Зеркало Души

Отыграл — выбросил. Отыграл — выбросил. Отыграл — выбросил. Так легче. В конце концов, кому нужно, что бы ты выворачивал душу наизнанку? Да кому вообще нужна твоя душа, израненная и истерзанная? В миг, когда сил нет даже на то, что бы строить иллюзии, когда оправдание эгоизма — страх, когда сон перестал быть лекарством, время застывает пузырьком воздуха в осколке янтаря. Тогда начинается новая игра. В мгновение она, выходящая из-под контроля, сокрушает правила, рушит преграды, сглаживает судьбы. Сможет ли этот раунд стереть все, что было до него? Излечить израненное сердце, заставить забыть обиды, переписать историю заново. У этой партии не будет победителей или проигравших. Только с каждым разом все четче будет становиться отражение в зеркале души. Я открываю глаза и долго, задумчиво изучаю потолок, постепенно просыпаясь. Солнечный свет безжалостно обращает сны в туман. Они отступают в небытие, оставляя уже привычное чувство опустошенности и вполне закономерной злости. Это новый день, и мне давно пора распрощаться с заплесневевшими иллюзиями. Я в очередной раз обещаю себе, что больше не совершу подобной ошибки, хотя, признаться, уже и сам себе не верю. Эти мысли наталкивают меня на то, что стоило бы заняться делом. Я неторопливо бреду в душ и долго стою под обжигающе горячими струями воды. Не смотря на то, что на дворе почти лето, мне все же холодно. Практичная нотка подсказывает, что такое настроение достойно большего внимания — значит, сегодняшний маршрут уже определен. Вместо завтрака я по пути к выходу прихватываю с тарелки поджаристый тост, закидываю в сумку бумагу и карандаш. Проклятая Муза — подруга непостоянная. Я уже привык к тому, что для того, чтобы перенести на лист рвущиеся наружу слова, приходится сменить несколько мест. Это привычный ритуал, и я знаю, что делать —, но от этого ничуть не легче. Невысказанные слова, окрашенные в багровые тона заключенными в них эмоциями, давят изнутри, вызывают раздражение. Сначала я устраиваюсь на бортике фонтана, но там меня мгновенно окружает стайка девиц, по-видимому, посетивших мое последнее выступление. В большинстве своем школьницы — и как они только попадают на ночные концерты? — они щелкают вспышками телефонов, пытаясь подхватить меня под руку или сунуть под нос флаер для автографа. Они назойливы и их восторги только раздражают, так что я быстро сбегаю. Прикосновения вызывают отторжение, заставляя быть грубым — едва сдерживаюсь, чтобы не распихать их в стороны. Ни терраса кафе, ни автобусная остановка также не привлекают капризную музу. Она ускользает, как вода сквозь пальцы. Слова постепенно растворяются в небытие, как и давешние сны — я сминаю в пальцах ни в чем не повинный листок и в ярости отбрасываю его. Дело не ладится, и я понимаю, что постепенно теряю нужный настрой. Это ужасно бесит, так что на телефонный звонок я отвечаю рыком: -Да?! -Мин Хо, я проезжала мимо, увидела тебя в окне, и вот подумала…- звучит знакомый жалобный голос. -Нет, — равнодушно отвечаю я и отправляю номер в черный список. Я и так знаю, что она хочет сказать. Я слышу эти слова не в первый раз. «Давай начнем все с чистого листа». Дура. Не ты ли несколько недель назад убегала в слезах, проклиная меня на чем свет стоит? Этот звонок окончательно выводит меня из себя. Я неспешно бреду сквозь зеленеющий парк, понимая, что сегодня так ничего стоящего и не напишу. Я уже почти готов пройти мимо одного из тех мест, на которое сегодня возлагал большие надежды, как замечаю нечто занимательное. «Мою» скамейку оккупировала какая-то девица — она сидит, запрокинув голову и, кажется, совсем не дышит. Вздернув бровь, я тихо пристраиваюсь рядом и абсолютно невежливо ее разглядываю — она не реагирует. Проходит пять минут, десять — и я, поддавшись сиюминутному порыву, решаю