Никлаус Майклсон/Хоуп Майклсон. TO.
13 марта 2016 г. в 21:11
— Папа, не надо…
Хоуп плачет, крупные слезы катятся по бледным щекам, выскальзывая из-под слипшихся от туши, влажных ресниц.
Клаус губами ловит эти соленые бриллианты, а она лишь вздрагивает, такая покорная в его руках, такая обреченная, такая…
Беззащитная.
Он хочет сжимать ее плечи до синяков, переплетать ее пальцы со своими до хруста.
— Нет, папа… Прошу тебя…
Ее всхлипы вырываются из горла прерывистыми толчками, впиваясь жадным, грубым поцелуем в ее шею, он чувствует, как вой безнадежности и стыда умирает у нее в горле, превращаясь в прерывистый, свистящий выдох.
— Папа… Нет, папочка, нет, нет…
Она исступленно шепчет, бьется в конвульсиях и вздрагивает, когда он подминает ее под себя и рвет на ней одежду, а затем скользит руками и губами вниз по ее телу до тех пор, пока губы не касаются самого ее потаенного места.
— Не-е-е-ет…
Умоляет протяжно, жалобно, и ее тонкие пальцы вцепляются ему в волосы, прижимая теснее.
Он поднимает голову, чтобы увидеть ее лицо, и он видит.
У Хоуп глаза такие голубые, что кажутся прозрачными.
Так всегда случается, когда она плачет.
Или когда охвачена животной похотью, которая сгубила их обоих.
— Папочка… Н е о с т а н а в л и в а й с я, — шепчет она, и ее губы раздвигаются в порочной усмешке.
И он делает так, как она хочет.
Он всегда делает так, как хочет его девочка.