I'm afraid

Как только Майкрофт поднимается на борт самолета, множество мелких частиц мозаики складываются в одну ужасную картину, и откуда-то из глубины души рвется наружу рычащий звук. В горле застревает одно имя, имя, настолько родное и светлое, что произносить его в сложившейся ситуации нет ни желания, ни сил. Мгновенный анализ, после которого диагноз напрашивается сам собой, однако Майкрофт не хочет даже думать об этом. — Передоз, — вслух его мысли выговаривает Джон, и Майкрофту кажется, что доктор произносит это без должного волнения, скорее, просто как врач, выносящий диагноз очередному пациенту. В каждом жесте Ватсона, Майкрофт пытается выявить хоть каплю тех же переживаний, что испытывает он сам, однако в искренности доктора чего-то не хватает. Каждая секунда длится целую вечность, и Майкрофт начинает понимать, что вечность — это именно тот промежуток времени, который он боится упустить, в очередной раз, бросаясь спасать младшего брата. «Пе-ре-доз», — растягивая каждый слог, повторяет то ли Джон, то ли внутренний голос, и Майкрофта передергивает. Он видел все это уже много раз — Шерлок опять без сознания, а его старший брат даже не представляет, чем может помочь. Так было всегда — в любой дыре, где Майкрофт когда-либо находил Шерлока с зажатыми в дрожащей руке шприцами, он не имел ни малейшего понятия, что должен делать. Поэтому он просто садился рядом, быстро пробегаясь глазами по новому списку, а потом сразу же увозил брата куда-нибудь подальше и, когда убеждался, что Шерлок окончательно пришел в сознание, прочищал ему мозги многочасовыми лекциями о вреде наркотиков и переживаниях родителей. И после тысячи сердечных клятв младшего, спустя неделю или, в лучшем случае, месяц, Майкрофт опять находил его в каком-нибудь проклятом притоне, ровно в том же состоянии, что и в предыдущий раз. Поэтому уже с подросткового возраста Майкрофта преследовали кошмары. Он не боялся наркотиков, не боялся самого передоза, но от одной мысли он вряд ли когда-нибудь перестанет вскрикивать по ночам. Мертв. Сейчас Майкрофт отдал бы все, лишь бы Шерлок вновь одарил его этим наигранно-равнодушным взглядом. С каплей отчаянья Холмс-старший смотрит на Джона и понимает, что если тот и на этот раз огласит его мысли, тому будет проще застрелиться или спрыгнуть с крыши, чем продолжать жить. Мертв. А там, встретившись на небесах, Майкрофт опять сможет упрекнуть Шерлока — кто это еще из нас двоих больше расстраивает мамочку? — и потрепать его по кудрявой голове, в ответ на что насладится этой торжественной улыбкой, которую натянет младший брат и гордо заявит, что в этой гонке к финишу он пришел первым. И уж после этого можно будет и душу дьяволу продать, лишь бы неугомонный братец вернулся в мир живых, чтобы вновь поднять воротник пальто и броситься в объятья очередной опасности. — Ше-ерло-ок, — слабо зовет Майкрофт, несильно тряся брата за плечо. Он уже представляет, как звонит маме, чтобы рассказать о том, чего так боялся всю жизнь. Звонит в последний раз. Новое слово встает поперек горла, отдается барабанами в голове и заставляет вздрогнуть от предательского холодка, пробегающего по спине. Мертв. Почему Джон не может расшевелить Шерлока? Почему он не может до него докричаться? Почему сам Майкрофт не может этого сделать? Зачем Ватсон говорит что-то о том, что младший брат начинает приходить в сознание? С надеждой, что Джон не лжет, Майкрофт дает обещание, что больше никогда и ни при каких условиях не оставит Шерлока одного — обещание, которое он давал уже тысячу раз, и которое в кой-то веки стоит осуществить. И спустя пару секунд, которые длятся больше, чем целую вечность, Шерлок открывает глаза. Как всегда беспечен, хоть и немного растерян от внезапного возвращения в реальность. — Соскучились по мне? И, растерянно моргнув, Майкрофт облегченно выдыхает.