Глеб ненавидит его?

Бейбарсов ненавидел его. Этот некромаг вводил его в панику, в острое бессилие. Все мысли покрывала корка льда и жгучей ненависти, вызывая данной квинтэссенцией взрыв всех эмоций, не хуже взрывчатки, оставляя после себя лишь обгорелые остатки чувств. Глеб был бессилен, раздавлен и не мог ничего изменить. Не мог убежать, спасти Таню, спасти самого себя. Он ненавидел своё бессилие. Оно разъедало его изнутри, превращаясь в отчаяние. У него не было оружия против этого существа. Убегая ночами из дома, на заброшенном кладбище, позади Лысой Горы, которое помнило до сих пор шабаши первоведьм, он поднимал из могил сотни, упиваясь своим могуществом и падал в только что вскрытую могилу в слезах, вспоминая непобедимого врага. Он люто ненавидел и не мог ничего с этим сделать. Он – читающий нараспев заклинания Хаоса. Он – умеющий запустить давно истлевшее сердце и захлебнуться несуществующей кровью. Он ненавидел бессильно. Просыпаясь по утрам, он даже не смотрел на столь любимую Гроттер. Она слишком наивна и слишком глупа, до сих пор не понимая всей опасности, и полагала, что все в порядке, их враг уничижит сам себя. Вернее, Гроттер не предполагала о существовании противника. Глеб ненавидел Гроттер не меньше его в такие моменты. С каждым днем он все отчетливее чувствовал приближение этого существа. Казалось, что виски лопнут от напряжения, чуть поверни голову, неуловимый полуоборот головы, и это существо бросится на него, всаживая в сердце кинжалы, пропитанные ядом и после, его же тростью, вытянет силу старухи наставницы, оставив безжизненный сосуд. Бейбарсов жил своей паранойей. Он стал его манией, его страхом, его самым лютым врагом. Уже пару месяцев дом стал для него его эшафотом, куда он, как на Алатырь, приносил своё тело и разум. Все в этом доме напоминало ему о враге. Все, включая Таню, которая лишь перевешивала занавески с комнаты на кухню и покрывалась веснушками от редкого солнца. Гроттер была безмятежна, и за это он ненавидел её еще больше. Мерзкий стук паники проникал в сознание все отчетливее, приобретая очертания ужаса, которого пока не знали даже Жуткие Ворота. Самый могущественный некромаг, неповторимый, впитавший в себя силы тысячи поколений. Глеб ощущал себя рядом с этой мощью атомом, который даже не способен перемещаться по вселенной, заключенным в глупую плоть, которая сжимала трость, как последний островок его разумности. Он надеялся, что это оружие способно защитить их, способно не забрать в Тартар его душу, способно не убить Таню. Но это был лишь самообман. Бейбарсов понимал, что ни потроха младенца, ни глазницы ехидны не помогут ему избавиться от врага. Не помогут не ощущать больше гнетущего чувства бессилия и ничтожности. Ночью была гроза. Конечно, не может погода преподнести нечто другое в столь знаменательный день – день смерти наследника Тантала. В день, когда мозг Глеба Бейбарсова в один миг стал центром Вселенной, впитывая в себя размеренность и четкий холод осознания перед битвой, в день, когда Гроттер, вскрикнув и схватив его за руку, велела отнести её в спальню. Враг уже здесь. Глеб перебирал в сознании мощнейшие проклятия, царапал пальцами над каминной полкой вязь защитных рун, но он уже чувствовал, как враг подходит к его дому, как медленно и с тягучей сеточкой боли он просачивается в жилище некромага, усеянное сотнями паутин охранных заклинаний, руша их одним криком. Крик Он уже здесь. - Глеб, Танюша просит подняться, уже все закончилось – полноватая женщина лет пятидесяти появилась в дверях, попутно вытирая руки от крови и смахивая капли пота со лба, протянула Глебу пакет с красноватой жидкостью, смутно напоминающий кусок мяса – Это полагается сохранить. Женщина, не дождавшись ответа от оцепеневшего некромага, положила сверток на стол и вышла. Стук в висках усиливался, его разум был кристально чист, готовый убивать и подчинять миры, готовый отразить любую атаку, любое действие, способное разрушить его мир. Шаг, два Глеб толкает дверь и неспешно входит в комнату. Таня лежит на постели, прижимая к груди кряхтящий, красный комок, покрытый пленкой. Существо пьет молоко из груди бывшей Гроттер. Таня улыбается и чуть поворачивается, чтобы вошедшему мужу был виден сверток. Они встретились. Мир Глеба рухнул. Враг победил, проникнув в его мир, руша все рамки и препятствия. Враг в его доме, в его постели, враг покрыт кровью любимой женщины. Бейбарсов медленно подносит руку к ребенку, выпуская из трости голубую искру, убирая следы крови с младенца. Он открывает мутные, грязно-голубые глаза и плачет. От выброса магии Глеба относит к стене, а Гроттер, глупая Гроттер, лишь счастливо смеется и прижимает дитя еще ближе к груди, целуя маленькую головку. Некромаг чувствует магию смерти, которой пропитана аура ребенка, некромаг чувствует наследие Чумы, которое принес в этот мир младенец через кровь матери. Некромаг чувствует, как тянется нить любви от маленького существа к его жене. В комнате стоит густой запах крови и пота, Бейбарсов не замечает, когда вокруг Тани начинает крутится повитуха, не замечает, как в его руки вкладывают тот самый сверток. «Сверток» спокоен. «Сверток» смотрит в пустоту Вселенной, которая до сих пор взрывается лишь в голове Бейбарсова. Враг не повержен, враг силен, враг даже не догадывается о существовании противника и устало прикрывает глаза, напоследок издав приглушенный звук кряхтения. Глеб ненавидит его? Даже если пока воздух миром запах, Он, хотя и спокойный, но все-таки враг.