Вечные сны

Я прощаю тебя на пороге безумства, Вновь и вновь отпуская тебя в высоту. Мне с тобой слишком тесно и, стало быть, пусто, Нет ни бездны, ни боли, разорвавшей мечту... (с) Прощальным отзвуком уходящего лета, где-то на зацелованной розовым жемчугом закатов лазурной ленте побережья. Игривой лаской пропитанного немного соленым привкусом ветра, путаясь в шелке светлых волос. Теплом объятий нагретого за день песка, под босыми ногами. И отражение таких далеких, таких холодных, но бесконечно прекрасных звезд восхитительной россыпью на тяжелом бархате неба. И раскинуть бы руки, подобно белоснежным ангельским крыльям, закрывая глаза и отдавая последние отзвуки сердца этой торжественной мелодии умирающей скрипки. Подарив собственную душу тому мимолетному счастью, что легким выдохом с искусанных губ. Стирая волнами с песка, смывая шрамы с души, тягучим трагизмом пропитанные строки собственной полузабытой жизни. Когда нет вчера и сегодня, когда завтра так далеко и так неуверенно зыбко. Когда размывает тропическим ливнем последние границы, утопив в напоенных сумраком водах Леты все то, что камнем пригибает к земле. Когда время растворяется в бесконечности просторов, уходя за линию горизонта, туда, где небо сливается в поцелуе с безмятежной синевой океана. Танцующей походкой под звуки музыки, что напевает где-то на самом краю тишина. Гулким эхом шагов по пустым коридорам сознания. Дотрагиваясь кончиками пальцев до прохлады стен, словно вспоминая, собирая себя по кусочкам. Чтобы вновь разлететься на осколки, вернувшись туда, где жестокая реальность нещадно давит хрупкую сказку кованным сапогом неприятия. Заглядывая в укутанные полумраком уголки своей израненной души в таинственной иллюзорности неверной надежды пытаясь отыскать хотя бы капельку света. Поймать этот юркий солнечный лучик, соскальзывающий с дрогнувших пушистых ресниц. Закрыть его в золотую клетку, оставив у сердца, чтобы никогда не отпускать. Вздрогнуть, утопая в ошеломительной красоте заката, и замереть, не чувствуя как перехватывает дыхание. А в груди стремительной, обжигающе горячей лавиной разливается неизведанное ранее тепло. Укрывает под собою все, заставляя задыхаться, словно объятые пламенем разгневанного Везувия, обреченные на медленную и мучительную гибель Геркуланум и Помпея. И хочется крикнуть: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!» Удержать это видение на самом краю. Но понимая, что уже не успеть, все равно стремишься потянуть ладонь. Дотронуться, ощутить тепло живое, дышащее, хотя бы самую капельку. Запечатлеть эту далекую улыбку на чужих губах. И осознавая, что нужно, необходимо словно воздух, догнать, увидеть и не отпускать. Что в гибкости тонкого стана, в почти небрежном развороте плеч и каскаде ниспадающих на хрупкую талию волос кроется нечто важное. Нечто такое, что перевернет с ног на голову привычный мир, разрушая все на своем пути, подобно первозданной ярости стихии. Нечто такое, что поможет возродиться подобно Фениксу из пепла, стоит лишь увидеть ускользающий взгляд. Кто же ты, таинственная незнакомка? Но с пересохших губ не срывается ни звука. И падая безвольно на колени, до боли стиснув кулаки, чувствовать, как рвется неуловимо, обреченно что-то важное внутри. И привкусом соли на в кровь искусанных губах – слезы. И совсем не важно, просто так несущественно, что мужчины не плачут. Понимая, где-то по самому краю, острой кромкой стального капкана – уйдет. Исчезнет, растворится пеной морской в первых отзвуках золотого рассвета. Затихнет печальной музыкой извечно повторяющего свой переменчивый бег прибоя. Оставляя после себя тонкий, едва заметный налет тихой грусти и хрустальную хрупкость мечты. Обещание нового свидания. Новой встречи в объятиях очередного миража. И пусть всего лишь сон, и знание медленным ядом травит обреченную душу. Но лишь за тень от Ее