Берег надежды

Я работаю следователем уже почти двадцать лет. Видела множество жестоких убийств. Заглядывала в глаза матерям, хладнокровно убившим своих новорождённых детей. На моих глазах не раз убивали людей. Много раз слышала, как люди, совсем не связанные со всей этой «кухней», говорят, что и к такому привыкают. Встречала коллег, которые и правда привыкли ко всему этому ужасу. А я совсем не такая. Я каждый раз чувствую человеческую боль, переживаю горе родных буквально вместе с ними. Просто иначе я не умею. Да по-другому и не правильно, не по-человечески. И каждое раскрытое преступление, каждый пойманный злодей — это счастье для меня. На душе становится чуточку легче. За людей на улицах — немного спокойнее. Я не считаю себя каким-то великим человеком, как некоторые другие сотрудники. Я просто счастлива, что помогаю людям. Вот и в начале этой недели я была очень рада, что поставила финальную точку в протоколе допроса виновника преступления. Была удовлетворена тем, что семья погибшей теперь будет знать, что злодей, лишивший их родного человека, понесёт заслуженное наказание. Но счастье, как говорится, было не долгим. Оно было коротким, почти что промелькнувшим за одну секунду, почти что мимо меня. Жалоба Лопухова в прокуратуру. Долгая речь Виктора Ивановича о том, что работать нужно было спокойнее, контролируя каждый шаг оперативников. — Виктор Иванович, Лёня не делал ничего этого! — не выдержав, кричала я. Из глаз, казалось, вот-вот хлынут горькие слёзы. — Вы ведь его знаете. — Знаю я его, знаю. Но и ты, Маша, прекрасно знаешь, что Кораблёв может вспылить, — как всегда спокойным и рассудительным голосом отвечал мне Ковин. Я смотрела на него ни то растерянным, ни то рассерженным взглядом. — Иди работай. Прокуратура во всём разберётся. Отстранение Лёньки Кораблёва было для меня на этой неделе самым сильным ударом. Я как никто другой верила, даже знала наверняка, что он ни в чём не виноват. Но сделать ничего не могла. Хотелось бежать к кому-нибудь за помощью. Хотелось, утирая слёзы, вновь убеждать, что он замечательный оперативник и прекрасный человек, который не мог совершить того, в чём его обвиняют. Но я не знала, что мне делать. Не знала, как мне поступить в этой ситуации. Хотелось оказаться рядом с ним. Хотя бы просто услышать его голос. Просто приободрить, сказать, что всё решится и будет хорошо. — Что же ты телефон отключил? — спросила я сама себя, уже в десятый раз набирая знакомый номер. Надеялась, что при моём новом звонке телефон чудесным образом окажется в зоне действия сети.

