Quimera dos sentidos

Чувства не ошибаются, но не потому, что правильно судят, а потому, что не судят вообще. Иммануил Кант

По пути на работу Ракета, как обычно, решила купить утреннюю газету. Подошла к лотку с прессой, высыпала из кармана пальто мелочь и взяла свежий выпуск TNYG. Собиралась было, не глядя, сунуть в сумку, но, как всегда, не удержалась от того, чтобы не пробежать глазами хотя бы первую полосу. — Миз, Вы в порядке? Ракета покачнулась, с трудом удержавшись на ногах. Кровь от ужаса и накатившего волной гнева прилила к щекам, пальцы, стискивавшие газету, прорвали бумагу насквозь. "Арестован Роршах". — Миз?.. Она не ответила. Смяла газету в руке и размашистым шагом, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, пошла обратно. Домой. На работе ее сегодня не увидят. Уже отойдя на порядочное расстояние, Ракета на мгновение остановилась, обернулась назад, пусть лоток с газетами и остался за поворотом давным-давно. "...был опознан, как Уолтер Ковач". Ракета разгладила фото. Она уже однажды видела этого человека — в потертом пальто, с четырехдневной щетиной... Он стоял рядом с ней, когда она покупала газеты на прошедшей неделе. Так значит, это и был Роршах... Девушка вырезала статью и положила ее в стол в гостиной. На секунду помедлила, прежде, чем задвинуть ящик. Их фото с Милашкой. Тогда, когда они еще носили одну и ту же фамилию, значились сестрами в том числе документально, а до сумасшедшего дома оставалось еще полтора-два года. Сейчас они почти не видятся, звонят друг другу с опаской. Сменили тысячу имен. Но рано или поздно с этим можно будет покончить. В спальне Ракета распахнула шкаф. С тоской взглянула на свой костюм "черной медсестры", который сшила для того, чтобы продолжить традицию "героев в масках". Подумала немного и сняла с вешалки просторную рубашку и джинсы. Костюм она пока оставит... до той поры, когда можно будет встать с Роршахом рука об руку. Девушка вздохнула. Невольно вспомнился один из вечеров в сумасшедшем доме — когда к ним привели красивую хрупку девочку, которая потом всех и спасла. Заплатив высокую цену. Она была героем, не Ракета. Ее называли Куколкой, и такой ее запомнили Ракета с Милашкой — с обреченным взглядом и пухлыми розовыми губками. ...Она всхлипнула. — Я не хочу жить в этом мире. Тут постоянно кого-то убивают, обижают... Это тяжело, но другого мира вокруг нет! И тогда, сидя на холодном кафельном полу в туалете рядом с Куколкой, Ракета подумала, что если они выберутся, то она не остановится на Милашке. Она отдаст все, что возможно, чтобы мир вокруг стал лучше. "Ежедневно мы пытаемся сделать мир угодным Богу." Способов попасть в тюрьму всего два: быть кем-то из персонала или охранником — либо по обвинению. Ракета надвинула кепку на глаза. Она попробует и то, и другое. Хорошо, что она такая худая и коротко стриженая... Девушка устроилась поудобнее, перекинула одну ногу за окно, вторую, напряженную, согнула и приготовилась прыгать. Ракета затаилась в заброшенном доме, расположенном в неблагополучном районе, полностью состоящим из разрушенных — полностью или частично — непригодных для жизни нормального человека домов. Фургон, везущий в тюрьму некоего Соландо, студента-хакера, влезшего в компьютерную сеть одной крупной компании (должно быть, не так тяжко было его преступление, но гнев бизнесменов, а также их деньги, позволили упечь горе-шутника за решетку), должен был проехать тут с минуты на минуту. Другого пути не было — на объездной дороге образовался затор. Ракета усмехнулась. И это тоже было делом ее рук. Ждать пришлось недолго. Фургон показался из-за домов, и Ракета приготовилась. Когда машина проезжала ровно под окном, девушка оттолкнулась от подоконника и прыгнула. Толстые подошвы и правильно рассчитанный угол должны были смягчить удар, но все равно, приземление не вышло мягким. Ракета охнула и распласталась на крыше фургона, дожидаясь, пока ноги снова обретут чувствительность. Надо было торопиться — и проникнуть внутрь до того, как машина выедет из безлюдного района. — О, тряхануло, — задумчиво сказал водитель фургона, а полицейский на сиденье рядом с ним проворчал: — А если б ты следил за дорогой, ехали бы ровно... Тем временем