Свершилось

Агния всегда была отчаянно хорошей девушкой. Из тех, для которых нет ничего страшнее, чем разрушить чьи-то ожидания. Все 19 лет своей жизни она исправно завтракала овсянкой, ходила на учебу и в магазин, старалась не расстраивать маму и вовремя ложиться спать. Иногда, конечно, она бунтовала. И то отстригала длинные волосы, то красила губы яркой помадой, то выбегала среди ночи на улицу и до одурения качалась на качелях. Но все же возвращалась и все начиналось заново. Единственным, что ломало образ хорошей девочки, была любовь к року. Тяжелым гитарным партиями, бьющим по ушам басам, грубым текстам. Но она прощала это себе, оставляя всю черноту за бортом. Собственно, и жила Агния от концерта и до концерта. Ей часто говорили, что ей там не место, что ее обидят или обманут. Она лишь смеялась в ответ и шутила, кокетливо хлопая ресницам, мол, как меня, такую хорошую, можно обидеть, не посмеют. Никто и не обижал. Она была яркой, и её запоминали. Прошло совсем немного времени, и артисты стали узнавать ее. Она не воспринимала это всерьез. Но в душе радовалась своей удачливости. Она хотела бы дружить со многими из них, но слишком хорошо понимала цену такой дружбе. Потому и не лезла вперед, оставаясь молчаливой тенью. Он был полной ее противоположностью. Ему нравилось влезать в неприятности и споры. Был наглым и чрезмерно самонадеянным. Он был самым неблагонадежным из всех, кого только она могла выбрать. Но выбрала именно его. Их знакомство было неизбежным, как она ни старалась. Увидев его холодной и слякотной весной в закулисье подмосковного клуба, она почувствовала острый укол где-то за ребрами, но вскоре забыла о его существовании вовсе. Помнила только имя, но преднамеренно не узнавала, кто он такой. Прошло почти полгода, за которые она старалась не вспоминать о нем, увлекаясь кем-то другим, кажется, даже влюбляясь. И ничего не случилось бы, если бы не концерт любимой группы, если бы не узкие коридоры за сценой, если бы не его группа на разогреве. Столкновение почти лоб в лоб с ним, мимолетное пересечение взглядов, смущенное «простите» и его тихий смешок. Вечер летел быстро. Она изо всех сил старалась не думать о том, как носом впечаталась ему в плечо и о том, как задрожало что-то прежде старательно подавляемое внутри. Жаркая августовская ночь душила в вагоне метро, пока она отписывала знакомым впечатления о концерте и лихорадочно листала его страничку. Кажется, ничего такого особенно выдающегося. Она же знает, что тяжело не захотеть рок-музыканта. Обычно справляется, конечно, но в этот раз действительно тяжело. В нем было что-то такое неуловимо особенное, что подкупало и разжигало желание. «Забудь, даже не думай», — упрямо сжимала она кулаки и переключала его песни в плей-листе. Она знала, что познакомиться с ним может. И даже очень легко, без какого-то напряга или труда, что может написать ему или попросить кого-нибудь их представить. Может, но не будет. Ни к чему это. Но судьба решила иначе. В первые дни промозглого и сырого сентября им указали друг на друга. Агния запомнила слегка надменный взгляд холодных голубых глаз. Он запомнил робкую улыбку красных губ и смущенный взор, спрятанный за вуалью. Она неустанно появлялась на его концертах, подпевала и не отрывала взгляд от пальцев, ударяющих по струнам. Он улыбался, здоровался, спрашивал, как она поживает, целовал в щеку на прощание и прикуривал промокшие под осенним дождем сигареты. Агния как-то молчаливо смирилась с его появлением в своей жизни. Хотя его в ней толком и не было, только его призрак, почти невесомый, но вечно следующий с ней в ее сознании. Порой она ошибалась, говорила что-то не то, он хмурился и становился еще дальше, чем был. Агния расстраивалась и старалась улыбнуться ему чуть светлее, чем прежде. Не думая о том, что он не из тех, кто способен обидеться на что-то важное только для нее. Холодный октябрьский вечер колючим звездным одеялом укрывал плечи, первые снежинки путались в огненных волосах. Качаться на качелях было зябко и уже не так приятно, как пару дней назад. Но она качалась в тайне чувствуя, что непременно случится чудо. Потому что вечер особенный. Потому что звезды особенно яркие. Потому что снежинки кружатся как-то особенно замысловато. И чудо случилось. Маленькое чудо из одного предложения «Я бы с удовольствием встретился с тобой». Несколько простых слов тяжелым гулом отдавали в голове. Она знала, к чему ведут такие встречи и изо всех сил старалась на возвышать свои ожидания. Агния много знала и понимала, но вероятность маленькой сказки все же теплилась где-то внутри. Он был нетерпелив и не заставил долго ждать себя. И спустя два дня, в отчаянно холодную ночь, она ехала к нему, нервно царапая острыми ногтями ладонь. Каблуки гулко стучали в сводах подъезда. Разговор упорно не шел. Ей нечего было