Разрушая границы

Эмма точно знала, что отныне она не позволит себе грустить. Назло всем, во благо самой себе. Она вернулась домой лишь под вечер, и впервые за долгое время после смерти Генри наконец заговорила с единственным близким человеком, который остался живым, с её отцом. Казалось за все это время он постарел лет на десять, от ежедневных переживаний за его ангела. Эмма была для него единственным смыслом жизни, его сердце рвалось на части, когда каждый день заходя к ней в комнату он видел одну и ту же картину. Совершенно пустой взгляд смотрящий куда-то вдаль. Казалось всей душой она умерла в тот вечер вместе с Генри. Эмма практически ничего не ела, а спала и вовсе два -три часа в день. За эти недели она сильно похудела, её лицо выглядело слишком уставшим, если не сказать замученным. Она мало разговаривала, отвечая на все вопросы лишь тем, что ей все равно. Казалось ещё неделя такой жизни, и он потеряет свою дочь. Каким бы не был молодой организм, рано или поздно ему надоест бороться за жизнь. За те короткие часы, что сэр Дэнверс не видел Эмму, она изменилась. В её глазах было желание что-то успеть, что-то доделать, она куда-то спешила, будто боясь не успеть. Впрочем для этой девушки это было весьма оправданно. Она вошла в дом и первым делом прошла в комнату отца. Его сердце будто успокоилось, когда он увидел такую Эмму. Наверное она очень спешила попасть домой, раз её дыхание настолько сбилось. Она говорила с трудом, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. Но сэр Дэнверс все смог разобрать. Она хочет доделать то, что не успел Генри. Естественно она не будет притрагиваться к его экспериментам, поскольку сама была свидетелем всех страшных последствий. Она не представляла, чем сможет помочь ему, но почему-то была уверенна в том, что сможет найти ответ у него дома. Несмотря на поздний час, отец не стал возражать дочери, если эта мысль помогла Эмме хоть на несколько часов выйти из той депрессии, в которую она погрязла с головой, он просто не смел запрещать. Поэтому сразу же получив согласие ,она незамедлительно направилось с сторону его дома. Harley Street 46 Она знала наизусть дорогу к его дому. Было бы глупо, если бы было иначе. На какую-то секунду она даже забыла о том, что он остался без хозяина. Она представляла, как зайдёт в уже родные двери, как обычно поздоровается с Пулом и пройдёт к Генри. А он улыбнётся, просто потому что будет рад видеть свою родную Эмму. Но это всего лишь секундное забвение. Она никогда не увидит его. Никогда… И кто бы что не говорил, кто бы как не жаловался на жизнь, Эмма знала как никто другой, что страшнее вещи, чем смерть ещё не продумала судьба. Подходя к его дому, внутри все сжималось. Ведь если все вокруг напоминало о Генри, то что говорить об этом месте. Она была уверена, что время замерло за этими дверьми. Ещё какое-то время она не решалась постучаться. Ей будет больно. Ещё больнее, чем прежде. Она даже думала о том, чтобы уйти как можно скорее и больше никогда не возвращаться сюда. Но вспомнив, что пообещал самой себе сделать хоть что-нибудь для Генри, все же несколько раз постучала в дверь. Ей открыли почти сразу, будто ждали. Пул с радостью пустил Эмму в дом. За все время после смерти он толком не с кем не общался. Ведь слухи не жалели никого. Все осуждали его, говоря о том, что он знал или даже помогал доктору Джекиллу в его экспериментах. Она не плакала, хотя в душе все разрывалось от боли. Здесь действительно застыло время. Будто вот-вот он выйдет из какой-нибудь комнаты или лаборатории. Здесь ничего не изменилось. Теперь Эмма могла находиться здесь когда ей будет угодно. Ведь она была едва ли не единственным близким человеком Генри. Она поверхностно рассказала Пулу, что цель её везите что-нибудь сделать для Генри. Или в его память. Может он что-то не успел сделать, что было под силу Эмме. Будто искать иголку в стоге сена. Ведь едва ли можно понять, что же не успел сделать Генри, помимо его главной цели. Отделить добро и зло. Но что-то подсказывало Эмме, что есть такие вещи, которые под силу ей. Пул проводил её в лабораторию, оставив наедине с пожалуй самой страшной комнатой. Ведь именно здесь начался обратный отсчёт его жизни. И не только его. Ведь именно здесь он обрёк себя на смерть.