Ты будешь моей леди

Земля под ногами Нила покачнулась. Глаза его широко распахнулись от ужаса, когда он все понял и перестал вслушиваться в рассказ Августа о проклятье. Бывшая кукла, похоже, была права. Нилу придется бросить ее, уехать от той, кто единственная в этом мире была дорога ему. Разбить ее сердце. А какой у него был выбор? Пусть жители Зачарованного Леса и дальше страдают? Изменить судьбу Эммы? Не дать ей встретиться с семьей, которой она, сама того не зная, принадлежала? Нет. Он не мог позволить этому произойти. «И у меня тоже не будет счастливого конца». Ему было невыносимо даже думать обо всем этом; Нил заставил себя отвлечься от мрачных мыслей и снова прислушался к словам Августа. И очень вовремя. - … И было предсказано, что Спасительница вернется в тот день, когда ей исполнится 28 лет… - Погоди, 28? Это же еще только через десять лет, - мысли Нила потекли в другом направлении. – Ты хочешь, чтобы я бросил ее ради чего-то, что она должна сделать через десять лет? Август посмотрел на него сверху вниз и продолжил в том же духе: - Конечно. Если она останется, то не исполнит свое предназначение. - Подожди, в чем именно оно заключается? - Разрушить проклятье, вернуть всем счастливый конец. - Каким образом? - Тут в другом дело. - Не знаешь. Отлично. Ты предлагаешь мне разбить сердце Эммы, чтобы она сделала неизвестно что через десять лет? - Предложишь другой вариант? – «Уже защищается». Нил собрался с мыслями, и в его голове возник план. - Давай так… Ты делаешь свою работу. Ты же должен ее защищать, верно? Вот и помоги ей жить долго и счастливо. Поезжай и разузнай, что там она должна сделать. Потом расскажешь мне об этом. А я устрою все так, что она все это выполнит… через десять лет. А до тех пор она будет жить долго и счастливо. Со мной. - Что? Нет. Ты уезжаешь. Она всех спасает. Мы не лезем во все это. - Возможно, ты и не против появляться и исчезать из ее жизни, когда тебе это удобно, но только не я. Мы оба можем помочь ей и быть уверены в том, что она исполнит свой долг… предназначение, без разницы. На лице Нила застыло упрямое выражение, его глаза сузились, и он увидел, что решительность Августа улетучилась. - Как мне отыскать тебя, когда я узнаю, что предстоит сделать Эмме? -Ну, сейчас-то ты меня с легкостью нашел. А потом я знаю: мы будем в Таллахасси. *** - Нил! Он увидел Эмму, стоящую возле парковки. Лицо ее выражало счастье, она была в безопасности и ждала его - и тут Нила словно прорвало. Он почувствовал, что его переполняет радость, а Эмма и не знала, что он чуть было не бросил ее. Нил подбежал к ней, взял ее за плечи и некоторое время удерживал в таком положении. Потом он поцеловал ее с облегчением и со всей переполнявшей его любовью. - Они у меня, все двадцать тысяч, - на лице Нила появилась заразительная улыбка, которая передалась и Эмме. Она подалась вперед и коснулась своим лбом его. - Таллахасси? - Таллахасси. Пора нам найти свой дом. *** Звук открывающейся двери был равносилен смертельному приговору. Чтобы избавиться от чувства мучительного беспокойства или чтобы просто выиграть еще немного времени, Эмма мерила шагами пол их маленькой квартиры. Нил бросил ключи на стол прилегающей к прихожей кухни и скинул рюкзак прямо на пол у входной двери. Шестью неделями ранее, то есть сразу по прибытию в Таллахасси, Нилу удалось найти работу парковщика машин в изысканном ресторане в более респектабельной части города. Несмотря на то, что график работы был не всегда удобный и то, что ему приходилось носить униформу по типу смокинга, у Кэссиди была возможность сесть за руль новых и дорогих автомобилей и получить неплохие чаевые; ведь люди, которые могли позволить себе обед в подобном месте, были очень щедры. Нил ослабил галстук, начал расстегивать пуговицы на рубашке и прошел в гостиную, от Эммы его отделял только потрепанный диван. - Привет, Эм, - поприветствовал девушку