сказать, как и ему нечего спросить. Но шло все в общем-то по понятному им двоим сценарию. Пусть не так идеально, не так гладко, но так, как должно было быть. Не было ни неловкости, ни трепета, ни волнения. Физика оказалась сильнее химии. Лишь уезжая домой в такси, Агния как-то горько рассмеялась, глядя на наливающийся на запястье засос. Следующие несколько дней выдались какими-то особенно пасмурными и туманными. К вечному беспорядку на письменном столе прибавился тотальный бардак в голове и предательская дрожь где-то за ребрами, когда на экране телефона высветился знакомый номер. С того вечера Агния стала частой гостьей в его доме. Первых пару месяцев разговаривать им было решительно не о чем, кроме как об общих редких делах. Все сводилось к недвусмысленным намекам, взглядам и прикосновениями. И ей, к собственному удивлению, не было от этого ни тошно, ни мерзко. Все было как-то так, как и должно было быть. Ни хуже и ни лучше, а ровно так, как ей представлялось. Он не обманывал ее ожиданий. И этим оказывался лучше остальных. Лишь иногда она расстраивалась, когда он оказывался как-то особенно нежен и внимателен к ней, ее настроению или мыслям. Агния хмурилась, отвергая все неловкие попытки заботы. Но вскоре привыкла к его внезапным переменам и потеплениям. Иногда он пропадал на несколько дней, а то и неделю, забывая позвонить или написать. В эти сводящие с ума осенне-зимние дни Агния суетливо занималась делами, гоня прочь мысли о нем в надежде на спасение. И даже на то, что он больше не вернется. Но он возвращался, спрашивал почему она не звонила сама и смеялся над ее по-детски гордым «я не скучала». В первый декабрьский день он усадил ее перед собой, как-то особенно строго и серьезно глядя в глаза. Агния боялась его серьезности и по старой привычке робела, когда из его голоса совсем пропадали саркастические нотки. — Я хочу, чтобы ты нарисовала для нас декорации, — голос его был тверже обычного, а взгляд серьезнее. — Но ты же знаешь, что я рисую не очень, — Агния потупила взгляд, подумав, что за краски взялась только с его появлением. — Может, лучше заказать, я найду художника? — Нет, я хочу, чтобы нарисовала именно ты, — он закурил, давай понять, что разговор окончен. Рисовать под заказ Агния не умела. Да и вообще, все ее рисунки всегда были фантастическими, абсолютно не классическими, с напрочь заваленными пропорциями. А эта самая несчастная декорация требовала четкости и остроты линий. Каждый сантиметр тщательно вымерялся им. И она старательно делала все так, как просил он. А по ночам до одурения рисовала его портреты и писала стихи. Работа была окончена, Агнии она решительно не нравилась, но он был доволен. И она улыбалась, глядя, как он вывешивает ее на сцену концерт за концертом. И жизнь в целом была неплохой. У обоих. Все, что заставляло грусть опускаться на лицо восковой маской — вечная неопределенность и сумбурность их встреч. Порой коротких и пылких, порой трогательно-нежных, затягивающихся до самого утра. Но все, что происходило ночью, теряло свой смысл с рассветом. И с первыми лучами солнца Агния старалась как можно быстрее расстаться. С приходом весны что-то изменилось. Рядом с ней появился кто-то другой. Отчаянно непохожий на него. Более простой, более спокойный и уже не такой таинственно-манящий. И, кажется, он сумел согреть ее вечно холодные руки. И он тоже был музыкантом, но какого-то совершенно иного свойства, не такого особенного. Агния уже привычно курила, сидя у него на подоконнике, разглядывая проезжающие по шоссе машины. Пепел грязными снежинками падал в пепельницу, складываясь в причудливый узор, который он пристально разглядывал. — Ты больше не придешь, да? — он поднял ее взгляд. — Не приду, — она кивнула, радуясь, что извиняться и объяснять что-то нет необходимости. — Ну счастья тебе с этим твоим, да, — он улыбнулся, целуя ее в щеку на прощание. — Увидимся еще. Ровно неделю она безмятежно наслаждалась обществом кого-то так отчаянно старающегося ее порадовать и удивить, принимала ухаживания и, кажется, влюблялась. А потом Агния устала. Устала фальшиво улыбаться и смеяться несмешным шуткам, устала целовать как-то остро-колющие щеки, устала обманывать себя. И ушла, без тени сожаления вычеркнув очередного человека из своей жизни. Возвращаться сама Агния не собиралась. Совесть не позволяла. И осколки гордости все еще впивались порой в легкие, мешая дышать. Но еще спустя неделю она пришла к нему на концерт. И все началось сначала. — Нагулялась? — спрашивал он беззлобно, оскорбляя своим спокойствием и надменным равнодушием. — Нагулялась, — Агния послушно кивала. — Споешь мне? Он пел, выбирая что-то особенно надрывное и тяжелое, излишне напрягая горло, хоть и просила она не о том. А после крепко прижимал к себе, мешая даже сделать глоток воздуха. Агния молчаливо