платья, ускользающую песком сквозь израненные пальцы, можно отдать Его Адскому Величеству всего себя до конца. Собственной кровью, широким росчерком под контрактом длинною вечность. Пусть хоть так, без шанса однажды поймать. Но просто дышать тем воздухом, который вдыхала Она. И каждую ночь, непрерывной карой в цепочке пасмурных дней – ловить отголоски того силуэта, что песней коварных сирен манит на рифы безнадежности столь неосторожно рискнувшего поддаться ей путника. Снова закрыть глаза, в последний раз сжимая острые крупинки песка. В последний раз любуясь на зарождающийся на бледной пастели неба румянец нового дня. В последний раз вдыхая подаренный переменчивым южным ветром запах океанских просторов. Чтобы проснуться... Усталость накатывала удушливыми волнами, сжимая стальными тисками виски. Хотелось с силой провести по лицу, будто бы это могло хоть как-то помочь избавиться от этого гнетущего чувства. Изящные руки с тонкими, музыкальными пальцами с силой опустились на дубовую столешницу, словно в попытке разломать чертов предмет мебели. В серо-зеленых глазах на самом дне плескалась затаенная тоска. А в памяти то и дело вспыхивали воспоминания, отрывки снов, которые преследовали его уже столько лет. Сколько? Он не считал, на самом деле. Просто привык к тому, что каждую ночь в его сновидения врывалась таинственная незнакомка. Всего лишь тень на песке, силуэт, который он никак не мог поймать, сколько бы ни старался. И это злило. Выводило из себя вечно такого собранного, уравновешенного мужчину. Он помнил эти сны до мельчайших подробностей. Каждую деталь, вплоть до запаха приносимого ветром, и цвета неба на закате. Помнил тепло песка, ласкающего босые ноги. И этот силуэт почти на периферии зрения – белое платье, длинные волосы. Он не видел ее лица, но почему-то был твердо уверен, что она настоящая, и что рано или поздно они встретятся... - Ты себя когда-нибудь загоняешь, Димс... – Обеспокоенный голос, раздавшийся от дверей, заставил мужчину поднять голову, убирая с лица прядь светлых волос. На лице нарисовалась улыбка, пусть усталая, но искренняя. – Снова твои сумасшедшие проекты? Ты бы отпуск взял ненадолго, да в гости заехал. Аля уже ругается... – В кабинет шагнул высокий, коротко стриженный блондин, тихо притворяя за собой двери. - Акимов, я тебя тоже люблю. Но у меня работа. – Дмитрий Бикбаев, а это был именно он, поднялся из-за стола, и разминая затекшие мышцы, перебазировался к окну. – Альке передавай, пусть не злится, я тоже соскучился, но сейчас не могу. У меня важный спектакль на носу. – Это было слабым оправданием, и он это знал. Последние два года он искал любой повод, брался за любую работу, любые проекты, лишь бы забыться. Он стал успешным продюсером, слава о нем и его группе гремела теперь уже по всему миру, актерская карьера стремительно развивалась. Вот только это почему-то не приносило счастья... Дима не чувствовал себя живым в последнее время, не смотря на то, что достиг того, к чему так стремился когда-то – стал успешен, узнаваем, любим. Но был ли счастлив? Единственным, что поддерживало, тонкой нитью привязывало сознание, отделяя от помешательства, были друзья. Те самые, рядом с которыми некогда смешливый парнишка продолжал оставаться таким же, пока остальной мир знал его как успешного, жесткого, порой жестокого лидера. Как и тогда, даже годы спустя они оставались сплоченной командой, почти семьей, которая всегда была рядом в любой момент. Делила не только радость, но и горе. Не только взлеты, но и падения. Приятным дополнением к этому три года назад стала еще и Аля, как ее называли близкие. Со своей теперь уже супругой Александрой Боря познакомился на одном из концертов. Невысокая, трогательно хрупкая внешне, с копной каштановых с рыжим отливом волос, девушка оказалась там совершенно случайно. Они потом все вместе смеялись над этим