Кэссиди, потянувшись к ней, чтобы поцеловать. Эмма была слишком встревожена, поэтому лишь подставила щеку для поцелуя и отозвалась ничего не значащим бормотанием. Нил почувствовал волнение любимой, и радость на его лице сменилась беспокойством. Он обошел диван и, оказавшись напротив девушки, спросил: - Эмма, что-то не так? - Нет, все в порядке, правда, - будто струсив, ответил та, стараясь не встречаться с Нилом взглядом. - Ты врешь. Тон Нила был ласковым, глаза светились нежностью, любовью и заботой. Взглянув наконец прямо, Эмма задумалась на какую-то долю секунды - отчего же ей было так сложно сказать все ему? Ведь у нее была потрясающая новость! Она должна ее вовсю праздновать, они должны праздновать. Он ведь будет счастлив узнать, так? Так ведь? Эмму вновь охватил мандраж от мысли о том, что же она будет делать, если Нил не обрадуется, если он разозлится, если не поддержит ее. Слишком много она знала детей, которые попали в приемные семьи, будучи брошенными своими отцами. От уже ставшей привычной тревоги у Эммы перехватило дыхание. Нет, вздор. Она знает Нила, он не поступит так. Это просто нервы. Стараясь держать свои мысли под контролем, Эмма посмотрела прямо в глаза любимого. Она надеялась, что выглядит хоть немного уверенной в себе, или хотя бы не как девушка-подросток, которая только что узнала, что залетела от своего двадцати-с-чем-то-летнего парня. Вдох. Выдох. Не бойся. - Нил, дорогой… Я беременна. Эмма наблюдала, как одна за другой сменяли друг друга эмоции, переполнявшие Нила по мере того, как он осознавал всю суть ее новости. Первой, к удивлению девушки была радость. Но это чувство ушло так же быстро, как и появилось, и его сменил шок, затем страх, нежность, и, наконец, растерянность. Эмма замерла в опасении, но через несколько мучительно долгих секунд, Нил сумел совладать с собой. - Хорошо, - голос у Нила был спокойный, но его выдавал блеск в глазах. – Что ты хочешь делать? - Делать? – она встретила его напряженный взгляд, в котором все же теплилась надежда. – Что вообще можно делать в такой ситуации? – огрызнулась Эмма. Ее злость была всего лишь трансформировавшийся страх. Эмоциональность, которую Свон так редко выпускала наружу, тронула Нила. - Что ты сама захочешь. Я в любом случае буду с тобой. Эмма высвободилась из его объятий. Слова Кэссиди успокоили ее, но его поддержка смутила, и девушка, отведя взгляд в сторону, спросила: - А что хочешь делать ты? Ее вопрос вновь обезоружил Нила, но с напускной беспечностью он ответил: - Не я буду должен девять месяцев вынашивать в себе ребенка… Так что тебе решать. Эмма стрельнула в него глазами, но сдержалась. Нил, как всегда, не мог скрыть от нее истинных чувств. - В общем, ты бы хотел, чтобы я оставила его? Нил ответил, стараясь казаться безразличным и потерпев в этом полный провал: - Нет, поступай так, как сама считаешь нужным. - Неправда. Нил вздохнул и сбросил маску беспечности. - Хорошо. Да, я хочу оставить этого ребенка. Очень. - Почему? – голос Эммы был тверже стали. Она не могла поверить, что его реакция будет сразу положительной. - Ну… Помнишь, я рассказывал тебе о своей семье, об отце? – Нил говорил медленно, но уверенно, тщательно подбирая слова. Эмме были известны некоторые отрывки из его прошлого, но, конечно, он умолчал о магии, волшебных бобах и других мирах. – Первые 14 лет жизни я провел со своей маленькой семьей. У нас был небольшой достаток, но это было не страшно. Для меня все было хорошо, даже несмотря на то что я редко видел маму. Но потом мой отец изменился, и я тратил все свое время на попытки вернуть назад его прежнего, чтобы мы могли снова почувствовать себя семьей. И когда я понял, что все напрасно, я ушел от него. Я так долго был совершенно один. Думаю, что пока я не встретил тебя, я и не подозревал, насколько сильно мне нужна была семья. Для полноты картины не хватало как раз ребенка. Когда Эмма