утыкалась ему в шею, робко перебирая волосы. Что-то в их отношениях менялось. Встречи стали длительнее, разговоры содержательнее, а взгляды теплее. Но напряжение не уходило, а кажется, даже росло с каждым днем, упорно приближаясь к критической отметке. Лето пролетело, оставаясь туманный дымкой где-то в ее памяти. Пятое сентября хлыстом ударило по мозгу, отмеряя ровно год их знакомству. В то утро она как-то особенно горько усмехалась, до рези в глазах всматриваясь в грязно-розовый рассвет. В то же хмурое утро Агния поняла, что сказка не кончается. Нет. Она просто иногда не начинается. — Слушай, надо бы декорации подправить, там краска местами слезла. Сможешь? — его голос пульсировал в висках, но сосредоточиться на просьбе не получалось. — Смогу, если надо, — Агния все же согласно кивнула. — Но сейчас мне пора. Она ушла, так и не объяснив даже самой себе, куда ей было пора. Следующий концерт был через месяц. И, казалось, что времени на реставрацию более чем достаточно. Но дни неумолимо бежали вперед, совсем не оставляя возможности сдержать обещание. — Ты прости, я не успеваю, — она грустно кивнула в сторону разложенной по полу ткани. — В университете нагрузили, но к следующему обязательно. — Да, я все понимаю, — он кивнул в ответ, бережно целуя ее в макушку. Весь концерт он старательно вглядывался в толпу, упорно разыскивая ее взглядом. Но никак не мог найти. Впрочем, он уже давно знал, что на этот концерт она не придет. И, может быть, не придет больше никогда. Зал без нее казался пустым. Ночью ее телефон упорно твердил, что абонент больше не обслуживается. И звонить больше некому. Распахнутое окно в ее комнате недовольно скрипнуло, впуская холодный воздух. Сквозняк смахнул с письменного стола незаконченные эскизы. Агния испуганно посмотрела на них, как на что-то сверхъестественное. Щеки ее побледнели подобно застиранной простыне, но она нашла в себе силы чтобы вздохнуть чуть глубже, чем обычно и справиться с подступающей истерикой, молчаливо, но настойчиво сжав пальцы в кулак, не замечая, как ногти с острым маникюром оставляют кровоточащие лунки на внутренней стороне ладони. В ту ночь Агния долго стояла и курила в темноте лестничной клетки, так и не потрудившись щелкнуть опаленным выключателем. Белесый пепел монотонно осыпался на подоконник и скрывал выцарапанную кем-то надпись «все сдохнут, а я нет», и она меланхолично задумалась о том, сколько же еще ей надо выкурить сигарет, чтобы эта надпись засыпалась окончательно. Выходило, что очень много.

***

С той ночи прошло пять лет. Агния стала сильнее, где-то потеряла наивность, в ее глазах почти не осталось уже того самого детского восторга, который загорался раньше, когда со сцены начинали доноситься звуки. Она упрямо шла к своим целям. Ее боялись, ее уважали, ей завидовали. Она же не боялась больше ничего. Он научил не бояться, научил принимать решения, научил уходить. Но о нем Агния почти не вспоминала, только со слов друзей или из новостей. Он заставлял себя не думать о том, что все-таки скучает без нее, что из его жизни с ее исчезновением ушло что-то очень важное. Вспоминал об Агнии он все-таки часто, как ни старался выбросить образ из головы. И каждый концерт он с изрядной долей надежды вглядывался в толпу, которая год от года становилась все больше. Выбросить декорацию он тоже не смог. Отреставрировать тоже. Музыканты бунтовали, говоря, что подкрасить облупившиеся буквы может любой дурак. Он отмахивался, зная, что исправить дело может только Агния. Ее новый номер он давно узнал. И даже занес в телефонную книжку, но позвонить так и не решился. В этот зимний вечер на его концерте Агния появилась под руку с кем-то солидным и важным, кто заботливо поправлял вуаль на ее шляпке и заправлял выбившуюся из прически прядь. Она улыбалась, кажется, вполне искренне, разглядывая беснующуюся где-то внизу толпу. — Я даже не думал, что когда-то тебя встречу, — он смотрел ей прямо в глаза, не понимая, что же в ней так изменилось. Вроде бы все было, как раньше. Те же короткие рыжие волосы, те же зеленые глаза с пляшущими огоньками, те же крупные кольца на пальцах. Только вот во взгляде не осталось и капли прежней нежности и ласки. — Но вот встретились, — Агния улыбнулась, поправляя по-прежнему огненную челку. — Ты как здесь? — желаемый ответ был только один. — На разогреве у тебя ребята хорошие, — она кивнула в сторону пробегающего мимо солиста. — Рекламой их занимаюсь. — А с тобой? — он замялся. — Это твой? — Муж, — Агния будто выдохнула это слово. — Будущий. В мае свадьба. — Поздравляю, — он криво улыбнулся. — А мне вот ты декорации поправить обещала, они совсем истрепались. — Помню, — Агния кивнула. — Только, знаешь… Его кто-то окликнул, не дав договорить. Зайдя в гримерку, он нашел на своем столе кисточку. Агния уже пять лет не рисовала.