удостовериться, все ли с ней в порядке. Она распахивает глаза и чуть слышно охает. Кажется, теперь ее очередь пялиться на меня, как на какого-то выставочного манекена в торговом центре… и это бесит меня даже больше, чем сам факт ее присутствия. Молчание затягивается. -Так с тобой все в порядке? — уточняю я, уже раскаявшись в содеянном. Не было печали… Девица пищит что-то нечленораздельное, что я с облегчением принимаю за утвердительный ответ. Да хватит на меня так смотреть! -Вот и отлично, — возвращаюсь на насиженное место и маскировки ради достаю бумагу и карандаш, стараясь не обращать на нее внимания. Ну же, женщина, пойми, что мне не до тебя, и освободи территорию! Эта мысленная мольба словно лассо притягивает ко мне музу. Ассоциации следуют одна за другой: я хочу, чтобы она ушла. Пусть уходит. Уходит. Они ведь всегда уходят… Все слова, которые, казалось, уже ускользнули, возвращаются вновь и я, не веря своему счастью, пишу. Кажется, та девица так и не сваливает, но мне наплевать — сейчас я не могу размениваться на такие мелочи, как возможность нахамить малознакомой особе. Спустя некоторое время я (в рекордные сроки!) заканчиваю новую песню и, наконец, выныриваю. Краем глаза гляжу в сторону моей соседки — та сидит там же, где и была, внимательно наблюдая за мной. Кажется, она что-то говорила, и я пытаюсь вспомнить, что именно. В конце концов, если она все это время ждет ответа, значит это действительно важно, а я, признаться, все же слегка обязан ей своим вдохновением. -Я и не думал подходить, не мни о себе слишком многого. Я сидел рядом минут 15, а ты за это время не шелохнулась. Я подумал, что упала в обморок, решил проверить. В следующий раз, когда захочешь так же посидеть, вешай на шею табличку » Все хорошо» и не будешь нервировать людей — пояснив, я возвращаюсь к делу. Остается лишь несколько заключительных штрихов — аккорды уже звучат у меня в голове, и я не намерен отвлекаться. В прочем, это уже не от меня зависит. Требовательная особа вспыхивает от моих слов и, похоже, задается целью сделать все, но только не позволить мне продолжать свое дело. — Что? Вешать табличку? Тебя никто не просил беспокоиться обо мне! Мог бы и дальше заниматься своими делами! — возмущенно заявляет она. Уже не сдерживаясь, я будничным тоном сообщаю ей о том, что ее вопли меня никак не колышут, после чего добавляю свое мнение по поводу ее перспектив в личной жизни. И тут она начинает… с все возрастающим интересом я слушаю ее попытки сравниться со мной в искусстве благородного хамства. Она действительно старается, но я не позволяю ее монологу растянуться надолго. Искусно парируя, я загоняю ее в угол и с неким удовлетворением вижу, что она краснеет. Искренне рассмеявшись, я ощущаю легкий укол жалости — и потому благодарю девушку за то, в чем ее заслуги нет — за вдохновение. На этой эффектной ноте нам и предстоит расстаться — я коротко прощаюсь и стремительно удаляюсь. Скучно… Сейчас она побежит за мной, и станет виться вокруг, как обычно. -Эй, стой! — меня так и подмывает деланным жестом глянуть на часы — настолько это предсказуемо. Она догоняет, и я с мысленным вздохом готовлюсь к неотвратимому. Но она только сует мне в руки забытый лист и это выбивает из колеи. Вместо заготовленной отповеди я говорю ей совсем другое, после чего деревянной походкой продолжаю свой путь. Сценарий в голове с треском рвется в мелкие клочья. Один раз — случайность, два — совпадение, три — закономерность. Эта мысль не давала мне покоя. Наша первая встреча, несомненно, была случайностью. Вторая, бесспорно, вполне обычным совпадением. Не думаю, что она действительно меня преследовала — я готов поспорить, что на лице ее была оторопь. Это был вполне посредственный концерт, отличавшийся лишь тем, что я, наконец, спел недавно написанную