встретила его взгляд, полный нежности, ей захотелось признаться, что она тоже безумно хотела оставить этого ребенка. Но ее опасения взяли верх. - Нил, моя мать бросила меня на краю автострады. Я не знаю, как быть хорошей матерью. - А мой отец врал мне и использовал как оправдание, чтобы причинять людям боль. Я не знаю, как быть хорошим отцом. Но мы научимся, понимаешь? Со всеми так, разве нет? Все, что нам нужно, - это стать такими родителями, которых мы сами себе хотели бы. - Ха. Если бы все было так просто, как ты говоришь. - Мы ведь научились заботиться друг о друге? А теперь среди нас будет еще один человечек, - от мысли об этом лицо Нила озарилось улыбкой. Эмма не могла более тревожиться, когда он так смотрел на нее. Несмотря на то, что ее еще трясло от пережитого волнения, девушка тоже улыбнулась. - Значит, ты уверен, что мы сможем сами воспитать этого ребенка? Улыбка на лице Нила стала еще шире, хотя он говорил серьезные вещи. - Мы поэтому и приехали в Таллахасси, помнишь? Чтобы жить спокойной жизнью, быть семьей. Конечно, мы не ожидали ребенка так скоро… Но ведь дареному коню… Эмма ничего не могла с собой поделать. И хотя она видела, что Нил многое не договаривает ради ее же блага, его энтузиазм был заразителен. Приблизившись к возлюбленному, она уткнулась лицом в его шею. Нил обнял ее, и Эмма прошептала: - У него будет замечательный отец. - И еще более замечательная мать. Эмма Свон и Нил Кэссиди долго стояли в тишине, обнявшись. Вдруг Нил отстранился, но глаза его лукаво блестели. - У него? Значит, будет мальчик? – спросил он. Эмма ответила ему с такой же озорной улыбкой: - А может, и девочка. Местоимение я выбрала только для удобства. На лице Нила заиграли веселые морщинки. - Держу пари, будет мальчик. - Хорошо, но лучше бы ты не был так уверен, мистер, потому что у меня может родиться и боевая дочка. - Я хочу жениться на тебе. Ошеломленная, Эмма замолчала и сделала шаг назад из его объятий. Она увидела, что и Нил сам не мог поверить, что он только что произнес. У него не было времени на раздумья и, несмотря на молчание Эммы, он попытался смягчить свои слова. - Ну.. Ты знаешь… Мы… Мы могли бы стать семьей. Официально. Ты, я и ребенок. - Я тоже хочу выйти за тебя замуж. *** Через месяц в здании администрации прошла их маленькая свадебная церемония, свидетелем был коллега Нила. Фамилия жениха могла находиться где-то в списке лиц, разыскиваемых полицией, поэтому он взял фамилию Эммы, но они решили, что второй фамилией их маленького чуда, будь то мальчик или девочка, будет Кэссиди. Рука об руку они молча покинули зал регистрации, и шли, наслаждаясь своим новым статусом. Первым словом Эммы в качестве замужней женщины стало «Генри». - Генри? – переспросил, улыбаясь, Нил. Он не мог не улыбаться. - Если будет мальчик. Я столько переезжала из одной приемной семьи в другую, но не встречала никого по имени Генри, поэтому с ним не связано никаких воспоминаний. Хорошее начало для малыша. Не знаю, мне кажется, так будет правильно. - Генри Кэссиди Свон. Отличное имя. *** Быть беременной оказалось странно. Тело Эммы на все отзывалось болью; также девушка не могла пройти мимо еды, которая попадала в ее поле зрения, словно она была изголодавшимся львом, который ни разу не пробовал мясо; и она перестала влезать в любимую одежду. Но самым странным было то, насколько заботливым стал Кэссиди. Конечно, он говорил ей, что ужасно хотел семью, но она не ожидала, что он вот так сразу станет «папочкой». В тот вечер, когда Эмма призналась, что беременна, Нил выкинул из их квартиры весь алкоголь и не пригубил с тех пор ни капли. Он не пропустил ни одного приема у врача. Когда они собирались посмотреть какой-нибудь фильм, он окружал Эмму всеми подушками и одеялами, что были в доме. Он бежал в магазин за сыром или горячим шоколадом с корицей, если она будила его в четыре часа утра и умоляла об этом. И Нил делал все