Люсьен/Фрейя. TO.
1 марта 2016 г. в 17:31
Вообще, Фрейя никогда не задумывалась о том, чтобы закрутить роман с Люсьеном.
Вот свернуть ему шею - да, было дело.
Скормить его внутренности оборотням, принести его сердце в жертву посредством кровавого ритуала…
Фантазия у нее была богатая — эдакая отличительная черта всех Майклсонов. Особенно — когда дело доходит до чьего-либо убийства.
Люсьен Касл стал занозой в заднице сразу же, как только объявился в Новом Орлеане.
Если бы не Клаус, питающий к своему первому детищу какие-то непонятные сентиментальные чувства, Фрейя уничтожила бы его сразу. Но Клаус запретил ей это делать, а затем пошло-поехало.
Всплыло пророчество, всплыл заговор, всплыло множество новых обстоятельств и новых лиц.
Фрейя делала, что могла, но, раз за разом, когда она, выбившись из сил и рискуя собою, начинала верить в то, что все позади и они справились, оказывалось, что они лишь влипли еще сильнее.
А затем вышло так, что Люсьен (которого она, к слову, считала трусоватым и жалким подхалимом) помог ей спасти жизни Клауса и Элайджи, и его внезапное (пусть и не запланированное им самим) участие в этом несколько смягчило Фрейю.
Она взглянула на Касла другими глазами.
Тогда, в те секунды, которые могли стоить ее братьям их жизни, когда она брала Люсьена за руки и поглощала его энергию, она ощутила тот огонь, что горел в нем изнутри.
Он вовсе не был ни трусом, ни подхалимом.
Он был тверд, как скала, но при этом дьявольски пластичен.
Такие, как он, всегда выживают.
Выжил он и после того, как Фрейя выжала из него буквально все соки.
Как он и обещал, выносливость его оказалась на высоте.
— Проверим твою выносливость еще раз? — улыбка ведьмы была полна кокетства, когда она освобождала Касла от пут, которыми сама же его и связала.
— Надеюсь, ты сейчас намекаешь на постель, потому что я бы повалялся, — ответная улыбка Касла была хоть и изможденной, но очаровательно дерзкой.
— Начнем с ужина где-нибудь в уютном местечке, — отозвалась Фрейя. — А там посмотрим, дойдет ли дело до постели.
— Я не буду строить прогнозов, но… В восемь, у меня дома, — это прозвучало, как приглашение на свидание.
И с этого все и началось.