песню. Она смотрела на меня огромными глазами, а я даже не сразу вспомнил, где мы сталкивались раньше. Так часто бывает, когда у тебя толпы поклонниц всех возрастов и мастей. И все же, я не удержался от маленькой издевки — после выступлений я часто так делал — знакомился с одной из фанаток и вежливо втаптывал их в грязь…, но они этого даже не понимали, восторженно строя иллюзии и лишь больше восхищаясь тем, как близок я к ним. Как обычно, раз за разом, без каких-либо изменений. До этого момента — похоже, она невзлюбила меня с первой встречи и вместо положенных ахов мне досталась порция хамства. Я мысленно отметил, что с нашего знакомства она явно улучшила свои навыки. Эта особа наградила меня многозначительным взглядом, коротко попрощалась со спутницей и, развернувшись на каблуках, поспешила удалиться. Я с недоумением проследил за ней, а потом что-то внутри перемкнуло — с тихим рыком я метнулся ей вслед, намереваясь объяснить этой девице, что к чему. Но все пошло совершенно не по плану — и вместо того, чтобы поставить ее на место, как она того и заслуживала… От последующих воспоминаний мне захотелось взвыть и обозвать себя тысячей самых нелицеприятных эпитетов. Проявление чувств сдерживало только присутствие спутницы. –Мин Хо, с тобой все в порядке? — встревожено спросила она, — ты не договорил на счет листовок. Передумал? -Нет, — я провел ладонью по лицу, словно стирая мысли о той девице, — все остается по договоренности. Когда приступишь? -Сегодня после учебы. Я вообще думала, что это мне придется тебя искать по всему городу, а ты взял и заявился ко мне на факультет. Были какие-то дела неподалеку? Я отстраненно кивнул, и отключился, привычно фильтруя ее легкомысленный щебет. Она прекрасно справлялась со своими обязанностями, рекламируя мои концерты, но почему-то была свято уверена, что я веду с ней дела из-за ее симпатичной мордашки. Никаких дел неподалеку у меня не было, просто от вытягивающих из меня душу мыслей в четырех стенах спрятаться было решительно невозможно. Та девушка никогда бы не посчитала, что я общаюсь с ней из-за ее внешности, вдруг подумалось мне. Она намного проницательней. Она с первого раза поняла, что есть поверхность и глубина. Или это было случайное попадание? Один раз — случайность, два раза — совпадение, три… -Смотри, вон идет лучший студент нашего курса! — вывела меня из задумчивости резкая смена темы разговора, — он такой замечательный, что не будь я знакома с тобой, обязательно в него влюбилась! — прочирикала собеседница, — ну вон тот, высокий красавчик. Как жаль, что у него есть девушка. По ступеням спускались смеющиеся парень и девушка, окруженные толпой студентов. На парня я едва обратил внимание, а вот девушка заставила поперхнуться на полувздохе. Потому что три раза — это закономерность. Она уже тоже меня заметила и слегка обогнала своего спутника, заслоняя его от меня. Это лишь вызвало раздражение — он-то мне зачем? А вот ты, дорогая, в прошлый раз оставила последнее слово за собой. Все мысли в голове слились в безумный водоворот. Нужно было что-то решать. -Мы не договорили. Я с болезненным удовольствием наблюдал за тем, как она испугалась — и это тоже было необычно — обычно девушки не боятся, а боготворят меня. До поры до времени. -Мне нечего сказать. -Думаю, пара слов найдется, — хмыкнул я и, наконец, удостоил внимания сопровождающую ее шпалу, — он может нас оставить? Она коротко объяснилась со спутником и воззрилась на меня с нескрываемым неудовольствием. -Пойдем, — коротко приказал я и, не дожидаясь согласия, быстрым шагом двинулся прочь. Она неспешно последовала за мной, двигаясь в некотором отдалении. Это было мне только на руку — увидев ее реакцию на меня, в мозгу материализовался замысел, оценить который по достоинству у меня просто не оставалось