это с радостью. Эмма задала ему вопрос насчет этого, и его ответ был прост: «Мужчина должен заботиться о своей жене и семье». Нил даже не возразил, когда она назвала его женоненавистником (во второй раз) и чуть не выплеснула на него свой чай со льдом. Это впечатляло. У ее ребенка будет лучший отец, какого только можно пожелать. Хотя на самом деле та готовность Нила, с которой он бросился в отцовство, не должна была так удивлять Эмму. Этого следовало ожидать – ведь именно он первым предложил остепениться. Он посвятил себя их ребенку, и это постоянно, но приятно шокировало Эмму, Нил не переставал удивлять ее. Например, однажды в субботу они отправились купить мебель для детской (Эмма была на пятом месяце). Нил не смотрел на ценники, Эмме старалась поумерить его пыл, и они покинули магазин, когда купили все необходимое для детской. (На самом деле, детская являлась всего лишь частью их спальни, огороженной парой занавесок. Это была временная мера, так как следующей большой покупкой для Эммы и Нила должно было стать приобретение настоящего дома, в котором будет больше, чем одна спальня). Вечером Эмма уехала по каким-то делам, а Нил начал собирать мебель. Когда она вернулась, то обнаружила, что Кэссиди уже повесил занавески и собрал колыбель и кресло-качалку. С сосредоточенным лицом он сидел на полу, его окружали детали того, что вероятно, должно было стать пеленальным столиком. - Ого! – воскликнула Эмма, зайдя за занавеску. – Нил, как ты умудрился сделать все это так быстро? Меня не было всего где-то два часа. Это словно магия. Девушка направилась к креслу-качалке, стоявшему в углу возле окна. Поглаживая свой слегка округлившийся живот, Эмма стала пробираться туда на носочках, чтобы не наступить на разбросанные по всему полу металлические и деревянные детали. Нил даже поморщился от упоминания магии. - Да уж, именно так. Он повернулся и, отодвинув несколько деталей с дороги, встал перед Эммой на колени. Он поцеловал ее живот, прошептав: «Привет, малыш», - затем выпрямился и поцелуем поприветствовал жену. - Нет, серьезно, как тебе это удалось? - Ребенком я жил в маленьком городе. В смысле, совсем крохотном. Мало кто мог помочь с ремонтом вещей. Если что-то ломалось, нужно было самому учиться все чинить. Думаю, я не потерял этот навык. - Не то слово! – Эмма еще раз огляделась, восхищаясь тем, что Нил уже успел сделать. Слева от кресла стояла простая деревянная колыбель белого цвета с резьбой в изголовье. Рядом висел кружевной занавес нежно-голубого цвета, разделяющий спальню. Места едва хватало, чтобы им двоим сделать пару шагов. Стены были голые, только над колыбелью висело в рамке изображение последнего УЗИ. Нил вернулся к работе, чтобы к ночи детская была полностью готова. Эмма отдыхала и наблюдала за ним, баюкая своего еще не родившегося ребенка. Атмосфера в будущей комнате для ребенка было умиротворяющей, и в голову Эммы пришла мысль, которая уже давно казалась ей невозможной: «Вот он. Настоящий дом». *** - Он такой… крошечный. Если бы не предыдущие тринадцать часов схваток, Эмма бы пошутила, что это были самые банальные слова, которые мог сказать отец, впервые увидев своего ребенка. Наверное, ее обычному остроумию мешали все пережитые волнения, но и в самом деле, Генри Кэссиди Свон, весом в два килограмма шестьсот граммов, родился на три недели раньше срока и казался на вид очень хрупким. Да, первые слова Нила были банальны, но второе предложение, которое он произнес, было полно любви и удивления от близости младенца, любви, которую могут ощутить только родители. И оно полностью отражало также и настрой новоявленной матери. - Он прекрасен. *** Эмма проснулась в своей кровати в холодном поту. Ноги ее, на которых были только боксерские трусы мужа (из-за ужасной жары в штате Флорида), запутались в шершавых белых простынях. Через какое-то время, которое девушка потратила на то, чтобы выпутаться