***

Внутренний голос убеждал меня, что я просто обязана встретиться с Кораблёвым и убедиться, что у него всё хорошо, а то, что его телефон отключен — просто случайность. По этой причине я и поехала к нему домой, предупредив Лёшку, что несколько часиков меня не будет в конторе. Верный друг тут же успокоил, что прикроет и буквально вытолкал на поиски Кораблёва. Дома его не оказалось, и я даже не знала, что мне делать. Противный внутренний голос начал добивать меня изнутри. Курочкин, как назло, не отвечал на мои звонки. Кроме как ехать в Отдел, идей у меня не было. — Фёдор… — начала было я, без стука войдя в кабинет. Но продолжать не стала, увидев Лёньку. — Кораблёв, ты как снег зимой — то тебя нет, а то появляешься, когда не ждут. — И я вас тоже рад видеть, Марья Сергеевна, — отозвался Лёнька, начав тыкать мышкой по монитору. Как мне показалось, делать он это начал слишком поспешно. Но я не стала акцентировать на этом внимание — мало ли. — Лёня, почему я дозвониться до тебя не могу? — расположившись напротив майора, спросила я. Он почему-то не начал прожигать меня взглядом. Упёрся взглядом в стенку позади меня и продолжил вертеть компьютерную мышь в руках. — Потому что телефон у меня разрядился, — пояснил он, скользнув по мне взглядом. — Кофе будете? — спросил он и, не дожидаясь моего ответа, поднялся со своего места. Едва не перевернув своё кресло, поспешил к кофе-машине. Странный какой-то он сегодня. Я совершенно не понимала, почему он так непонятно ведёт себя, но спрашивать не решалась. Может из-за отстранения он так себя ведёт, а я своим вопросом только больнее сделала бы. Ничего не говоря, я развернулась. Повернувшись ко мне спиной, майор, казалось, пытался загипнотизировать свою чудо-машину. Я прожигала его спину, в надежде, что он не выдержит и сам всё расскажет. — А вы чего звонили-то, Марья Сергеевна? — поставив передо мной чашечку свеже заваренного кофе, спросил Кораблёв. Неприлично затянувшееся молчание наконец-таки было прервано. — Соскучились? — Угадал, Лёня. Скучала по тебе, ночь не спала, — я улыбнулась, не сводя со своего собеседника взгляд. Он едва заметно улыбнулся, отчего-то не решаясь поднять на меня взгляд. Только изредка скользит глазами по моему лицу. — Как ты? — Нормально, что со мной сделается? — бросил Кораблёв, стараясь показать, что ему абсолютно всё равно, что происходит. И только глаза, которые он так старательно отводил в сторону, выдавали правду. Да и интонации его голоса за столько лет прекрасно выучила. — Лёня, — негромко позвала я его, не отводя взгляд в сторону. Немного поколебавшись, накрыла ладонью его руку. Это прикосновение подействовало моментально — он поднял на меня растерянно-нежный взгляд. — Я знаю, что ты ни в чём не виноват. Всё обязательно разъяснится. Я уверена. Он впервые за этот день смотрел мне в глаза. И бушевал в них такой вихрь эмоций, что я просто не могла в них разобраться. Нежность. Трепет. Надежда… И почему-то печаль. В голове моей начинали метаться разные мысли. Какие-то безумно странные. Непонятные. Мне казалось, что я схожу с ума. А ведь всего лишь коснулась его руки. Не выдержав его близости, не в силах ощущать его пронзительный взгляд, которого так долго добивалась, я поднялась со своего места и отошла к окну. — А ты чего не дома? — стараясь держать себя в руках и говорить спокойно, спросила я. Я стояла к нему спиной и чувствовала нежно-тревожный взгляд, прожигающий меня. — Дома скучно, Марья Сергеевна, — отозвался Кораблёв. — Поговорить не с кем. Даже с Котом я поругался вчера. — С Котом-то из-за чего? — удивлённо спросила я, развернувшись. Задумавшись, я не заметила, как Кораблёв успел подойти ко мне. И поэтому едва не столкнулась с ним нос к носу. От неожиданности я ничего не смогла ответить. Даже не отступила в сторону. Просто неподвижно стояла напротив него. Смотрела в его манящие глаза. И чувствовала приятный аромат парфюма. Кораблёв тоже молчал. Стоял в считанных сантиметрах от меня, обжигая кожу своим горячим дыханием. И лишь улыбался. Довольно. Но как-то растерянно. — Крысу дохлую он притащил, когда вернулся после побега. А я не оценил, — заговорил Лёня. При этом не отступил он ни на шаг. Так и остался стоять возле меня, заставляя моё сердце колотиться о грудную клетку. — Вот он и не разговаривает со мной теперь. Я не понимала, как у него получается так спокойно рассказывать о своём Коте, когда мы так чрезвычайно близко друг к другу. Может, это просто я надумала всяких глупостей? — Лёня, я тут… — послышалось из-за спины Кораблёва. — О, Мария Сергеевна, и вы тут! — радостно воскликнул Курочкин. А я поспешно отстранила Лёньку от себя и почти что выбежала сначала из кабинета, а потом и из ОМВД.