времени. Вытянув из заднего кармана джинсов завалявшийся там клочок бумаги и карандаш, я вслепую набросал несколько строчек: «Если сегодня не увижу тебя, не думай, что буду воспринимать твои слова всерьез. Но ты до сих пор не знаешь, где меня искать, не правда ли?» Уже сделав это, меня охватили сомнения:, а зачем все это? Почему? Чем она меня так зацепила — высказанными вслух отголосками собственных мыслей? И вместо глупости, к которой меня подталкивал собственный идиотизм, я сделал то же, что и всегда — сказал правду: -Ты не знаешь меня. Если тебе кажется, что я не такой, то ты ошибаешься. Не надо копаться, мне плевать на все, что меня не касается, я думаю лишь о себе. Не знаю, что ты там себе напридумывала. Я просто решил поиграть с тобой. Признаться, я рассчитывал, что ты продержишься дольше. Игра даже еще толком не началась, а ты уже влюбилась. Это так скучно… От этих слов пробирал мороз по коже, но я договорил до конца. Она должна знать, с кем имеет дело. Это непреложное правило для всех, с кем я общаюсь. Оно имеет под собой веские основания. — Если это все, то я, пожалуй, пойду. Похоже, здесь не я слишком много думаю, а ты. Столько слов, наверное, долго репетировал эту речь? Если бы ты пришел еще позже, я и лица бы твоего не вспомнила, — ледяным тоном отозвалась она, не глядя на меня. Потом посмотрела мне прямо в глаза и высокомерно скривила губы. Допустим. Почти убедила. Только у меня опыт в этих играх побольше будет — равнодушие надо не изображать, оно должно единожды поселиться в твоем сердце и оставаться там навсегда. Единственным условием, когда можно без этого обойтись — если у тебя и вовсе сердца нет. Как у меня, например. -Допустим. А если я скажу, что ты могла бы увидеть настоящего меня? Только вот это совсем не просто, еще ни кому не удавалось заинтересовать Мин Хо. Получится ли у тебя это… Я сделал шаг вперед, одной рукой обхватив ее за талию, привлек к себе. В нос резко ударило запахом растворителя, и я едва сдержал смешок — художники, что с них взять! Губы нежно скользнули по шее, правая рука неуловимым движением опустила записку в ее сумку. Если ты действительно настолько равнодушна, то почему не поступаешь так, как уже делала? Почему не уходишь?! Нет, дорогая, я чувствую, как колотится твое сердечко — меня не обманешь. Давай-ка поиграем, раз ты такая самоуверенная. Хочешь? … Мои губы накрыли ее, и я вложил в поцелуй всю ярость, что накопилась во мне, все сомнения и тревоги. -Игра началась, — ты же этого хотела? Чтобы я поиграл с тобой? -Мы закрываемся, вам нужен администратор? — усталый бармен с шевелюрой, заплетенной в несколько дюжин косичек, и татуировкой на шее лениво протирал бокалы, — она опять забыла заплатить перед выступлением? Да не волнуйтесь, она всегда так делает — задерживает, но потом обязательно выдает утром. Сами понимаете, сначала отчетность, а уж потом зарплата. Я проводил взглядом последнюю стайку девушек, покидающих клуб, и прищелкнул пальцами: — Виски на два пальца, три кубика льда. -Джонни или Джек? — уточнил он, — Мой рабочий день уже, в принципе, окончен, но могу побыть тут еще некоторое время при условии, что ты склонен побеседовать. Я видел выступление — ты — можно на «ты»? — действительно круто играешь на гитаре. Сам пишешь песни? -Забавное условие. Джонни, пожалуй. Сам, — я уже внимательней посмотрел на нежданного собеседника. Что-то в его внешности было необычным, —, а ты ведь иностранец, верно? Парень отточенным движением плеснул в стакан виски, туда же последовал лед. Стеклянное дно скользнуло по барной стойке и я ладонью преградил ему путь к краю. -А что, акцент выдает? — ослепительно улыбнулся он, — говорят, есть такой город, где всегда отвечают вопросом на вопрос. Только уже не припомню, как он назывался. И все тексты сам пишешь? -Японец, верно? — определил