***
Здесь тихо и просторно. И это кажется совершенно неправильным. Смирно сидят даже юнги, тупо уставившись в пол, словно нашли там что-то более интересное, чем вытянувшиеся от удивления лица всегда спокойных и радостных товарищей Короля Пиратов. Первым нарушает наступившую тишину навигатор команды – Скоппер Габан. Он с силой ударяет кулаком о стол и смотрит на капитана с диким раздражением и непониманием. - Что за шутки, Роджер? Что значит «распустить команду»? Остальные испугано переглядываются, словно эти два простых слова – смертельное проклятие, которые сбывается со стопроцентной точностью. Роджер и глазом не ведет, только смотрит на Скоппера с упрямым задором и шальной усмешкой парня-подростка. Один только Рейли выжидает, как и всегда. Будь то смертельный бой или же очередная пьянка до беспамятного состояния, Сильверс спокойно ждет, когда дело будет идти к окончанию, чтобы выйти из тени капитана и положить конец, когда он будет напрашиваться сам собой и который не смог бы положить Роджер, в силу своей импульсивности. - То и значит, друг мой. Я распускаю команду. Мы добились того, чего хотели и нам нет больше смысла плавать вместе. - Да что за чушь! Капитан, если это из-за болезни, то... - Моя болезнь тут не при чем. Я просто... устал, - мужчина смотрит ласково и говорит очень мягко, словно старается объяснить ребенку один из элементарных жизненных законов, которые дети, в силу своей неопытности, понять пока не в состоянии. Это убивает еще сильнее. Мягкость в глазах Короля Пиратов и тихий, словно шелест старого пергамента голос режет подобно острому ножу. Это никак не вяжется с шумным и резким в выражениях капитаном. Их капитаном. Сейчас за столом, в окружении своей команды, сидит совершенно чужой человек, который просто не может быть Роджером. Он отталкивает своей манерой и мягкостью, заставляет развернуться и уйти... Да куда угодно! Каким бы ни был заманчивым штиль, стоит ему наступить, пират тут же начинает тосковать по шторму, потому что в нем жизнь и азарт, который притягивает своим опасным очарованием. Сейчас тоска окутала всех посетителей старой таверны разом, и какой-то противный голосок внутри утверждает, что как раньше не будет уже никогда. Габан делает еще несколько выпадов, но Роджер их все так же отбивает в своей новоприобретенной манере: злость, обида и упрямство Скоппера разбивается об апатию и безразличие капитана. Остальные не рискуют вмешиваться, прекрасно понимая, что если Габан терпит неудачи, то им нечего и пытаться. Рейли ловит тысячи умоляющих взглядов, которые просят если не переубедить, то хотя бы объяснить мотивы Роджера. Но даже всегда отзывчивый Сильверс отмалчивается и продолжает сидеть, скрестив руки на груди и уткнувшись сосредоточенным взглядом в доску объявлений на стене напротив. Постепенно из таверны начинают уходить пираты. Кто уходит один, стиснув зубы и сжав кулаки, кто в компании товарищей, потеряно оглядываясь по сторонам и перебрасываясь с другими вопрошающими взглядами. Никто из них не знает, куда отправляется. Они, подобно горящему пеплу, отлетают от костра и постепенно тухнут, удаляясь все дальше и дальше от источника пламени. Постепенно в таверне остаются только самые близкие друзья Роджера. Они надеятся на объяснения, полагая, что того заслуживают. Но проходит минута, пять, десять... А ответа на их немые вопросы все нет. Они тоже уходят, затушив недокуренные сигареты, оставляя недопитые бутылки на полу и на столе. Никто не решается озвучить свои вопросы вслух. Никто не решается столкнуться с такими необъяснимыми ответами. Когда Роджер и Рейли остаются один на один, Король Пиратов начинает хохотать. Громко, с надрывом, заставляя забеспокоиться даже Сильверса. Наконец, когда смех стихает, капитан поднимается из-за стола и выжидающе смотрит на Рейли, без слов понимая, как тот его осуждает. - Ну, чего молчишь? Я же вижу – злишься. - Зачем ты так с ними? Жестоко поступать так с теми, для кого ты хоть что-то значишь. - Жестоко давать им ложные надежды, а я поступаю лояльно. Они бы не ушли, скажи я им что это из-за болезни. Это слишком понятно и просто. Они бы следовали за мной до последнего моего вздоха и разошлись бы лишь после того, как опустили бы мои кости под землю. Скажи я им, что собираюсь сдаться дозору, они бы отказались верить. Посмеялись бы и остались на своих местах, упрямо ожидая стычек с солдатами правительства, пропуская доводы мимо ушей. Да, я распускаю команду. Распускаю её в смятении, обиде и злости. Но я сохраняю жизнь и возможное будущее каждого её члена. Теперь уже они сами решат, чего хотят от этой жизни. Я уверен, многие из них уже действительно устали. - Ну а ты? - Я? – Роджер, который еще секунду назад был полон серьезности и решительности, улыбается во все тридцать два зуба и заливается заразительным смехом. – Я? Устал? От чего? От моря, битв, выпивки, приключений? Да ты свихнулся, Сильверс! Разве ты в состоянии устать от воздуха? Я не знаю, что ожидает меня в следующих жизнях, но в одном я уверен: стоит мне научиться ходить, я понесусь тут же к морю. Стоит мне научиться говорить, я буду расспрашивать всех о море. Стоит мне научиться держать в руках оружие, я выйду в море. И я никогда от него не устану. Более того, Рейли! Не смей сидеть с такой кислой миной, ведь я не уйду. Я раздую сильнейшее пламя, которое не в силах будет потушить ни Морской Дозор, ни Мировое правительство! Ты мне веришь? Сильверс устало прикрывает глаза и предпочитает не отвечать. Его улыбка говорит сама за себя, и Роджер прекрасно все понимает. Они так и сидят, друг напротив друга, обмениваясь лишь мимолетными ухмылками. Это их последняя встреча, и оба отдают себе в этом отчет. А потом оним пьют. Так много, как никогда не пили до этого, вспоминают дурацкие истории, былые приключения, любовные похождения и боевые ранения. И отсчитывают часы до рассвета. Потому что с ним придет конец.***
Рейли трясет головой и отгоняет наваждение. Перед глазами снова команда Мугивары и соломенная шляпа, которая на секунду сбивает Сильверса с толку. Луффи улыбается так, как может улыбаться только беззаботный шаловливый подросток, а Рейли невольно улыбается в ответ, и борется с невероятно сильным желанием напиться до беспамятства.