Раз, два, три...

      — А у нас день рождения празднуют каждый год, вот! — Миака так яростно помахала пальцем перед лицом Хотохори, что охранники у дверей нервно сжали в руках оружие, хотя и знали, что императору ничего не грозит.        — Но разве в таком случае праздник не становится обычным делом? — Хотохори говорил необычайно серьезным тоном, но в уголках его губ пряталась улыбка. Поддразнивать Миаку было очень забавно. — Мы в Конане, отмечаем лишь некоторые знаменательные вехи жизни человека.        Миака уже привыкла к несколько высокопарной манере императора и просто замотала головой, отметая аргументы:        — Нет, нет, нет! Это же так здорово! Каждый год тебя поздравляют, дарят подарки…        — Каждый год?! — переспросил Тамахоме. В голосе парня был легкий страх, а Миака тем временем мечтательно продолжала:        — А еще мы едим торт! — последнее слово вышло у неё с придыханием, и девушка шумно сглотнула слюну.        - «Торт» — это название специального ритуального блюда? — уточнил конспектирующий Тирико.        — Торт — это торт! — облизнулась Миака с крайне кровожадным видом. — Вот я и говорю, что наши праздники лучше!        Хотохори скептически улыбнулся. ***        Спор о праздниках начался совершенно спонтанно, и, как каждый спор на дурацкую тему, заканчиваться не собирался.        — Гонки Драконьих лодок, — приводил Хотохори свой аргумент.        — День влюбленных! — голосила Миака. — Все едят шоколад и надо сделать подарок тому, кого любишь, — она бросила кокетливый взгляд на Тамахоме, который напротив, взирал на девушку почти с ужасом.        — Опять подарок?! — прошептал он панически.        Не особо заботясь о нервах Тамы, Миака кивнула. Титири попросил:        — Не пугай его Миака, но да, — за маской не было видно, но прозвучало это довольно ехидно.        Девушку тем временем несло:        — День девочек, «Белый день», начало учебного года, День Конституции, Танабата, День моря…        С каждым названием Тамахоме сглатывал.        — И… и… на каждый праздник подарок? — обреченно спросил он.        — Да!!! — просияла Миака.        Тама пару минут пробалансировал на грани обморока, но потом отважно кивнул:        — Я… я готов! — с видом смертника, бросающегося в последний бой, но Миака его самопожертвования даже не заметила. Она подперла подбородок ладонью и мечтательно уставилась в окно, за которым буйствовали пионы.        — Но больше всего я люблю Новый год, — вздохнула она. — Сама не знаю почему. Есть в нем что—то волшебное! Наверное, потому, что готовится к нему начинают заранее и к самому празднику настроение уже самое что ни на есть новогоднее!        — Новый год? Праздник зимнего новолуния? — Хотохори улыбнулся. — Я тоже его люблю. Самый длинный, самый шумный, самый замечательный праздник! — убежденно сказал он. Остальные Хранители закивали, вспоминая буйство красок, взрывы хлопушек и танцующих драконов.        Но Миака капризно надула щеки:        — Да нет же! То есть китайский новый год, это здорово, но я говорю совсем о другом празднике! Новый год! — повторила она, обвела взглядом своих Хранителей, натыкаясь на одинаково недоумевающие взгляды и беспомощно повторила: — Ну, Новый год! Елка! Украшения! Мишура! Дед Мороз! А если повезет, даже снег выпадет!        — И что в снеге хорошего? — пробормотал Тамахоме, содрогаясь при одном воспоминании о редких заморозках, напрочь вымораживающих их хлипкую хижину.        — Ну, как же! — Миака всплеснула руками. Девушке не хватало слов, чтобы описать ту атмосферу, которая опускается на мир в эти дни: морозец пощипывает щеки, одинокие снежинки, словно ангелы, порхают в темном небе, витрины магазинов сияют и переливаются, обещая счастье и успех и вечно спешащие люди начинают улыбаться, проникаясь этим особым «новогодним духом». Все это Миака не могла объяснить и от собственной беспомощности у неё задрожали губы. Хранители дружно бросились её отвлекать и утешать.        — Елка? Это такое северное дерево?        — Мишура? Как она выглядит?        — А какие п—п—подарки дарят на Новый год?        Тирико строчил, как заведенный, но потом отвлекся и тонким голоском спросил:        — А что такое Дед Мороз?        — О—о—о! — просияла успокоившаяся Миака. — Это самое главное в Новом годе! Это такой старик в красном халате и с огромной бородой, который приходит в новогоднюю ночь и дарит подарок! — девушка хихикнула.       