я навскидку, - да, сам. -А ты неразговорчивый, верно? Такие девушкам и нравятся. Ты пока на сцене был, тебя тут глазами пожирали, у стойки только и разговоров было о том, какой ты красавчик. Ну, еще разве что о том, что твоя новая песня посвящена кому-то из присутствующих. Надеюсь, девушке? — насмешливо прищурился он. -Вот то, что девушке, это без сомнений. А вот на счет ее присутствия… она не пришла, — вырвалось у меня. -Так ты ее ждешь, не администратора? — прозорливо ахнул бармен, — и горе запиваешь, потому что тебя продинамили? Вот уж не подумал бы! -Все не так! — открестился я, но парня уже было не заткнуть. -Вот ведь стерва, а? По тебе столько девушек сохнет, ты ей песни пишешь, а она тебя ни в грош не ставит! Зачем тогда тебе вообще такая?! Я отхлебнул виски и с тревогой уставился на собеседника: -А ты, случайно, не… того? -Всмысле? -Ну ты не… -Если ты считаешь, что я гей… -Извини-извини, — я выставил перед собой ладони, — всякое бывает, не хотел обидеть. Просто ты так возмущен, как будто… -У меня хорошая подруга от тебя без ума, — хмыкнул он, принимая извинения, — не хочешь познакомиться с ней вместо того, чтобы сохнуть по своей стерве? -Все не так, — повторил я, — она мне не девушка. Просто я ждал, что она придет.Надеялся, как последний идиот. Глупо получилось, правда? -Может, расскажешь поподробнее? — предложил бармен, — у меня должность такая, психологом подрабатывать. И выслушаю, и поддакну где нужно, могу и совет дать. А ты за это с моей подругой встретишься. -Она тебя сама за такую услугу не придушит? — слегка развеселился я, — меня уже лет пять, как на свидания вслепую не приглашали! -Так ты хочешь поговорить, или нет?! Я сделал еще глоток и запрокинул голову назад, бездумно глядя на источающую рыжий свет лампочку. -Я и сам не знаю, почему ждал ее. Она не нужна мне, мне вообще никто не нужен — кстати, учти это, сватая свою подругу —, но мне казалось, что она придет. Она показалась обычной восторженной поклонницей, только еще и с норовом. Я написал ей записку, в которой бросил вызов. Понимаю, это по-детски, сам не знаю, что на меня нашло. Создавалось впечатление, что из нее выйдет неплохая игрушка. Если бы она пришла, это просто утвердило бы меня в моем мнении, доказало, что она ничем не отличается от всех остальных. Что она собачка на поводке собственных чувств. -Но она не пришла, — задумчиво протянул собеседник, — разве она не поступила так, чтобы заслужить твое уважение? -Нет, — мотнул я головой. Легкий алкогольный туман развязывал язык, — как бы она не поступила, уважение ей не заслужить. Это просто был выбор из двух зол. Она так или иначе действует по установленным заранее правилам. Раз уж не пришла, это всего лишь значит, что ее чувства ничего не стоят. Что она меня недостойна. Что не так уж ей это и нужно. -Ну ты и говнюк, — с чувством сообщил парень, —, а ведь она могла и просто не найти тебя. Ты говорил ей, где будешь сегодня? Мы живем в гигантском городе! -И это я тоже просчитал. Там была девушка, с которой я общался у нее на глазах. Эта девушка должна была раздавать флаера по поводу сегодняшнего выступления. Это не было слишком сложным — найти меня. Ответ все время лежал на виду. -Значит, она выбрала из двух зол меньшее. Решила не размениваться на тебя… только я не верю, что ты так жесток по отношению к ней. Ты же сам сказал, что посвящаешь ей песни. Я допил виски и с громким звуком поставил стакан на барную стойку. -А вот это меня и тревожит. Если я знал, что она меня так или иначе разочарует, то зачем было даже начинать игру? Зачем ждать? Она зацепила меня. В глубине души я надеялся, что она придет и ответит на брошенный вызов, даже зная заранее, что ничего, кроме пренебрежения не заслуживает. -Ты запутался, дружище, — хлопнул меня по плечу собеседник. -Я