Ракета, свесившаяся вниз с крыши фургона, с трудом, но все же отперла засов и прыгнула внутрь. Ноги отозвались болью по всей длине, но уже не так мучительно, как после первого прыжка. К вечеру пройдут, утешила себя Ракета. Затем посмотрела прямо перед собой. На нее поднял глаза тощий юноша в наручниках. Юный хакер Соландо. — Привет, парень, — шепнула Ракета. Затем достала из волос шпильку, — сейчас я тебя освобожу... и выкину к хренам из фургона. Попробуй упасть удачно, а потом можешь идти на все четыре стороны. Только смотри — больше не шали. Девушка вставила шпильку в замок наручников и покрутила. Вообще-то простым украшением такого не сделать, что бы там ни показывали в фильмах, но Ракета немного улучшила заколку, чтобы она подходила для ее целей. — А теперь, Варрава, приятного полета и дальнейшей прогулки по шоссе, — девушка схватила малолетнего преступника за шиворот и вытолкнула из фургона, — не сломай ноги! Оставалось только закрыть за собой двери (это тоже было реально, хоть и непросто — но с помощью ленты Ракета вполне могла управиться в считанные минуты), надеть наручники и ждать, пока ее введут в тюрьму. А там уже можно перевоплотиться в кого-то, кто обладает большей мобильностью, нежели заключенный. В тюрьме Ракета раздобыла два комплекта одежды. Фартук давал ей проход на кухню, комбинезон уборщика позволял беспрепятственно перемещаться по коридорам. Надо было только не снимать кепку, поглубже натягивать ее на глаза. Не привлекать к себе внимания. Раствориться на фоне стены, как смазанный карандашный рисунок. Ракета почти не волновалась: тюрьма мало чем отличалась от того заведения, из которого они бежали с сестрой. И пугало ее именно это — воспоминания. Осознание, что они с Милашкой были в гораздо более страшном месте, чем думала раньше. По коридору тюрьмы шел уборщик с ведром. Заключенные не обращали на него никакого внимания, а вот он сам оглядывался по сторонам так, будто попал в это помещение впервые. Впрочем, почему "попал"? Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что ведро паренек несет по-женски, упирая локоть в бедро. Вот только всем было наплевать. Девушка в кепке и комбинезоне уборщика замерла у одной из камер. Присела, практически прижавшись лбом к прутьям, для отвода глаз намочика тряпку и плюхнула ее перед собой. Затем подняла голову и негромко свистнула. Роршах — а это была, разумеется, его камера, — обернулся. Секунду он смотрел на нее безразличным взглядом, а затем — за миг до того, как девушка приподняла кепку и улыбнулась, подтверждая его догадку, — развернулся и направился к решетке. Присел рядом, прижался к прутьям лицом, так, что почти коснулся губами виска Ракеты. — Какого хрена ты здесь делаешь? — прошипел Роршах. От его дыхания волосы на виске девушки защекотали ей кожу, от звука его голоса все сжималось внутри, перетекало из горячего в холодное. — Я просто слабая, глупая женщина. Мы иногда влюбляемся, — немного невпопад сказала она. — Пока ты таскаешься за мной, ты подвергаешь опасности и себя, и меня. В одиночку всегда лучше. Она сдвинула брови к переносице, почти по-детски надула губы. — Нет. Роршах промолчал. Только посмотрел на нее долгим взглядом: она заставляла его вспоминать себя прежнего, а он поддавался. Эта тюрьма снова делала из него Уолтера. — Или мы уйдем вдвоем, или меня выведут отсюда силой. С переломанными руками и ногами, — мрачно пообещала Ракета. И Роршах сдался. Это был запрещенный прием — еще никто никогда не собирался жертвовать собой за него. — Тогда будь предельно осторожна, — сказал он так, чтобы дать понять, что девушка совершает глупость по собственной инициативе. — Это мужская тюрьма, а не библиотека. Им достаточно понять, что ты не парень, — лицо Роршаха выражало легкое недовольство. Ракета просияла: она успела немного узнать этого человека, так что можно было сказать, что таким образом он показывает, что беспокоится. За нее. Беспокоится. — Ладно. Наверное, я пойду. Чтобы не привлекать внимания. Они одновременно выпрямились, и Роршах оглядел ее от лба до пят. — Ты что, без оружия? — Разумеется, у меня ведь нет и не может быть лицензии, — Ракета подмигнула, — я подумала, что тебе это не понравится. Роршах так стиснул