На острие ножа.

Осталось десять шагов. Девять. Восемь. Почему он считает шаги именно в этот раз? Почему перед тем, как очутиться здесь сегодня, он несколько часов подряд, не отрываясь от экрана, следил за той самой заветной дверью? Может, боялся, что девушка сбежит от разговора с ним, а, может, надеялся на это, ужасаясь мысли о своем поражении. Семь. Шесть. Пять. Так близко к ней и так далеко. Так страшно: а что, если это последний раз, когда он идет по этому коридору? Всего один ее недовольный жест, и мужчина навсегда окажется за решеткой, лишенный шанса видеть ее каждый день, дышать тем же воздухом, что и она. Он все еще помнит вкус ее губ, испробованных уже столькими обманщиками, дурачившими ее душу ложным поверхностным счастьем. Он хранит в памяти каждую ее наивную улыбку, которую вновь и вновь зарывали в пучине лжи и жесткого предательства. Его сердце уже давно не бьется самостоятельно, лишь повторяет удары, когда-то давно подаренные ее сердцем. Четыре. Три. Два. Сильная рука упирается в грудь мужчины, преграждая ему дорогу. Перед ним предстает охранник, занявший его место рядом с девушкой, которую Джаспер пытался заполучить с первого дня знакомства. Вот только тогда Джаспер вовсе не ведал, чем обернется его игра. Джеймс хмурится и с наигранным сожалением качает головой, пытаясь остановить коллегу от очередной его ошибки. Или не ошибки? - Ты знаешь правила, дружище, - слишком строгим для "друга" голосом произносит Джеймс, все еще не давая пройти в комнату Джасперу. Не такой уж и злой Джеймс, каким его в данный момент считает мужчина. Ревнивый - если бы было, к чему ревновать. Соперник - нет. Серьезно относится к работе - однозначно, да. Его работа - защищать принцессу от любых угроз. Особенно тех, что исходят не от реальных противников, а от самого неуправляемого и рискованного чувства, спасения от которого нет никому - от любви. - Да, и сейчас я не нарушаю ни одного, - уверенно отвечает мужчина и, одним резким жестом убрав от себя руку охранника, вновь устремляет свой взгляд, полный надежды и одновременного страха, на дверь. - И ты также знаешь: лишь одно ее недовольное слово, и я вышвырну тебя за пределы замка прежде, чем ты успеешь что-либо сообразить. - Последний предупреждающий взгляд, и Джеймс отступает, оглядываясь по сторонам и проверяя коридоры на предмет иной угрозы. Один... Джаспер приоткрывает белую дверцу, украшенную искусно вырезанными узорами, и тут же мысленно подмечает, что едкие и противные, но уже довольно привычные клубья ядовитого дыма не въедаются в его глаза, что оказалось слишком неожиданным. Как ни странно, но сегодня воздух в комнате принцессы чист и свеж, не загрязнен парами скуренной травки. В центре просторной богатой комнаты, в низком мягком кресле сидит она, утопив опустошенный взгляд в рассыпчатой белой полоске, аккуратно насыпанной на кофейном столике. Она еще не принимала, лишь собирается, но что-то явно мешает ей сделать это. - Уходи, - не смотря на дверной проем, спрашивает девушка, продолжая сверлить взглядом свой излюбленный наркотик. С минуту он не решается ответить, лишь пристально смотрит на ее худое измотанное страданиями тело. Он и не ведает, какие чувства сейчас засели в ее душе, притаившись за сводящим с ума безмолвием. Одно лишь "Уходи" - уже глоток боли для него. Первое, что говорит она ему за все время. - Я пришел к тебе, - несмело говорит мужчина, не сводя виноватых глаз с девушки. Он бы мог поддаться мнению прессы, смело назвавшей это прекрасное создание "наркоманкой всех времен и народов", но лишь один взгляд на нее и все гнусные оскорбления широких масс для него замолкают. Все слова мира вдруг становятся такими мелочными и до боли в висках невыразительными, что ему хочется стать немым навеки, чтобы не омрачать ее красоту своими бессмысленными изречениями. - Я это уже поняла, - пытаясь быть саркастичной, выдавливает она из себя и вновь замолкает, но не прогоняет охранника. Слепая, ни чем не подкрепленная надежда просачивается сквозь тоску в душе мужчины. Он всеми силами удерживает себя на одном месте, чтобы не сорваться с него и не испортить все. - Нет, еще не поняла, - настаивает Джаспер, делая пару шагов к ней. Два шага - не больше, иначе пойдешь ко дну вместе со всем намеченным планом. Первый шаг - доказать серьезность своих слов, второй - показать то, чего хочет он. Не дожидаясь ее ответа, он продолжает говорить тихим, но уверенным тоном - тоном человека, которому больше нечего терять. - Хочешь - бей меня током, мори голодом. Кидайся в меня ножами, кричи, сколько влезет, приставь пушку мне к виску. Мне плевать, как ты будешь терзать меня и прекратишь ли когда-нибудь это. Я причинил тебе страданий больше, чем кто-либо другой, а теперь мне нестерпимо больно лишь от одной мысли о том, что ты все это испытываешь. Это моя вина. - Джаспер делает несколько резких движений, что побуждает девушку подняться с кресла и обратить внимание на мужчину. Он, задушив в себе малейший намек на сомнение, достает из под пиджака припрятанный нож и, вручая его в руке непонимающей девушке, встает на колени. - От твоей руки я готов принять любое наказание, если оно поможет тебе смягчить боль, принесенную мной, - он смотрит на нее снизу вверх, как верный слуга, слепо вверяющий свою жизнь в руки госпожи. Этот наивный простачок надеется, что она простит его? Или же прольет его кровь и облегчит страдания? - Смягчить боль? Ничто и никогда не залечит мое сердце после того, что с ним сделали, - жестко произносит она и, неожиданно даже для самой себя, склоняясь упирает острие ножа в живот мужчины. - Ты с ним сделал. - Холодно добавляет Элеонор и надавливает на нож, позволяя ему плотный пиджак, рубашку, а затем и кожу мужчины. Джаспера передергивает от желания отступить. Инстинкт самосохранения умоляюще взмывается и истерит, но охранник стойко подавляет его, выдерживая жестокий взгляд принцессы. - Скажи, что это была самооборона. Если останусь жив, подтвержу любое твое слово. Умру - никто не сможет его опровергнуть, - успокаивающе произносит он, пытаясь справиться с бешеным пульсом и неуловимо ускоряющимся дыханием. Она - не убийца. Никогда ей не была и не будет. Но выплеснуть чувства посредством ножа - то, что, как полагает Джаспер, поможет ей разобраться в себе. Странно, но он уже почти не чувствует боли. Он ощущает лишь ее взгляд, тесно связанный с его, и больше ничего не имеет значения. - Ты ведь знаешь, что я не могу навредить тебе, - измученно закрывая глаза, шепчет девушка и вдруг переводит клинок на себя, отворачиваясь от Джаспера. Она не убийца. И, уж точно, не самоубийца. Настал черед ее проверок. Сколько секунд понадобится ему, чтобы выхватить нож? Как сильно въелась она в его сознание, что он защитит ее от самой себя? Ей не пришлось считать. Не успела она прикоснуться к себе окровавленным лезвием, как мужчина уже стоит позади нее, прижав к себе одной рукой, а другой выхватывая нож и отбрасывая его подальше в сторону. - Я люблю тебя. Люблю. Люблю, - зарываясь носом в ее волосы, вновь и вновь шепчет мужчина. - Не пришлось считать, - уже вслух повторяет Элеонор, не отстраняясь от мужчины, а наслаждаясь тем, как его кожа ласкает ее. Ее спина чувствует напряжение в теле мужчины, нервные импульсы, беспорядочно носящиеся по организму. Она считала, когда, стоя в неохраняемом коридоре замка, позволяла уйти Мэнди. Перебирала в мыслях упорядоченные сотни и тысячи, надеясь, что девушка все же вернется и, раскаявшись во всем, попросит прощения. Она считала, когда уходила от Бека. Ждала, что в последний момент он кинется за ней, хоть и знала, что это невозможно. А теперь ей просто не пришлось считать. - Из всего этого должен быть выход, - с надеждой шепчет Джаспер, разворачивая девушку лицом к себе и заключая ее лицо в своих ладонях. - Его нет, и даже не пытайся исправить то, что натворил. - Сосредоточенно произносит она, на миг разбивая всякую надежду мужчины, но затем совсем тихо добавляет: - просто будь со мной, оставив попытки исправить прошлое и не разрушив будущее. - Ее тело поддается чувствам впервые за долгое время. Элеонор прикасается к Джасперу не так, как делала это раньше. Она прижимается к телу незнакомца, которого она наконец готова узнать без тайн и уловок. Лишь он и она... *** Довольная улыбка появляется на лице Джеймса, когда он, покорно стоя у двери, слышит воссоединение пары. Он сделал все, что мог. Позволил другому исцелить ее раненое сердце вместо того, чтобы вмешиваться в ее жизнь. И не важно, что происходило в комнате до этого. Теперь принцесса в безопасности.