из них, она заметила, что рядом с ней в постели никого нет. Для Эммы, мамы четырехнедельного мальчика, не было редкостью иногда просыпаться по ночам, но в этот раз что-то было не так. Часы на прикроватной тумбочке слева от нее показывали начало шестого утра, слишком рано, чтобы Нил начал собираться на работу (недавно он устроился продавцом машин). Генри тоже не беспокоился, она бы услышала. Смахнув остатки сна, Эмма полностью стащила с себя простыни и села, осматриваясь в поисках мужа, который куда-то делся. Детскую, сделанную их руками, освещал бледный свет луны. За занавесом Эмма различила силуэт Нила, стоявшего возле колыбели. Он молчал и не двигался. После того, как в течение нескольких минут Нил не сделал ни одного движения, девушка все-таки заставила себя встать с кровати и потихоньку подойти к перегородке. Нил стоял к ней спиной, склонившись над сыном. Открывшуюся сцену заливал мягкий, голубоватый свет, лившийся из окна, и на секунду Эмме показалось, что все было так прекрасно, спокойно, мирно. Но чем ближе она подходила, тем более явным становилось напряжение в позе ее мужа. Футболка обтянула его застывшие мускулы, вряд ли ему было удобно стоять так неподвижно. По шее Нила струился пот, но это не было связано с жарой. Эмма испугалась, что что-то случилось с Генри, но когда она подошла к колыбели и увидела, как размеренно поднимается и опускается его маленькая грудь, от чувства страха не осталось и следа. Тогда Эмма повернулась к мужу. И она сразу поняла, что беспокоило Нила. Хотя его лицо ничего не выражало и вообще было видно только наполовину, Кэссиди выдали глаза. Нил словно не заметил ее и даже не пошевельнулся, когда она обвила свои руки вокруг него и прижалась щекой к его плечу. - Снова кошмар? – прошептала она. - Да, - голос Нила был жесткий, резкий. Боль, сквозившая в нем, эхом отдалась в сердце Эммы. И снова молчание. Эмма нарушила его, вновь выдергивая мужа из оцепенения. - Такой же, как раньше? – Нил никогда особо не распространялся о страхах, которые до сих пор мучили его, но она была бы рада, если бы он поговорил с ней, чтобы она почувствовала, что может как-то помочь, кроме как просто предлагать свою поддержку. - Картинка была такой же, - подтвердил Нил. – Только действующие лица поменялись. Уже не мой отец бросал меня. – Слова били как ножом, сдирая с его лица маску. Теперь стало видно всю боль в глазах Нила, хоть и его взгляд был прикован к лицу спящего Генри. - Что же произошло? - На месте… На месте моего отца был я. Я бросил своего собственного сына, - Нилу пришлось приложить достаточно усилий, чтобы его голос звучал ровно во время этого своеобразного признания. Эмма не успела произнести слов утешения, которые бы избавили его от чувства выдуманной вины, как Нил резко развернулся лицом к ней и сжал за плечи, глядя на жену широко распахнутыми, безумными глазами. Эта смена позы и его поведения испугала Эмму. - Ты должна уйти, - сказал Нил с такой категоричностью, что Эмма подумала, что он выгоняет ее прямо сейчас. – Ты должна будешь взять Генри и уйти. Если я стану, как мой отец. Если я стану похожим на него, - он отпустил девушку – настроение снова поменялось, - вновь повернулся к колыбели и прошептал: - Я не причиню боль своему сыну. Я не могу. Но если я сделаю это, ты должна пообещать мне, что спасешь его. От меня. - Нил, - ответила Эмма, наконец осознав, что стала свидетельницей одного из тех редких моментов, когда ее муж становился таким беззащитным. – Нил, посмотри на меня, - она взлохматила ему волосы на голове в знак утешения и тут же притянула его лицо к себе, - Нил, ты не причинишь боль Генри. Ты сам сказал, что не причинишь, и ты знаешь, что ты бы никогда этого не сделал. Да и как бы ты мог, когда ты так сильно любишь его. - Мой отец тоже очень любил меня, когда я был ребенком. Я бы никогда не подумал, что он станет причиной моих кошмаров. А потом