Long seasons of heavy rain

Однажды, когда на землю лег толстый слой снега, он решил затеряться в голых деревьях. Это была проверка, нечто вроде эксперимента, дабы увидеть, как долго он продержится и действительно ли этот свежий морозный воздух способен лечить. Как оказалось, не совсем. Он пробудился в стуже, практически похороненный под банками и мраком. Он весь дрожал, но не от холода, а от его остатков: старой боли, старых мук, старых сожалений. Ему надо немного принять, так ведь? Он должен вдохнуть это, вытащить из кармана маленький синий флакончик и вдохнуть, это согреет его, всегда согревало, эта горькая эйфория, нежное мучение, удушающее блаженство. Он должен принять это. Он должен принять это, и все пройдет. Но нет, он не примет. Он не хочет этого. Он думает, в этот раз она убьет его, эта ничтожная вещь. Может быть, не по-настоящему, может, не навсегда, не как заточение в землю, не как сожжение до пепла, который потом развеют над бушующим морем, но как часть его, как кусочек его бездонного сердца. Он не хотел умирать таким образом. Нет, только не так. Гипотермия греет тебя, разве не так? Прямо перед концом. Как же сильно он замерз. Он думает, что так.