Name and Face/Имя и Лицо

      Соитиро Ягами всегда представлял себе Мелло – высококлассного мафиози, похитителя и, скорее всего, убийцу – как мужчину немного за сорок, который носит дорогой костюм и, возможно, курит дорогие сигары. Старые шрамы и беспощадные глаза выдадут в нём закоренелого преступника, хриплый смех покажет его самоуверенность, а его имя будет расплываться красными буквами над его головой. Это всё, что было нужно Соитиро.       Конечно, если бы он уделил немного времени, чтобы подумать об этом, он бы понял, что юноша, которому было пятнадцать всего четыре года назад, сейчас ни в коем случае не мог быть мужчиной за сорок, и что он из Англии, а не с улиц Лос-Анджелеса, и что любой сообщник Эл, вне зависимости от степени удаленности, обязан быть исключительным. Но ничто из этого не беспокоило его до тех пор, пока он не вошёл через дверь и не оказался лицом к лицу не с насмешливым старым мужчиной, а с девятнадцатилетним мальчишкой с безумным взором.       Сердце Соитиро оборвалось: «Ребёнок. Я собираюсь убить ребёнка. Это неправильно. Всё это неправильно».       Мелло должен был быть большим и сильным, но мальчишка свернулся рядом со столом, подобно коту, Михаэль Кель плавало у него над головой хрупкими красными буквами, он худой и бледный. Сатико обязательно бы сказала что-то о правильном и хорошем питании. Не удивительно…       Мелло должен был курить, но объект зависимости был зажат в левой руке Михаэля Келя – это плитка шоколада, то, что Соитиро часто приносил домой для своих детей. Правой рукой он вцепился в детонатор, один хрупкий палец находился на кнопке, которая давала этому ребенку полное право убить и умереть.       Мелло должен был быть уверенным, даже самоуверенным, но каждая напряженная линия тела Михаэля Келя говорила об отчаянии, присущем разъяренному и загнанному в угол зверю. И в его глазах…       Глаза Мелло должны были показывать абсолютное ничего, но в глазах Михаэля Келя читался страх. Он был спрятан за ухмылкой, болтовнёй и хвастовством, но он был. Не повинный страх преступника в беде, не расчетливый страх человека, попавшего в беду – это растерянный, сбитый с толку, беспомощный страх ребёнка, который только что проснулся от кошмара и не знает, где искать помощи. Этот же взгляд Соитиро видел в глазах Саю и Лайта, когда они были маленькими и звали своих родителей посреди ночи. Но, конечно, у Михаэля Келя никогда не было родителей, которых он мог бы позвать.       Он произносит имя юноши вслух и наблюдает, как ночные кошмары становятся реальностью.       Он записывает первую часть в тетрадь и видит начало паники.       Но когда он собирается записать вторую часть он видит лицо его сына, его рука замирает.       Он слышит стрельбу и чувствует, что в него попали, а пока он падал, у него проскочила мысль, каким был бы Михаэль Кель, если бы у него были похожие на Соитиро и Сатико родители. Если бы его руки были ему даны чтобы держаться за комфорт, а не за бомбу. Если бы он не был один.       Если бы он не был Мелло.