челюсти, что зубы скрипнули. — Так что у тебя оно, для красоты осталось? — Что-то вроде того, — девушка просунула руку сквозь прутья решетки и коснулась носа мужчины, — но мы и так с тобой нарушаем закон. Остается только утешать себя принципом оправдания верой. Послышались шаги, Ракета поежилась и, подхватив ведро, направилась прочь. Роршах закрыл глаза. Девочка из сумасшедшего дома. Ей бы пошло то самое платье — белое, с растекающимися по нему черными пятнами. Которое не взяла Китти Дженовезе. Глупая, но хорошая. Очень хорошая и очень глупая. Ох, женщины... черт побери, из-за них ежегодно погибает больше народу, чем из-за наркотиков. Доктор Малкольм Лонг взялся за ручку двери и с изумлением понял, что кабинет не заперт. Странно, ведь уходя — он точно это помнил — он закрывал его на ключ. Доктор потер лоб, пытаясь вспомнить точнее. Впрочем, может быть, вчера он и забыл это сделать. Проклятый Роршах... То есть, конечно, Ковач. Он из-за этого проклятого заключенного скоро с ума сойдет. Малкольм распахнул дверь и изумленно замер. В комнате находилась непрошеная гостья. Лонг успел заметить, как согнулась девушка, со всхлипом приложила руку ко рту. Бумаги на столе взметнулись от ветра... нет, погодите! От движения ее руки, когда она оперлась на столешницу. — О... Вы медсестра? — озадаченно спросил психолог. Девушка подняла на него покрасневшие глаза, шмыгнула носом. — А... — ее лицо озарила улыбка, — да. Меня вызвали для осмотра одного из заключенных. Он... э-э, подвернул лодыжку. — Лодыжку? — изумленно переспросил Лонг. Из-за такой мелочи вызвали гражданского врача?.. Девушка моргнула. Улыбка ее растаяла. — То есть, я имела в виду того мужчину, которому обожгло лицо, — поспешно добавила медсестра, — я... э-э, немного в растерянности, это все так ужасно, ужасно... Девушка посмотрела на окно, потом снова на доктора. — Платок? — участливо предложил он. — Вы плакали? — Нет, не надо, — отмахнулась девушка, — я уже ухожу. Она снова широко улыбнулась. — Вы ведь психолог, если я не ошибаюсь? Он кивнул. — Чудесная профессия. Девушка вышла. Малкольм сел за стол и с раздражением заметил, что копии документов по делу Ковача в полнейшем беспорядке. Еще и эта девушка... а что она, собственно, делала вне лазарета? И почему на ней был не халат, а... фартук? Доктор закрыл глаза. "Нет. Скоро я с ума сойду с этим Роршахом!"— подумал он. Перед глазами снова возникло большеглазое курносое лицо медсестрички. Улыбка ее больше походила на оскал. Ракета затаилась в прилегающей к кухне подсобке. Надо было побыстрее переодеться, чтобы успеть к обеду. Девушка понимала, что ей нужно оружие — какое-никакое. И нож вполне мог бы подойти, а в суматохе пропажи одного или двух никто бы не заметил. Ракета разжала кулак и посмотрела на тускло блестевший в скудном освещении ключ. Действовать по тому же плану, что и в... в прошлый раз? Ладно, по крайней мере, ни перед кем теперь не надо было танцевать в полупрозрачном тедди и чулках с подвязками. Комбинезон уборщика с шорохом упал на пол, Ракета надела через голову фартук и поискала спрятанные меж мешков брюки. Вместо них рука сама собой нащупала подтаявший кубик шоколада. Девушка с улыбкой поднесла находку к глазам. "Черт, всегда хотела это сделать!" — удовлетворенно подумала она, сунув шоколадку в рот. И тут завыла сирена. Ракета вздрогнула, чуть не подавившись, ключ выпал из ее пальцев, звон от удара металла о бетонный пол заглушил звук взрыва. Девушка зажала уши руками. "Ну попала!" Спешно опустившись на колени, Ракета принялась шарить руками по полу. Тусклый свет и сердце, прыгающее почти в горле, мешали сосредоточиться и найти такой нужный ключ. Но, наконец, пальцы нащупали холодный металл. Девушка облегченно выдохнула. Поднялась, отряхнула коленки. И почувствовала, как меж лопаток ей утыкается недружелюбный взгляд. — Красавица, ты давно ли работаешь у нас? — поинтересовался, судя по голосу, местный шеф-повар. Ракета замерла. Затылок похолодел. Как-то с представителями этой профессии у нее никогда не было хороших отношений. — Я... э-э... второй день. Повар глухо засмеялся. — И кто же тебя пропустил? В тюрьму? Мужскую тюрьму? Ракета вытерла повлажневшие руки о передник и с