не запутался, я все знал заранее. Хорошей ночи, — я бросил на стойку несколько купюр и подхватил гитару, — во сколько, говоришь, стоит зайти утром? -Часов в десять, администратор уже будет готова платить. Не хочешь совет на прощание? -Нет. -А я все же скажу: всегда есть еще один, неучтенный вариант. Вот он-то тебя и тревожит, потому что если она его найдет, ты не сможешь отмахнуться от этого так просто. Я вышел на улицу и глотнул свежего ночного воздуха. Он ошибался, этот японец, третьего варианта не существовало. И от этого было паршиво и гадко на душе. Публика разразилась громовыми овациями и я, поставив гитару на подставку, спустился со сцены под рукоплескания. Восторг окружающих приятно грел душу, прогоняя остатки злости. Весь день прошел как в тумане: я забрал гонорар, побродил по улицам, перекусил в кафешке напротив небоскреба, заглянул в кинотеатр — и все равно меня не оставляло ощущение, что я чего-то не заметил. Такое чувство бывает, когда выходишь из дома и пытаешься вспомнить, что забыл. Как неприкаянный я бродил по улицам, заглянул в пару музыкальных магазинов, примерился к новой гитаре и с уважением оценил двенадцатиструнку. Но только когда я поднялся на сцену и взял гитару, меня по мановению руки отпустило, словно твари, поселившейся в груди, наскучило развлечение, и она втянула когти.Песню за песней, слово за словом, сменяя переборы на бои, а тихие и ласковые напевы на отчаянный крик, я выплескивал наружу скопившиеся эмоции. Словно кто-то открыл кран, давившее изнутри выливалось наружу, приводя слушателей в экстаз. Та девушка наверняка бы после устроенного мною шоу заявила, что я… как там она выразилась? Кажется, «в глубине совершенно другой». На самом деле никому не интересно, что у меня в глубине — они слушают мои песни, потому что находят в них отражение себя. Вот и весь ответ на незаданный вопрос — она говорила не обо мне, а о себе. Нет смысла о ней думать, а уж тем более разочаровываться. Стоит просто хорошенько поразвлечься. -Ребята, я могу присоединиться к вам? — незнакомая компания дружно воззрилась на меня. Девушки — с ошалелым удивлением, парни — с легким неудовольствием, на которое я привычно наплевал. -Да-да! — наперебой закивали две девушки-близняшки и сноровисто подхватили меня под локти, — мы слушали твои песни, ты просто зажег зал… И я привычно отключился от их болтовни, позволяя им и дальше захлебываться восторгами. Два крепких парня, переглянувшись, пожали плечами, и этот жест можно было истолковать за дозволение. Х-ха, кто бы их спрашивал! От этой мысли я еще повеселел и с головой нырнул в развлечения. Одна из близняшек настойчиво стремилась занять место у меня на коленях, я шутливо запрещал ей, обнимая за талию, когда смущенная официантка тронула меня за плечо: -Там девушка, она просила вам передать… Она протянула мне бумажку. Я с недоумением повертел в руках визитку музыкального магазина, потом перевернул ее и со смешанным чувством ужаса и восторга прочел нацарапанную под написанными моей рукой строчками короткую фразу: «Не очень хорошо ты спрятался». Она была здесь. Она действительно нашла третий вариант. Чертов японец был абсолютно прав! Она потягивала коктейль, сидя в нескольких столиках от меня, и тщательно следила за каждым моим движением. Когда я приблизился, девушка словно окаменела, не говоря ни слова. — Как ты нашла меня? — для того, чтобы не выволочь ее за руку из бара прямо на глазах у всех, мне пришлось приложить недюжинные усилия, — умеешь же удивлять. Какого черта именно сейчас?! Этого быть не может! Откуда она вообще могла знать о третьем варианте, когда он и мне самому был неизвестен?! -Значит, ты и не думал, что мы можем опять встретиться, — не повышая голоса, констатировала она. -Да нет, мы бы встретились, я думал, что все будет не так, — она