Уютная комната двушки на окраине. На окне все так же лежит гирлянда, несмотря на то, что сейчас лето. Безумные портреты на стенах, нарисованные лишь кончиками пальцев левой руки, в углу расстроенная гитара с торчащими во все стороны струнами. Я расслабилась, расправила плечи и закрыла глаза. Легкие наполнял запах сигарет и мятной жвачки, до боли знакомый аромат парфюма, издающийся от его кофты, накинутой на мои хрупкие плечи. Приглушенный свет и тишина, изредка прерываемая моим дыханием. Как мне было хорошо… Когда-то.
В затуманенном атмосферой разуме, начали прорезаться воспоминания тех дней, когда все еще было хорошо, когда он находился рядом.
Руки задрожали, у горлу подкатил ком, — Витя навсегда уехал, ничего «как раньше» не будет. Ты ничего для него не значишь. Да и не значила в общем-то». По щекам покатились соленые капли, смазывающие к чертям краску на лице, якобы делающую привлекательной. Да к чему красота, когда в душе поселилась черная тварь, пожирающая счастье и всякий смысл? Черный змей с каждым днем подкрадывался все ближе, и когда-нибудь он поразит самое сердце. Когда-нибудь все слова, сказанные кем угодно, но только не им, не будут восприняты мной вообще, тогда я решусь на то, чего боялась всю жизнь. Просто уйду. Тихо и безвозвратно.
Нет, это не детская глупость. Я просто не знаю, как жить дальше, как вообще жить в этом мире, полном гнилья и предательства, будучи уже полноправным членом мрачного общества. Я не люблю врать и подлизываться, если мне не нравится человек — лучше скажу прямо, чем буду распространять за спиной слухи, улыбаясь при этом в лицо. Я не понимаю стремление людей осуждать и советовать «а вот я на твоем месте…», поймите: я не вы и возможности решать за меня, выстраивая «индивидуальность» какими-то средневековыми шаблонами, у вас просто нет.
Меня ужасает то, что по миру огромное количество брошенных на произвол судьбы детей, а-ля «эта ошибка молодости не позволит мне сидеть дома и упускать лучшие годы жизни».
Не понимаю интерес взрослых политике: «по миру войны идут, США вновь ввели санкции…», ведь если мы ничего не значим в этих играх за мировое господство, не можем исправить ровным счетом ничего, то какой смысл лишний раз волноваться?
Они даже впечатления о путешествиях измеряют в деньгах: «я ездил в круиз за пол ляма», а остальные восхищаются, завидуют, будто узнали о поездке все.
Разве не смешно? Кто после всего этого ребенок? Кто живет в еще больших иллюзиях и предвзятости к окружающей действительности? Они так любят все усложнять и оправдываться тем, что «ты слишком маленькая и не поймешь»? Я не хочу становиться даже отдаленно на них похожей, хотя процесс взросления запущен и уже проделал половину работы.
Наверное этим Виктор меня и привлек — несмотря на свой возраст, он всегда мог увидеть мир моими глазами. Мы любили петь под гитару, забывая напрочь о ходе времени и прощаясь заполночь. Он единственный не осуждал и не докучал советами. После каждой неудачи я просто звонила ему и выкладывала все, периодически всхлипывая, после чего он приезжал в пять минут и ни говоря не слова обнимал. Эти объятья были неким щитом от напастей и бед жестокого мира взрослых.
По щеке скатилась последняя одинокая слеза, казалось, червь немного успокоился и улегся в глубины моей души, оставив позади себя лишь липкую дорожку.
— Ангелы не плачут, они дарят тепло, — раздался над ухом до мурашек знакомый голос, я почувствовала на своих плечах теплые руки. — Пусть сейчас все не так, но ты верь — мы сбудемся. Все будет правильно, на этом устроен мир.
Я резко развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, прижаться сильнее, и распахнула глаза.
Снова пустая темная комната, духота, и вьюга за окном, а на часах 3: 22.
***
— Черт, первая биология, — нахмурившись произнесла я, глядя в расписание. — У меня такой косяк с лабораторной…
— Да ладно тебе, — на автомате ответила подруга, повернув голову совсем не на меня, и застыла, провожая старшеклассников взглядом. Я повернулась к ней и вновь закатила глаза.
— Ангел, ну что ты снова, а? Ничего в этом нет криминального, — заливаясь краской, ответила Аня. — Хорошие мальчики, милый такой…
— Хорошие, но при этом милый? — усмехаясь, я выделила окончание последнего слова, отчего девушка еще больше покраснела. — Ладно тебе, уже вся школа знает, что тебе нравится Лисицын.
— И ничего не вся, — в шутку надув губы, обиженно ответила Аня и ткнула меня в бок. — Ну только если пару-тройку человек…
Мы залились громким (скорее неадекватным) смехом и удалились в сторону кабинета биологии.
Внезапно в кармане завибрировал телефон — знак пришедшего сообщения VK. Недолго думая, я вытащила средство связи и только начала снимать блокировку, как зазвенел звонок (просто кто-то победитель, да). Шумно выдохнув, я вернула телефон на место и, поправив на плече лямку портфеля, не торопясь вошла в класс следом за Аней.
***
— …Таким образом, при глотании надгортанник закрывает ход в трахею, тем самым предотвращая попадание кусочков пищи в дыхательные пути, — уныло растолковывая все тонкости пищеварения, говорила вполголоса женщина предпенсионного возраста и параллельно показывала что-то на слайде.
Облокотившись на руку, я записывала лишь то, что считала нужным для будущего зачета (к чему лишний мусор?). Мысли витали где-то явно не здесь: я думала о предстоящем концерте, достаточно значимом для меня, о последней олимпиаде, о том, как я буду совмещать репетиции в музыкалке и уроки… Да, я думала обо всем, кроме биологии. Не то, чтобы мне было неинтересно, скорее наоборот — дома мне нравилось изучать анатомию и физиологию человеческого тела, но в школе зачастую просто не было настроения. И когда начну учиться?
Усмехнувшись своим мыслям, я пододвинула к себе телефон и, убедившись в том, что на меня никто не смотрит, открыла вкладку соцсети. «3 новых сообщения» — гласила надпись всплывающего баннера. «Скорее всего беседы» — подумала я, и без особого энтузиазма, открыла раздел диалогов.
Отправитель: Настя Глухарева. Всего пару слов, вселяющих надежду на что-то, а затем обида, заполняющая глубины души. Пробуждение мрачного червя.
«Он в городе.»
