, качает в колыбели младшую девочку, исступленно шепча: -Маленькая, я искренне верю, что я-твой отец. Он видит в ней запоздалые, как его смерть, его черты. Светло-русые локоны, блестящие под светом беспокойно дрожащей луны. Несомненно, Дейзи бы никогда не признала, что она когда-то его была. Слишком близко к сердцу подпустила, прижала, приютила, как дворовую собаку, и выдворила под первый же душный июньский дождь. Душный, как вся ее последующая жизнь. В пыли и грязи несмытой. Слишком уж душный. Как тот августовский день. Ник приходит к ней порою забыться. Смотрит, полумертвый, в фарфоровую чашу с давно уж остывшим чаем, и, как настоящий алкоголик, подливает в нее огненно- горький виски. Ему кажется, что он согреет его чуть-чуть, как сигаретный дым, выпускаемый Джордан. Он кричит: -Милая, когда ты уж бросишь это грязное дело? Они обвенчались полгода назад. Джордан ждет ребенка, и похоже, всем на это в сущности наплевать. Ник говорит, что мечтает о мальчике, а на самом деле ему ночами снится мертвое лицо Джея. Джордан спорит, шутливо толкая его в плечо, что родится девочка, и ставит вместе с Дейзи на это двести долларов. Через год и в самом деле рождается девочка, Ник не желает возвращать долг и пыхтит ей в лицо: -Если бы ты тогда не курила, родился бы мальчик, -задумчиво прибавляет, -стопудово. Я назвал бы его Джеем. Дейзи закрывает лицо руками. Ник поспешно прибавляет: -Это, конечно, в сплетении Джордан и Дейзи. Без всяких сомнений.