держала себя настолько спокойно, как будто была марионеточником, держащим в руках все нити разом. Это поражало и выбивало из колеи, так что следующие слова вырвались непроизвольно, — ты путаешь все мои планы. Она триумфально рассмеялась, сверкнула глазами и сообщила: — Я не такая, как все, не думай, что буду следовать твоему сценарию, — она произнесла это четко и уверенно… почти, я все же уловил нотку фальши. Плевать, она действительно нашла третий вариант, а значит, заслуживала правды! В конце концов, тогда и посмотрим, что здесь — правда, а что ложь. От чувства облегчения, от принятого решения я расплылся в улыбке, адресовав ее этой девушке. — Выйдем, здесь шумно, — предложил я, — подожди снаружи, я заберу гитару. Она стояла, запрокинув голову и вдыхая ночной воздух полной грудью. В свете уличного фонаря ее фигурка показалась мне тонкой и хрупкой, рождая в мозгу неконтролируемое желание обнять и защитить. Я тихонько усмехнулся собственным мыслям — о нет, такое больше не пройдет. Я и так достаточно много наступал на одни и те же грабли, и больше этого не повторится. Я, быть может, и редкостная сволочь, но уж точно не идиот. -Не думал, что ты серьезно воспримешь эту записку, — негромко произнес я. В этих словах не было ни капли лжи. Кто же ожидал, что она примет вызов, и уж тем более достойно сыграет свою партию? … чего не скажешь обо мне. Она вздрогнула, обернулась. Я вдруг заметил, что у нее усталый вид и тут же отогнал подальше мысль о том, что это в некоторой степени моя вина. -Наверно, целый день меня искала? Хотя до сих пор не понимаю, как это тебе удалось…И все же я удивлен. Идем, — почувствовав, что эти слова почти выдали меня, я нарочито грубовато добавил, — ты же не думаешь, что я намерен возиться с тобой до утра? Некоторое время мы бесцельно бродили по темным улочкам. Она молчаливой тенью следовала за мной, не пытаясь заговорить, а я торопливо пытался привести мысли в порядок. «Никто не заслуживает этого», — повторял я себе и сам же себя оспаривал, -«она сама пришла. Потому что я ее позвал…» Оглянувшись, я еще раз отметил, какой вымотанной и невеселой она выглядит. Дальше лучше не будет, милая моя. Остановившись перед строительной сеткой, я задрал голову и негромко хмыкнул — ноги сами собой привели меня туда, где легче всего приводить мысли в порядок. Ну что, посмотрим, какая ты боевая особа! Меня нашла, может, еще и барьеры брать умеешь? Хмм… видели ли вы когда-нибудь, как карабкается на дерево коала? А теперь представьте, что это ОЧЕНЬ старая, хромая и пьяная коала. Зрелище взбирающейся на колышущийся забор девушки заставило искренне развеселиться. Видит бог, она старалась — и от этого было еще смешней. Но кульминацией стал тот миг, когда она все же оседлала забор — и посмотрела вниз, выдав при этом непередаваемый звук, который с натяжкой можно было принять за писк. Затравленно глянув на меня, она сделала несколько глубоких вдохов и, вцепившись в опору с отчаянием ошалевшей кошки, несколько раз качнулась вперед-назад. Это, похоже, придало ей храбрости, и путь вниз она преодолела с такими трюками, что полудохлой коале даже и не снились. Отсмеявшись, я слегка перевел дух. Девушка с нескрываемым злорадством ожидающе глядела на меня. Она что, всерьез думает, что я туда полезу с гитарой?! Внимательнее надо быть, дорогуша! Ослепительно улыбнувшись, я быстро раскрутил проволоку, стягивающую дыру в строительной сетке: -Фокус. Ее лицо надо было видеть! -Ах ты! Да-да, знаю, фокусник. Ну это же не повод заниматься рукоприкладством. Даже если учитывать, что такой — раскрасневшейся, смеющейся и запыхавшейся — ты мне нравишься гораздо больше. Пожалуй, слишком сильно для простой игрушки, но это все равно ничего не меняет. Разве только, рассказать — и дать возможность понять, во что она