опаской обернулась. — Тут мужики годами баб не видят! И вдруг нарисовывается такая крошка с прелестной мордашкой. И без штанцов. Девушка запоздало вспомнила, что так и не нашла брюки — то есть, сейчас демонстрировала затянутый в черные шелковые шорты зад. Хорошо хоть, мысленно порадовалась она, рубашка прикрывала грудь в точно таком же ками. — Э-э... Сирену включили восе не из-за меня... — пролепетала Ракета и попыталась развернуться, но повар, несмотря на то, что был необъятных размеров жирдяем, быстро и ловко схватил ее поперек груди и притянул к себе. Второй рукой он стиснул жертву за горло, заставляя запрокинуть голову. Мокрые губы ткнулись девушке в ухо. — Да плевал я на тревогу! Пока охранники и заключенные бегают друг за другом, я как раз успею проверить, что ты за птичка, а уж потом разрешу сделать это кому-нибудь другому. Рука с шеи метнулась к заду Ракеты и звонко шлепнула ее. Девушка задохнулась от гнева и омерзения. Нет, второй раз она не попадет в такую ситуацию! И... больше не придет никакая Куколка, чтобы спасти ее. — Прости, но психоаналитик посоветовал мне не сдерживать негативные эмоции, — сказала Ракета. Одной рукой она стиснула нож, висевший на поясе повара, второй вцепилась в пах мужчины. Повар вскрикнул, его руки на теле жертвы потеряли былую хватку, и девушка вывернулась. Ударила противника ногой в лицо — повар мешком свалился под разделочный стол. "Хрен с ним, — мысленно махнула рукой Ракета, — не время миндальничать." Девушка на ходу стащила с себя через голову фартук, бросила его в угол, смахнула с плеча щекотавшие кожу концы перехватывающей волосы ленты. Ключ сунула в вырез ками, мысленно обругала себя за то, что выбрала именно это белье, и, перехватив нож поудобнее, чтобы, в случае чего, ударить как можно эффективней, выбежала сначала на кухню, затем в коридор. Кругом царил хаос, сновали люди, пахло дымом. Из открытой камеры слева кто-то попытался сцапать девушку за плечо. Ракета перехватила протянутую руку за запястье, вывернула, так что неосторожный заключенный с грохотом рухнул на пол. Девушка не остановилась и не обернулась. Это, черт побери, тюрьма, а не институт благородных девиц. Нечего миндальничать и расшаркиваться, сейчас ее цель — прорваться к камере Роршаха. Пока кто-нибудь ее не опередил. — Ух ты, баба, — невнятно донеслось справа, Ракета, не поворачивая головы, только уловив краем глаза движение, ударила кулаком. Догонять ее не стали. Вообще в суматохе мало кто обращал внимание на то, что по коридору бежит полуодетая девушка — не до того было. Но и самой Ракете стало не до того, когда она добралась до нужной камеры. Два трупа и ни малейших признаков узника. Ракета в растерянности осмотрелась — и встретилась взглядом с двумя очень необычными людьми. — О, — только и выдавила из себя девушка, озадаченно осматривая странно одетых молодых людей. Впрочем, запоздало вспомнила она, сами они с Роршахом обычно выглядели ничуть не лучше, — вы друзья Роршаха? Молодой человек в маске потер затылок. — Типа того. Девушка в желтом костюме фыркнула. Дальнейший путь они проделали втроем. Потом они парили над городом в огромном летательном аппарате Ночного Филина. Хозяин пообещал доставить всех по домам, девушка в черно-желтом костюме недружелюбно предложила кофе. Ракета вскинула подбородок и сообщила, что кофе они с Роршахом выпьют у нее дома. Девушка в желтом скривила губы и пожала плечами, тут же направившись в другую часть летательного аппарата, к Ночному Филину. — Ох, Боже, — вздрогнула Ракета, потерла ладонью лоб, — там, в тюрьме, я думала, у меня сердце через горло выпрыгнет. Роршах повернул к ней голову. Хотела бы я знать, подумала девушка, с каким выраженим лица он сейчас посмотрел на меня. — Я пока тебя еще как следует не вышколил. Девушка облегченно и немного нервно рассмеялась. — Потом привыкнешь. — Прости, что я в белье, — смущенно пробормотала Ракета. Ей было и неловко, и холодно: она обнимала себя руками. Вспомнила, что между грудей у нее все еще ключ от камеры. — Хороший костюм, — пожал плечами Роршах. Он слышал, что Ракета сказала, будто они выпьют кофе у нее дома, но не воспротивился тому. Действительно, на время сменить место пребывания было разумно.