Кляксы

Зеркало Персонажи: Стир Корнуэлл Жанр: ангст Рейтинг: PG-13 Зеркало безжалостно. Оно равнодушно, холодно и не имеет никакого утешения. Зеркалу наплевать на то, что ты хороший человек, на то, что душа твоя чище и искреннее, чем у многих. И уж тем более ему все равно, что ты умный и образованный наследник знатного рода. Зеркало показывает только то, каким само тебя видит. И зрелище это… Вызывает ужас. От собственного отражения – от опухшего до неузнаваемости лица, от превратившихся в тонкие щели глаз, от многочисленных шрамов, - словно тебя долго терзал дикий зверь – хочется бежать как можно дальше. Мужчина, - так как после всего пережитого он уже мужчина, никак не юноша, - до боли в пальцах сжимает ни в чем не повинную спинку стула. Под крепкой хваткой та жалобно скрипит и просит пощады, но он лишь всматривается в издевающееся зеркало и думает. Думает о том, что через несколько недель спадет опухоль, и он перестанет быть почти слепым, как крот, но шрамы… шрамы никуда не денутся. Эти многочисленные глубокие борозды на лице – отныне вечные его спутники, вернее любого друга и любой возлюбленной. Каждый из них насквозь пропитан ядом войны. И отравлять яд будет не только его самого, но и всех окружающих. На долю секунды в зеркале появляются лица людей, которыми он дорожит – хмурый Арчи, испуганная Кенди. Плачущая Патриция. До него наконец-то доходит весь смысл произошедшего. На прошлой жизни отныне поставлен крест. И он даже представляет, как этот крест выглядит. - Алистер, - прокуренный голос кого-то из товарищей звучит нелепо громко в этой скорбной тишине, - так мы пишем твоим родственникам? Стир кивает. Вместе с ним кивает и страшный близнец из зеркала. - Напишите им, что я погиб. Шутка Персонажи: Нил Леган, Кендис Уайт Жанр: джен Рейтинг: G Он хохочет – громко, искренне, безудержно. Голова закинута назад, плечи подрагивают – эталон веселья, не иначе. Кенди стоит в двух шагах от него и ждет, когда же Нил Леган перестанет смеяться. Им ведь уже не пятнадцать, честное слово. Прошло уже столько лет с момента их неудачной «помолвки», что неприятные воспоминания постепенно потеряли цвет, стали блеклыми, как старые письма. Нил теперь высокий, худой и язвительный. Нил грациозно откидывает прядь волос со лба, Нил учтиво целует дамам руки, Нил не замечает их влюбленных взглядов и старается не смотреть лишний раз в глаза Кенди. А у него глаза цвета дорогого коньяка. - Кенди, ну ты и даешь! – Наконец произносит он, вытирая выступившие слезы. – Я так не смеялся с тех пор, как вернулся из Европы. Даже не знал, что к твоим достоинствам следует прибавить отменное чувство юмора. Губы девушки непроизвольно расплываются в улыбке. - Ну вот, Нил, ты так быстро меня раскусил. Не мог подыграть? Он снова напускает на себя серьезный вид, хотя с его смуглой кожей и вечно непослушными волосами – что ни делай, на аристократа не похож. Даже если ты действительно аристократ. - Я ведь так долго живу с Элизой. Ни один розыгрыш от меня не ускользнет. А твой замысел был слишком уж очевиден. - Куда мне до таких мастеров, как вы с сестрой. – Пожимает плечами Кенди. Старательно сдерживаемый смех снова прорывается наружу, и Нил даже зажмуривается от удовольствия. - Как тебе мысль такая в голову пришла – на свидание меня пригласить? Да, в этом году день Дурака определенно удался. Он резко разворачивается на каблуках и уходит к остальным гостям, в полумрак гостиной. А Кенди смотрит ему вслед и широко улыбается. Как вовремя она вспомнила про день Дурака! Погода сегодня на удивление весенняя, и шутка получилась – удачней некуда. Правда, она не шутила. Танец. Персонажи: Уильям Альберт Эндри Жанр: джен Рейтинг: G Первый шаг всегда делается из автомобиля. Это неизменно, и это правило поменять нельзя, он пробовал. Все остальные па – пожалуйста, а это – никак. Альберт вдыхает полной грудью – в этот раз воздух морозный и свежий, и это немного приподнимает настроение. Потом – десять шагов. Десять размашистых, уверенных шагов, до ступеней особняка. Тут могут быть вариации. Шаги могут быть медленнее или быстрее, могут быть короче или длиннее – все зависит от его настроения. Но на середине пути – неизменно – поворот головы. Вправо, туда, где сквозь буйную зелень просвечивают нежные бутоны роз, словно девушки в нижнем белье собираются купаться, считая, что надежно укрылись от чужих глаз. В этот момент он обычно думает о Розмари. Всегда по-разному. Летом он вспоминает, какой озорной она была, как любила свои цветы, зимой – как прозрачно-бледна была во время болезни и как постепенно угасали драгоценные искры в ее глазах. Сейчас зима. За ним закрывается тяжелая входная дверь, он окидывает взглядом темный старинный холл, в поисках случайных зрителей. Если их нет, идет прямиком к лестнице – на этом этапе танец очень скучный, и Альберт, как может, сокращает его. Если же кто-то находится в зале, глава семьи подарит его самую теплую улыбку и легкий полупоклон. По лестнице он поднимается торопясь, с особой нежностью пробегая пальцами по перилам. Пожалуй, он уже каждую царапинку помнит наизусть. И на этот раз он думает о Кенди. О Кенди, которая так стремительно убегала из этого дома, по этой лестнице. О Кенди, с ее глазами и улыбкой, о лучике света в этом заколдованном замке. Но вот подъем заканчивается, и теперь у него есть важная задача – резкий поворот, изысканный и грациозный, отточенный до совершенства. Затем – еще с десяток шагов, мимо фамильных портретов, всех этих немых судий. И эти последние десять шагов мысли Альберта целиком о той, что ждет его за дверью. Шаги его замедляются а под конец и вовсе замирают. Чтобы танцор отдышался перед последним, главным рывком. Громкий стук, легкий скрип давно уже не смазанных петель. Финальный аккорд. - Доброе утро, тетушка.