случаем, но факт оставался фактом – серьезный Акимов влюбился окончательно и бесповоротно в этого маленького саркастично деспота. - Я-то могу передать, но ты же ее знаешь. Она явится лично, вытряхивать тебя из кабинета. И поверь, тебе это совсем не понравится. – Друг остановился рядом, глядя с явной жалостью, и это раздражало едва ли не так же сильно, как и начинающаяся мигрень. Помассировав виски, Бикбаев снова улыбнулся, на этот раз вымучено. - О нет, это будет Апокалипсис местного масштаба. Такого мои сотрудники точно не переживут. – Дима невидящим взглядом скользил по пейзажу за окном. Сложно было сказать, почему он так сопротивлялся. В конце концов, он обожал непосредственную, прямолинейную, как трубопровод в пустыне, Александру. Души не чаял в полуторагодовалых близнецах, крестным которых стал. Но сейчас загружал себя работой, выматываясь порой так, что сил оставалось только на то, чтобы добраться домой и упасть лицом в подушку, моментально отключаясь от реальности. И снова видеть во сне Ее. Работа стала своеобразным анестетиком, помогая забыться хоть ненадолго, но не стереть окончательно из памяти, как бы он ни пытался. Эти сны разрушали изнутри, заставляли верить в то, во что он уже давно разучился верить – в мечту, в любовь, в счастье. Он запретил себе думать о том, что с ним такое возможно. После последних отношений, оставивших так и не затянувшуюся рану на сердце, Дима банально боялся доверить себя еще кому-то, боялся снова собирать по кусочкам то, что осталось от его души. - Ну так что ты решил, Димс? Ребята тоже заедут на этих выходных... - Хорошо, я буду. Передай Але, что с нее мой любимый шоколадный пирог. - Всенепременно. Не нагружай себя так, ладно? Ты нам живой нужен... – С этими словами Боря оставил друга, направляясь домой, к семье. А Бикбаев без сил опустился в кресло, устраивая голову на скрещенных руках. Кто же ты такая, незнакомка в белом? И зачем преследуешь мои сны? Вопрос остался без ответа, да сейчас он его и не ждал. Внутренний коммуникатор мигнул красным, сообщая о звонке на линии, и Дима потянулся за трубкой, принимая вызов. - Дмитрий Амиризович, вас беспокоит некая Леди, говорит, что вы в курсе. – Сердце трепыхнулось в груди, и пришлось сжать кулаки, чтобы унять дрожь в руках. Сколько прошло с момента их последнего разговора? Почти год, по его подсчетам. Это светловолосое чудо перевернуло его жизнь с ног на голову, умудрилось отвергнуть его любовь и остаться при этом самым близким существом на планете. Он до сих пор любил ее. Не как женщину, нет. Скорее братские чувства, настолько глубокие, что готов был убить любого, причинившего ей вред. Хотя, кого он обманывал, этим чувствам до братских было очень далеко. Вот только признаться в этом означало еще раз разбить вдребезги и так кое как склеенную душу… И вот теперь она позвонила, сама. - Долго же ты собирался с мыслями, Ди... – Звонкий некогда голос сейчас звучал тускло, и как-то бесцветно, что заставило мужчину моментально напрячься, до боли стискивая телефонную трубку. - Малыш, что случилось? – Его собственный голос предательски дрогнул, моментально выдавая всю ту бурю эмоций, которая бушевала внутри. – Где ты пропадала все это время? - В больнице... Мы могли бы увидеться? Я стою на проходной... Две минуты он метался, словно тигр в клетке, даже отдаленно не представляя, ЧТО именно увидит. В голове роилось столько вопросов, что начавшаяся мигрень лишь усилилась, вызывая подкатывающую к горлу тошноту. Раздавшийся стук в дверь, едва не заставил его к собственному стыду подскочить. - Войдите. – Он ожидал чего угодно, на самом деле. Но только не того, что увидел. Мгновение, равное удару перепуганного сердца, и он прижал девушку к себе, лишь сильнее стискивая руки на ее талии, когда услышал приглушенный всхлип. – Ну что ты, малыш? Не плачь, все будет хорошо... – Ника, Никки – его наказание и спасение. Сейчас она выглядела еще более хрупкой, маленькой и какой-то прозрачной. Волнистые светлые волосы были стянуты лентой в небрежный хвостик, и он чувствовал под ладонями выступающие позвонки, выдающие какую-то болезненную худобу. - Прости... Прости, Димс... – Ее голос звучал глухо, а тонкие пальчики стискивали ткань его рубашки, словно это было тем единственным, что удерживало ее от полноценной истерики. - Расскажешь? – Мужчина подхватил тонкое тельце подруги на руки, и перебрался к дивану, устраивая ее на своих коленях, и укачивая, словно ребенка. Несколько томительно долгих минут, пока она молчала, собираясь с силами, Дима просто заново изучал девушку, которая была самым дорогим для него существом. И так тонкие, будто бы вырезанные искусным скульптором черты истончились еще больше. Под теплыми, золотисто-карими, глазами, которые зацепили его шесть лет назад, в момент первой встречи, залегли темные круги. Ника, обычно такая живая, подвижная, способная зажечь всех вокруг одним взмахом ресниц, стала похожа на призрака. И это пугало его до дрожи. - Расскажу... – Она уткнулась носом в его плечо, обхватывая руками за шею, словно ребенок, который ищет материнского тепла. – Год назад я возвращалась после съемок, тогда лил дождь и практически ничего не было видно. Эта машина вылетела на встречную так неожиданно, что я не успела сориентироваться. Была только вспышка боли, а потом темнота. – Никки говорила тихо, все так же не отпуская его, словно это помогало не сорваться. А у Димы сердце разрывалось от боли, и от злости на самого себя. Он успел навоображать черти чего, винил ее в эгоизме, а все оказалось вот так вот. И его не было рядом, когда его маленькая девочка так в нем нуждалась. – Я пришла в себя две недели назад, и сбежала из этой чертовой больницы при первой возможности... - Котенок, ты с ума сошла? Ты же еще не выздоровела до конца! – Мужчина невольно выпрямился, пытаясь отодвинуть это чудо от себя, чтобы заглянуть в глаза. – А если тебе станет хуже? - Не станет. Я просто знаю. Можно я поживу у тебя, Димс? Пожалуйста... – В самом конце ее голос упал почти до шепота, но он все равно услышал. И уже знал, что не сможет отказать, как бы ни старался. Хотя, может это и к лучшему. Хоть какой-то просвет в этом чертовом мраке... - Могла бы и не спрашивать. Голодная? - Как волк... – Ее милое личико осветила улыбка, мгновенно преображая восковую бледность и отражаясь в немного покрасневших от слез глазах. Ссадив с колен подругу дней своих суровых, Дима подхватил с кресла пиджак и ключи от машины, и осторожно взяв тонкие пальчики в свою ладонь, потянул девушку на выход. Где-то там, в глубине души, зрело смутное чувство, что ветра перемен не случайно повернулись в его сторону. И его жизнь ждет новый поворот, ведь Вероника была единственной, кто знал о том, что или скорее кто, ему снился... Теплый майский, уже почти летний, вечер подходил к концу, но на улице все еще было по-летнему светло. Вот только солнце потихоньку начало прятаться за горизонт, и его лучи отражались в окнах домов, забавно переливаясь и слепя глаза. На улицах было уже не так много людей. Все-таки рабочий день подходил к концу, а у кого-то и вовсе закончился, и люди спешили поскорее оказаться дома в кругу семьи, родных и близких. Таким образом на улице становилось все меньше и меньше народу, а те, кто еще оставался, спешили и суетливо бежали вперед, ничего вокруг не замечая. Светло-голубое небо в этот вечер особенно сильно привлекало к себе взгляды людей, у которых еще осталась хоть капля внимания к окружающему их миру. Также внимание привлекали и ее глаза. Большие и невероятно глубокие глаза цвета ясного неба. Пожалуй, это было единственное, что отличало ее от остальных, по крайней мере внешне. Собственно, стоит начать с того, кто такая "она"? Ответ прост. Она - обычная