он… изменился… Значит, и я могу. - Ты – не твой отец, Нил. Ты сильнее, добрее и храбрее, чем он. Ты не изменишься настолько. - Но что, если… - Не изменишься. Я ничему не позволю изменить тебя, - наконец ее тон, казалось, начал успокаивать мужа. В первый раз за это утро он взглянул на Эмму ясными глазами, и, когда она вновь заключила его в свои объятья, его тело было почти полностью расслабленным. - Спасибо. Нил примостил свой подбородок на ее плече, и Эмма стала перебирать пряди его волос. - Обращайся. - Я люблю тебя. Вас обоих. Очень сильно. - И я тебя люблю. А теперь в постель, мистер, - добавила Эмма в надежде разрядить обстановку. – Тебе на работу через несколько часов, и я не хочу засыпать одна. *** Нил никогда не был так счастлив, как сейчас, когда он стал отцом. У него была стабильная работа, замечательный ребенок и идеальная жена, которая в данный момент работала в полицейском участке – ловила преступников, вот такой поворот! Каждый день ровно в 16:32 Нил любил размышлять об этом, как раз перед тем, как из детского сада должен был выбежать его сын, которому не терпелось рассказать любящему отцу обо всем, чему он научился и что узнал за этот день. Детский сад стоял как раз на пути Нила домой, и вот, каждый день ровно в 16:32, Кэссиди стоял возле него, чтобы вместе с Генри дойти до дома. Четырехлетний малыш тащил отца за руку с такой энергией, какая и не снилась в конце дня взрослому мужчине. Сейчас в жизни этого дошкольника самым большим приключением было постижение навыков чтения. Он пытался освоить каждую книгу, которую только могли достать ему родители. В этот самый момент мальчик докладывал отцу, что у него появилась новая любимая книга – сказка о Белоснежке и семи гномах. Нилу оставалось только слушать, как сын оживленно пересказывал ему сюжет, посмеиваясь про себя и тут же содрогаясь от иронии происходящего – Генри рассказывал ему эту историю, не подозревая, что приходится внуком героям сказки. Мальчик вел свой рассказ без остановки, они уже почти подошли к своему уютному кирпичному домику, расположенному в одном из самых респектабельных районов Таллахасси. Как вдруг Генри умолк. - Папа, а кто это? – мальчик показал пальцем в направлении их дома. На дороге рядом с ним кто-то в небрежной позе сидел на мотоцикле. Нил сразу понял, кто это был. Август Уэйн Бут вернулся. Чем ближе отец и сын подходили к нему, тем сильнее билось сердце Нила. Кэссиди не только пугало то, какие новости принес Август, но также он удивлялся тому, как это ему удалось целых пять лет избегать его. Наконец и Август заметил этих двоих - то, что они держались за руки, видимо, сильно удивило его. - Эй, - окликнул их незваный гость, когда Нил и Генри подошли достаточно близко, чтобы услышать его. – Кажется, вы с Эммой времени даром не теряли. - И тебе привет, Август, - сказал со вздохом Нил и остановился недалеко от своего собеседника-марионетки, прямо у ступеней, ведущих к их дому. - Здорово, Кэссиди, - запросто поприветствовал его Август. - А ты кто? – сразу же спросил Генри, шагнув за спину отца и глядя на незнакомца исподлобья. Нил повернулся лицом к сыну и опустился на колено. - Сынок, давай ты зайдешь в дом и подождешь папу на кухне? - Но па… - Вперед, - скомандовал Нил. – Если ничего не расскажешь маме, получишь вечером много вкусняшек. Генри посмотрел на незнакомого дядю, а потом опять на отца, обдумывая слова последнего. - Я не скажу, если дашь шоколадку. Нил отдал Генри ключ, и тот, поднявшись по ступенькам, исчез в доме. Улыбающийся Август наблюдал эту сцену, не слезая с мотоцикла. - Парень – молодец. Но он в нашу сделку не входил… - Замолчи, Август. Ты же знаешь, что я никогда не заключаю сделки, - с нетерпением бросил Нил. Чем быстрее он разберется с этим внезапно возникшим прошлым, тем скорее сможет вернуться к своему благополучному настоящему. – Ты узнал, что она должна сделать? - В штате Мэн есть