08

– Ты уверена? Уверена, что не пожалеешь? Это были самые главные слова в её жизни, и точно с того момента, как она нетвёрдо ответила «Да», всё пошло наперекосяк. Не было больше тугих объятий, глухого радушия и чего-то очень-очень тёплого – зато были невыплаканные глаза, стёртые воспоминания и строчки, выученные наизусть. Сонхва всегда хотела быть актрисой: наблюдая в детстве за тем, как из крохотного телевизора в её гостиной человечки делились эмоциями, она мечтала о том же. Мечтала оказаться в четырёх стенах экрана, мечтала так сильно, крепко, необъятно, что мама в конце концов позволила ей прогуляться по кастингам – безуспешно. Все продюсеры как один твердили, что у малышки талант, но ни один не стремился взять её в свой проект, потому что «Это большое кино, и риск велик». Сонхва росла с надеждой, глубоко засевшей между рёбер, и знала, знала точно: однажды в ней разглядят талант, такой, что будет достаточно явным, чтобы тягаться с большим кино. Отец уверял, что она должна забыть про глупости и всерьёз взяться за учёбу, вместо того чтобы учить сценарии фильмов, на которые её не взяли. Но Сонхва, кроме того что была очень старательная, умела быть и упрямой, так что на отцовские угрозы выгнать её из дома отрешённо отвечала: «Конечно, конечно, папа, как пожелаете», – отмечая про себя, что он просто слишком глуп, чтобы понять, как важна и велика её мечта. Если бы Сонхва стала актрисой, им бы больше никогда не пришлось голодать и выпрашивать деньги у соседей, и одноклассники перестали бы дразнить её за широкий лоб и невнятную речь. Она бы заткнула за пояс всех, кто не верил, что из неё выйдет Человек, всех, кто жалел её родителей, потому что «Дочь у вас никуда не годится: ни умная, ни шустрая и даже ни хорошенькая». Сонхва в свои восемь была знакома со всеми аспектами разочарования в людях, и всё, что ей требовалось – заставить их ловить воздух как рыбы, завидев её, совсем ни на что не способную, на экране, вместе с именитыми актёрами. По крупинкам, по шажкам она шла к цели, подлатывая пробоины в своих игре и внешности, пока однажды на улице её не заметили и не пригласили на кастинг. Правда, как «певицу-тире-мембера-девичьей-группы». Немного не то, но время, в котором жила Сонхва, было такое, что будучи айдолом, получить роль в кино было куда легче, чем будучи никому не известным новичком-неудачником. К счастью, голос у неё всегда был звонкий и поставленный, да и на вижуала она отлично тянула, так что её быстро пристроили в группу из четырёх девушек, заверив, что она не должна бояться стажировки, потому что её место уже определено. Дебют, первые успехи, менеджеры, сменяющиеся в ритме вальса – всё слилось воедино, и Сонхва практически забыла об исконном желании играть. Образ жизни айдола, конечно, предоставлял отличную возможность для совершенствования (всё-таки притворяться и врать приходилось чаще, чем петь и танцевать), однако ей хотелось в настоящее кино. И наконец – роль. Совсем крохотная и не обречённая на успех, но Сонхва не брезговала. Она знала, как сложно пробить себе путь в том мире, в который оказалась втянута её жизнь, так что она сосредоточенно бралась за всё более сложные позиции – только бы никогда не останавливаться. Остановиться, значит, поставить крест на своей карьере. – Ты уверена? Уверена, что не пожалеешь? Чоноп спрашивал с участием, и Сонхва совсем не боялась ответить ему, что да – уверена на все сто. Она шла к этому так долго, что поступиться группой казалось слишком малой ценой, даже если это означало раскол в тесных семейных узах и большую обиду на троих. Чоноп не мог поддержать её в этом решении, так же как и комментаторы в интернете: все как один твердили ей, что она должна спуститься с небес на землю и завязать с актёрством, потому что её работа – плясать на сцене и улыбаться как ни в чём не бывало. Чоноп, правда, не был с ней согласен по немного иной причине: он очень боялся, что Сонхва, достигнув всего, о чём грезила, может разочароваться и захотеть обратно – но тогда уже ни Хёсон, ни Хана, ни уж тем более Джиын не примут её. Случилось в точности как в его прогнозе. Наконец – роль в большом кино. Сонхва вся цветёт и пахнет, старательно игнорируя совесть, что птичкой в клетке бьётся – стучит по стенкам сердца. Она так рада, так безудержно счастлива, что решается на любые авантюры, о которых раньше могла только мечтать. Для начала – целует Чонопа под сенью вишнёвого сада. Затем – покупает себе отдельную квартиру на Каннаме. В конце концов – верит, что чоноповские объятия заменят улыбку каждой из тех, кто остался позади. Верит ровно до тех пор, пока игра в большом кино не оказывается великим и важным провалом: никакого удовлетворения, только чувство незаконченности, словно ей просто попалась не та работа, не та роль. Сонхва знает, что дело вовсе не в фильме, а в ней самой, в ней, что мечтала попасть на экраны только по привычке, хотя понимала, что в группе ей намного более уютно и правильно. Сонхва знает, знает на зубок, но продолжает бегать по кастингам, потому что… она ведь всегда так делала? И комментаторы в интернете никогда ей этого не простят. И пути назад нет. Есть только Чоноп, его раздражающе надёжные объятия и именитые актёры, от которых зубы сводит на нет.