девушка. Можно сказать, что почти ребенок. Нет, не по возрасту. По восприятию мира. Ну, кто еще сорвется и один поедет в Москву, пусть даже там живет сестра. Хотя, скажем так, этой сестре совершенно безразлична судьба Лики. Анжелика или просто Лика, как звали девушку, давно уже не была ребенком. Скажу больше - она уже даже успела закончить медицинский институт. Так зачем столь молодая девушка (а Лике было всего двадцать два) приехала в Москву, где она никого не знает, где она никому не нужна. Вот тут уже долгая история. Долгая и запутанная. Ведь, согласитесь, глупо и по-детски наивно ехать в чужой город, чтобы найти Его. И, самое главное, кто Он? Парень, которого вот уже столько лет она видит во снах, хотя даже не знает его имени. Но этот блондин запал в ее душу, и девушка решила поддаться зову сердца и приехать в столицу. Но что ей делать теперь? Куда идти? Где искать его? В раздумьях девушка бродит по большому городу уже больше часа. Ей немного страшно - да. Но есть цель, и теперь по-любому остается лишь гулять по Москве, пока сестра не позвонит и неохотно не позовет домой. А сейчас у Лики еще есть достаточно времени, чтобы подумать о своем будущем и о своих планах, мечтах. О нем... Очередная дорога. И Лика не сомневается, что водитель остановится и смело идет вперед. Но что-то не так. Яркий свет фар ослепляет девушку, но машина останавливается в небольшом расстоянии от нее. Из машины выходит блондин с длинными волосами и серо-зелеными глазами. Сомнений не остается, что это именно Он... Блондин с серо-зелеными глазами был, пожалуй, единственным, кто сейчас занимал все внимание девушки, все еще прибывающей в шоковом состоянии. Лика стояла и не могла поверить своим глазам. Сейчас ее гораздо больше волновал этот таинственный незнакомец, образ из ее снов, чем тот факт, что за пару минут до этой встречи она могла лишиться жизни. Лишь Он занимал все ее мысли, все ее чувства давно уже принадлежали ему... И девушка стояла, не в силах до конца поверить, что перед ней живой человек, а не призрак, не образ и не тень, которая растворится всего лишь через пару мгновений, не в силах поверить, что перед ней стоит Он... То призрачное видение из снов становится вмиг таким близким. Вот Он, тот, кто столько лет являлся во снах. Тот, чей призрачный образ был покрыт тайной. И этот образ, этот призрачный силуэт из раза в раз таял в лучах утреннего солнца, заставляя ее забыть о сладких грезах и мечтах. А теперь он был так близко, можно было дотронуться до него рукой и задать вопрос, мучающий так много лет - кто ты такой, призрак уходящей ночи и предрассветный недоступный образ? И это лишь один вопрос из десяти, ста, тысячи... О, эти вопросы даже не сосчитать... Хотя, что-то в нем было все же слишком странным, словно и похож, но где-то по краю сознания змейкой скользила неуверенность, от которой она временно отмахнулась, обещая себе подумать над этим позже... Зачем ты мучаешь меня, оставляя за собой лишь прозрачный шлейф тайны и загадочности? Зачем ты живешь в моих снах и исчезаешь под утро, как будто солнце и рассвет несут тебе смерть? Когда ты перестанешь растворяться в начищающем светлеть небе, покидая меня до следующей ночь? Зачем ты уходишь, если все равно вернешься, как только померкнут последние лучи солнца, и ночная пелена окутает землю? Тысяча вопросов пронеслись в голове Лики, еще не до конца пришедшей в себя после шока. Резкий звук тормозов звучал в ее голове, отдавая в виски пульсирующей болью. Ослепительный свет фар вспоминался ей, стоило только закрыть глаза больше, чем на пару секунд. Лика еще и сама не верила, да, и в общем-то и не понимала, что только что едва избежала смерти. Но все чувства, все понятия, все мысли были направлены на Него... Поэтому девушке оставалось только молча стоять, разглядывая, наконец, таинственный образ ее уже привычных снов...