город Сторибрук. Насколько я понял, те, кто не из нашего мира, даже увидеть его не могут, не то что попасть. Люди там проживают каждый день один и тот же день. И они все там: мой отец, родители Эммы, твой отец… И Реджина, Злая Королева. - Так что конкретно должна сделать Эмма? - А вот это не очень понятно. Твой отец произнес пророчество: Эмма разрушит проклятье, но как – он не сказал. Для начала доставь ее туда в день, когда ей исполнится 28 лет. Ну, конечно, это всё отец. Нил снова вздохнул, это будущее уже пугало его. - Отлично. На свой двадцать восьмой день рождения Эмма получит путешествие. - Да уж позаботься об этом. Я свое дело сделал. Август уже приготовился пуститься в путь, как вдруг на его лице появилась широкая ухмылка. - Нил? – позвал еще один голос сзади. Обернувшись на звук своего имени, Нил увидел Эмму, которая приближалась с растерянным, но дружелюбным выражением лица. - Привет, дорогая, - он обернулся к ней и поцеловал в щеку, когда она подошла совсем близко. - А кто это с тобой? – спросила девушка, кивнув на незнакомого ей бородатого мужчину на мотоцикле. - Старый друг, - ответил тот, переводя взгляд с Эммы на Нила и обратно с таким видом, будто видел нечто, казавшееся ему невероятно смешным. – Меня зовут Август. - Эмма, - сказала та в ответ и протянула руку для рукопожатия. Чем дольше продолжался между этими двумя обмен любезностями, тем более неловко чувствовал себя Нил. - И он как раз уходил, - с нажимом произнес Кэссиди. - Точно, - с фальшивой вежливостью согласился Август. – Не забудь, что я сказал тебе, - напомнил он Нилу и, ухмыльнувшись в последний раз, отправился в путь. Как только рев мотора смолк, Эмма обратилась к мужу с вопросом: - И что это только что было? - Ничего такого, о чем бы тебе следовало волноваться, - ответил немного резко. - Нил… - тон Эммы выражал нечто среднее между укором и предупреждением. - Он из моего прошлого, - чуть не сказал нашего прошлого. – Все в порядке, правда. Он больше не вернется. И хотя губы Эммы были еще поджаты, а глаза сужены, она поверила словам мужа. Девушка развернулась и стала подниматься по ступенькам к двери дома. - Спасибо, - Нил был очень благодарен Эмме за то, что она не стала развивать эту тему. – Кстати, у нас есть шоколадки? А то я тут наобещал Генри… *** - Тише! - Пап! - Нет, ты же должен… - Ауч! - Извини! Медленно, но верно в сознание Эммы вторгались звуки шепота отца и сына. Она открыла глаза и увидела следующую картину: ее мужчины в одних пижамах пытались одновременно протиснуться в дверной проем. Нил держал в руках деревянный поднос, на котором стояла пара заполненных до краев тарелок, а шестилетний Генри – чайничек с кофе в одной руке и пустую кружку в другой. Было очень смешно наблюдать, как они оба хотели вместе войти в комнату, стараясь не уронить драгоценный груз. Эмма негромко хохотнула, и на лицах отца и сына застыло одинаковое выражение шока, будто их застали с поличным, но это только заставило ее улыбнуться еще шире. - А знаете, - с сарказмом проговорила Эмма, усаживаясь в кровати, - желая кому-то поднести завтрак в постель, лучше не надо его будить, даже не зайдя в комнату. Генри улыбнулся в ответ и почти прокричал, протиснувшись мимо Нила и бросившись к ней: - С днем рождения, мама! Прежде чем кинуться в ее объятья, Генри аккуратно поставил чайник и кружку на прикроватный столик. - Спасибо, дорогой, - обняла его Эмма, гляди поверх черных волос сына на отца, который, все еще стоял в дверях, с любовью наблюдая эту сцену. Встретив взгляд жены, Нил моргнул и поспешил присоединиться к семье, поставив поднос на другой конец столика. - С днем рождения, - промолвил он немного смущенно. - Ну, вы попали, - сказала Эмма, поцеловала мужа и продолжила. – Вы же знаете, что я не праздную дни рождения. - Знаем, но, ма, - возмутился Генри, - это же так скучно. - Да, Эмма, это скучно, - повторил за сыном Нил. Он