Элайджа Майклсон/Хейли Маршалл-Кеннер. TO.
31 марта 2016 г. в 13:10
— Значит, на этом все? — Элайджа никогда не склонен был драматизировать или же демонстрировать открыто свои чувства.
Вот и сейчас он говорил самым спокойным своим голосом, выглядел собранным и уравновешенным и, пожалуй, лишь взгляд — взгляд, в котором было больше усталости, чем печали, — выдавал его.
Хейли Маршалл — непокорная волчица, вдова Кеннера, случайная любовница его брата и мать его племянницы, стояла перед ним со скорбно поджатыми губами, словно кто-то снова умер.
Но все были живы — даже Кол к ним вернулся, и Элайджа внезапно подумал, что он рад, что у истории такой конец.
У Хейли все никогда не будет просто и правильно — она из тех женщин, которых называют роковыми.
Она приносит несчастье, а он так устал от несчастий.
Устал желать то, чего получить не может.
Устал играть в игру, которую она ему навязала.
Хейли неизменно находила вескую причину, не позволяющую им быть вместе — долг перед стаей, долг перед любящим ее Джексоном, а теперь и долг перед его памятью.
Что ж, Элайджа ни на миг не задумался о том, чтоб попытаться удержать ее.
Пусть отдает свои долги, а он не в первый раз теряет любовь и смиряется с этим.
Больше чувства к ней не будут терзать его — и это является истинным утешением.
— Мне жаль, Элайджа… — проблема Хейли в том, что жаль ей только себя. Она так и осталась маленькой девочкой, выросшей в приюте, и отчаянно жаждущей, чтоб ее любили. Любой ценой — все в этом мире должно было упасть к ее ногам, как доказательство любви.
Она сама возложила себе на плечи крест мученицы — принимая мифические «жертвы» от Джексона и делая ответные, и сейчас, отрекаясь от Элайджи с удивительной легкостью.
Да, в ее глазах стояли слезы. Но это были слезы жалости к себе самой.
Она оплакивала то, что не могла получить Элайджу, который бы любил ее целую вечность.
Не могла получить, потому что это обозначало бы, что в ее жизнь пришло бы постоянство.
Хейли на самом деле просто не способна была любить так же, как хотела, чтоб любили ее.
То, что мог дать ей Элайджа, пугало ее.
И она, как маленькая и капризная девочка, отвергала предлагаемое — потому что ее пугало то, к чему она стремилась. Она не знала, что делать с любовью, заботой и постоянством.
А Элайджа не собирался ее учить этому.
Он отказался от нее в тот самый миг, когда она вошла, чтобы попрощаться — потому что с него было довольно фальшивых преград.
Она просто снова выбирала не его.
— Нет, Хейли, — тихо возразил первородный и горько улыбнулся. — Тебе не жаль. И мне тоже. Береги Хоуп и берегись Клауса.
Она ожидала иного прощания — наверняка трогательных объятий и даже последнего поцелуя, душещипательной сцены, которая бы еще долго отдавалась саднящей болью в сердце…
Но Элайджа просто повернулся спиной и вышел прочь из комнаты.
Он поступил, как Хейли — выбрал не ее, а самого себя.