Воспоминания о счастливых детских праздниках захватили её и она продолжила: — А еще у него есть внучка Снегурочка. Она ему помогает. Они вместе поздравляют детей. На каждом празднике Дед Мороз должен сказать: «Елочка гори!»        — Чё? Гори? — внезапно раздался хриплый голос с дальнего конца стола и Таски, благополучно продрыхший всю дискуссию о праздниках, поднял взлохмаченную рыжую голову и обвел комнату не сфокусированным мутным взглядом: — Что — гори?        Нурико прыснул первым:        — Ну конечно, от чего эта бестолочь еще могла в себя прийти? Волшебное слово «Гори!» Алкоголик несчастный! — от легкого подзатыльника Таски застонал:        — Нурико, что б тебя! Мицукаке! — воззвал страдалец. — У тебя будет…?        — Пошли, — вздохнул доктор.        На пороге комнаты Таски задержался и нахмурился.        — Так это… что там «гори» в самом—то деле?        — Ёлочка, — невозмутимо проинформировал его Хотохори. ***       На следующее утро Миака проснулась с ощущением праздника. Легкий запах хвои и мандаринов щекотал ноздри.        — Ёлка… — пробормотала еще сонная девушка. — Ёлка?! — еле успев накинуть халатик и откусить от заботливо припасенного с вечера пирожка, Жрица Судзаку галопом рванула на манящий аромат.        Промчавшись по нескольким переходам и галереям, она застыла на пороге большого зала…        Гирлянды веток, перевитые алым шелком, украшали стены. Воздушные шифоновые ленты свисали с потолка, колыхались на окнах и подрагивали в проемах между колонн, создавая видимость кружащей снежной пороши, но самое главное — в центре стояла ёлка! Огромная, роскошная, пушистая, она упиралась головой в расписанный золотыми драконами потолок и казалось, что мифические звери, водят вокруг неё хоровод, постепенно сбегая вниз по стволу в блеске канители, нефритовых подвесок и фонариков.        — Ой! — Миака застыла в дверях, прижимая руки к груди и глядя на все это великолепие округлившимися глазами.        — Тебе нравится? — Девушка даже не заметила подошедшего Хотохори. — Надеюсь, всё правильно?        — Хотохори, спасибо! Спасибо тебе! Все идеально! — от переизбытка чувств Миака бросилась на шею Сейхитею, мило покрасневшему в ответ на такое бурное проявление чувств.        — Да, хорошо быть богатеньким! — проскрипел Тамахоме.        — Как красиво! — по—детски восторженно воскликнул Тирико, но тут же попытался придать себе ученый вид: — Безусловно, украшение ели несет в себе отголоски давних ритуалов плодородия…        — Расслабься, но да! — потрепал его по макушке Титири.        Мицукаке одобрительно хмыкнул, а Тама—кот, несмотря на то, что новогодних елок до этого в глаза не видел, поступил, как все нормальные коты — пошел на штурм дерева!        Последними в зал подтянулись Нурико, лихорадочно наводивший марафет и все еще мучающийся похмельем Таски.        — Зашибись, — оценил последний масштабы проведенных работ. — И все это — гори?! — уточнил он недоверчиво.        — Да! Да! — Миака в полной эйфории кружилась по залу. — Раз! Два! Три! — елочка гори!        — Ну, вам видней… Р—р—рекка шинен!        Не успел никто и слова вымолвить, как огненный вихрь сорвался с тессена и устремился к ели. Жадно вспыхнула бумага фонариков. Заплакали расплавленным воском свечи, а по украшениям побежали вверх жадные языки пламени.        Все, кроме гордо подбоченившегося Таски застыли в оцепенении. Первым очнулся вовремя сориентировавшийся Нурико.        — Ах, караул! Хотохори, спаси меня! — надрывно заверещал он и рванулся в объятья императора. В тот момент, когда юноша пробегал мимо занимающейся ели, широкий подол его нарядной юбки зацепился за торчащую ветку, но остановить Нурико в его с стремлении к любимому не могло ничего, и вот уже огромное пылающее дерево величественно рушится, по дороге сметая все на своем пути и поджигая многочисленные украшения.        — Пожар!!! ***        Дед Мороз выглянул из—за кулис, злобно цыкнул и нервно заправил под седой парик вылезшую рыжую прядь. Импровизированный театр под открытым небом, сооруженный на месте сгоревшего зала, был полон. Детишки из бедных районов Эйю, открыв рты, таращили глазенки на никогда раньше невиданное ими зрелище — большущую разукрашенную ель. Среди зрителей, изнывая от ожидания представления, сидела главная зрительница и, по совместительству, режиссер всего этого балагана — Миака.        — И не надоедает ей, — пробурчал Таски.        — Кое на что, но да, можно смотреть бесконечно, — философски заметил Титири. — На огонь, на воду и на работающего человека. А ты умудряешься все это совмещать! — хихикнул монах.        Хранители крутились за кулисами, как подозревал Таски, злорадствуя. Тамахоме сокрушенно вздохнул:        — Это же какие деньжище на ветер вылетают!        — А тебе жалко подарков для детей? — удивился Таски.        — Подарков мне не жалко, — обиженно ответил Тама. — А вот всего остального…        — Дети, давайте позовем Дедушку Мороза! — раздался звонкий голос Миаки и, сначала несмело, а потом все дружней, детские голоса начали скандировать: — Де—душ—ка Мо—роз! Де—душ—ка Мо—роз!        Таски зарычал и обреченно шагнул навстречу своему позору. ***       - А теперь, ребятушки, давайте позовем внученьку мою — Снегурочку! Снегурочка—дур… кх… душенька, а ну-ка, выйди к нам, покажись! — в голосе Деда Мороза было явное злорадство, но завороженные разворачивающейся перед ними сказкой, дети этого не заметили.       Снегурочка не заставила себя долго ждать. Семеня и томно закатывая глаза, она выплыла из—за кулис и элегантно послав зрителям воздушный поцелуй, с придыханием сказала:       — А вот и я!       — А где это ты шля… гм… была, внученька? — Таски подумал, что уж кто—кто, а Нурико явно наслаждается происходящим… от чего желание его прибить только возрастало.       «Снегурочка» захлопала ресничками:       — Ой, где я только не была… дедушка!       Представление катилось своим чередом, неминуемо приближаясь к кульминации. ***       Таски запнулся на полуслове. Разыгрывать «Деда Мороза» по жаре было довольно утомительно, но парень знал, что обливается потом он не от этого.        — Ты чего? — прошипела «внученька». — Опять слова забыл, бестолочь?! Вспоминай, а то… — Снегурочка помахала детям, — будет у нас в следующий раз хроменький Дедушка Мороз!        — Не будет следующего раза! У меня получится! — прошипел Таски.        Нурико только хихикнул. ***       — А теперь, дети, дружно: Раз, два, три — елочка гори! — и Снегурочка взмахнула широкими рукавами нарядной шубки.       Сначала робко, а затем все смелей, детские голоса выкрикивали заветное:       — Раз, два, три — елочка гори!       Таски стиснул в мокрой ладони тессен.       — Не психуй. Все получится. Аккуратно и медленно, — как мантру, повторял он себе.       — Рекка шинен.       Зрители ахнули, когда со стального веера сорвались и закружились в танце огоньки. В плавном хороводе они подлетели к елке…       — Ну, ну же! — бормотал Таски.       Сверкающие шарики разделились. Медленно опускались они к свечам, украшающим колючие лапы…       Таски затаил дыхание.       Да!       Один из огоньков коснулся шелкового банта на конце ветви…       Нет!!!       Через несколько минут дерево пылало. Дети, думая, что так и задумано, весело хлопали в ладоши и получали от «Снегурочки» подарки, а «Дед Мороз» отчаянно напоминал себе, что крутые парни с горы Райкаку не плачут.       — Ну, вот, сгубил очередное дерево. Да из всего, что ты пожег за последние дни, уже флот можно было построить, — недовольно заметил Тамахоме, когда разъяренный Таски ворвался за кулисы и запулил тессен в стену.       — Сдавайся, не получится у тебя, но да. Контролировать огонь надо долго учиться, но да, — у Титири тон был сочувственным, но разбойника это не успокоило.       — Никогда! — отчеканил он. — Я не сдамся! Сказал, что сумею — значит сумею!       — А мне нравится, — Нурико стянул с головы странное сооружение, названное Миакой «кокошником».       — Еще бы, когда тебе транс, еще повыпенриваться крашенной девкой выпадет!       В другое время Такси неминуемо заработал бы оплеуху, но сейчас Нурико был настроен благодушно.       — Не расстраивайся! Все же хорошо! Ты видел, как дети радуются? — Миака выудила из подарка пряник и зачавкала им. — Спасибо вам с Нурико! И тебе, Хотохори! — девушка улыбнулась императору.       — Я приказал привести с гор еще полдесятка елей, — заметил Сейхитей и Таски передернуло:       — Лучше б у тебя, подруга, этот День влюбленных был любимым праздником! — в сердцах воскликнул он.       — А я и его люблю, — согласилась Миака. — А было бы здорово, если бы в один день и Новый год и День влюбленных отпраздновать! — мечтательно протянула девушка и влюбленно посмотрела на Тамахоме.        Тама нежно улыбнулся ей в ответ, но почти в ту же секунду вспомнил про двойной подарок и сквозь зубы пробормотал:        — Ну, Таски, ну, погоди!