сел на кровать рядом с женой и обнял ее одной рукой, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. - Мы с папой решили принести тебе завтрак в постель! Он разбудил меня раньше, чем обычно, и мы попытались придумать, как сделать тебе самый вкусный завтрак на свете, и у нас получилось! И мы даже ничего не испортили на кухне! Папа сделал вафли и бекон, я взял кофе и, - Генри оборвал свой восторженный монолог на полуслове и кинул быстрый взгляд на кружку. – Ой, я забыл молоко! Я сейчас! – мальчик вскочил и выбежал из комнаты. - Беги осторожнее, малыш! – крикнула ему вслед Эмма. - Да,да, да, - только и ответил Генри. Вздохнув, Свон посмотрела на сидящего рядом с ней мужчину. - Ну, серьезно. Ты же знаешь, как я отношусь к этому празднику, Нил. Эмма ненавидела день своего рождения: конечно, большинство людей празднуют тот день, когда они появились на свет, но для Эммы это было лишь напоминанием о том, что у нее даже нет матери, которую она могла бы поблагодарить за это. Пока Нил не появился в ее жизни, дни рождения вгоняли Эмму в депрессию. Но даже теперь ее не тянуло отмечать этот день – день, когда ее оставили на верную смерть около автострады. Нил знал. - Да, милая, но я считаю, что появление на свет тебя – это хороший повод для праздника. Уверен, Генри с этим полностью согласен. Улыбка Нила вышла грустной – он помнил, насколько тяжелой когда-то была жизнь его жены, но он быстро повеселел: - И потом, этот праздник всегда будет ужасным, если только ты не наполнишь этот день хорошими воспоминаниями. Эмма посмотрела на него, и потом со вздохом произнесла: - Хорошо. - Отлично, - Нил запечатлел поцелуй на лбу жены, и она начала наливать себе кофе. В тот же миг они услышали шаги Генри, поднимающегося по лестнице. - Я несу молоко! Ох… - слишком быстро завернув за угол, он споткнулся. Тяжелый кувшин вылетел у него из рук, заливая все вокруг молоком. - Упс. Нил рассмеялся и пошел за бумажными полотенцами, Эмма же со стоном пробормотала: - Хорошие воспоминания, говоришь? Отличное начало! *** Четыре года спустя Эмма издала похожий стон: - Напомни мне еще раз, как я дала убедить себя, что семейное путешествие на Восточное побережье – это хорошая идея? Они заблудились в лесу посреди неизвестности, посреди штата Мэн, и не могли вылезти из своего желтого жука из-за непогоды Эмма не чувствовала себя счастливым туристом. В отличие от Нила, который, казалось, прямо-таки наслаждался этой многочасовой утренней поездкой. На самом деле он казался даже чересчур бодрым. Будто бы он был чем-то взволнован или встревожен. Чувствуя, что она и сама готова выйти из себя, Эмма не давила на мужа, но его странное поведение не способствовало улучшению ситуации. - Я думаю, что это неплохое развлечение для нашей семьи, - отозвался Нил, не отрывая взгляд от темной и мокрой дороги в поисках какого-нибудь указателя, по которому можно было узнать, куда же все-таки он завез свою семью. – Генри согласен со мной, так ведь, дружище? Нил бросил быстрый взгляд на зеркало заднего вида и увидел, что их десятилетний сын все еще спал, свернувшись на заднем сидении, ответом отцу был только негромкий храп. - Ну, да, так я и думал - Ладно… Но мы остановимся переночевать в ближайшем городе, - наполовину жалобным, наполовину требовательным голосом произнесла Эмма. - Смешно, но раньше у нас хорошо получалось жить в машине, - нервно усмехнулся Нил. - Да уж, это было десять лет назад. - По крайней мере, мы все еще неплохо выглядим. Наступила тишина, но вскоре фары наконец-то высветили какой-то указатель у дороги. Нил остановился, чтобы прочитать, что именно гласила яркая табличка. «Добро пожаловать в Сторибрук!» - О, мы на месте, - с видом, выражавшим облегчение – или же все-таки обреченность - выдохнул Нил. Он взглянул на часы на руке, они показывали 0:28 ночи. – И, - добавил он, когда они пересекли границу городка, - с днем рождения, Эмма.