впутывается. Запах травы смешивался с ночным воздухом. Она еще не прекратила смеяться, но мое настроение уже неуловимо переменилось. Место, полное воспоминаний, навязчиво давило, не давая вдохнуть полной грудью. Ты хотела меня узнать? Ну что ж, слушай. Я не надеюсь, что поймешь, но ты уже имеешь право знать. Ты его заслужила, сыграв по собственным правилам. — Это место… Смотри, именно отсюда начался тот, про кого ты говорила, что он другой. Здесь я написал свою первую песню, брал первые аккорды. Здесь я учился любить. -… раньше я забирался на крышу этой постройки и смотрел на звезды… Каждая звезда не похожа на другую, каждая источает свой собственный неповторимый свет и едва слышный звон. С таким звуком крошится в пальцах стекло и осыпается мельчайшей пылью вперемешку с твоей собственной кровью. Этот звук ярче любого чувства, и от них я черпал свое вдохновение, дающее мне возможность петь. Все мои первые песни были пронизаны этим звездным дыханием. Я сам стал ими, превратившись в мерцающий огонек со стеклянным звоном и режущей кромкой. Я тогда еще не понимал, во что это выльется. -…они были настолько близко, что казалось, достаточно протянуть руку, и ты прикоснешься к ним. Такие яркие, и такие близкие… Вместе с первыми песнями рождалась и любовь. К разным, таким же, как и звезды, непохожим друг на друга девушкам. Мне казалось, что я могу поделиться собой с целым миром, казалось, что каждая следующая девушка, находящаяся рядом со мной, самая крепкая, самая выносливая. Что осколки звезд, ласкающие мне пальцы, для нее такие же безвредные. Что она способна расслышать этот звон, звучать с ним в унисон. Что я могу подарить ей звезду. -… Но со временем все начало рушиться, звезды становились все дальше и дальше. Так всегда бывает — рано или поздно самое дорогое уходит и нужно уметь с этим мириться… Это только кажется, что к подобному тяжело привыкнуть. На самом деле привыкнуть просто невозможно. Ты живешь, а рядом кто-то рассыпается серыми хлопьями пепла. Слова о том, что время лечит все, это только сентенция, лишенная всякого смысла. Они не выдерживали — ни одна. Если я говорил уйти, они уходили. Приказывал быть рядом — стояли, но ни одна не могла выдержать звон так долго, как это нужно было мне. Они были безнадежно слабыми. И тогда я уходил. Быть может, просто прячась от жестокого разочарования? Я не ищу себе оправданий, я и так знаю, что каждая разлука была необходимостью. -… Я пришел сюда попрощаться, завтра это здание исчезнет, рухнет, как кукольный домик, и звезды станут вновь слишком далеки от меня… Проклятые марионетки, не стоящие ровным счетом ничего. Убегающие в слезах, с растерзанными стеклянным крошевом пальцами, поломанные и разбитые. Ни одна не может пройти испытания правдой на прочность. Во мне поселилось слишком много от звезд, они заполнили меня. Звезды слишком далеки и холодны. Знаешь сказку про мальчика, у которого в глазу и сердце были осколки льда, и от того он стал равнодушным? Мне хватило только глаз, а вот сердце замерзло уже само собой. -… Наверное, лучше всего было бы просто забыть об их существовании, не ждать, пока они будут для меня погребены под обломками. Они всегда ломаются. Когда ты прощаешься с ней, она пытается быть стойкой, но под градом ударов или от одного прикосновения, молча или в слезах — она все равно ломается. У каждой есть свое уязвимое место — их глупая и такая земная, наивная влюбленность. Это обоюдоострый клинок, раня другого, ты ранишь и себя. Нельзя ударить, не раскрывшись взамен. Самые жестокие слова всегда заставляют вложить в себя душу. Они смотрят на тебя со страданием, не зная, что ты переживаешь сейчас ту же, и даже сильнейшую, боль. Это обоюдоострый клинок со стеклянной кромкой, потому что иначе будет несправедливо. Я не лжец. Просто они всегда ломаются.