В замке чужом, в королевской гавани, Птица певчая живет…
Pov Анна Он приехал рано, так рано, что Анна, которой вроде бы и не нужно особо много времени чтобы привести себя в порядок, едва успела переодеть платье.Обещая быть не раньше, чем после обеда, объявился сразу после завтрака. Да что с ним? Сэр Гай, насколько она его знала, никогда еще не гнал своего коня так быстро, как она видела сегодня из окна. Он чем-то взволнован. Наверное, Вэйзи опять решил поймать Робин Гуда, тот опять смылся из-под шерифского носа, а вся вина, как обычно, досталась Гизборну. Нет, она, конечно, его не жалеет. Да и как можно жалеть этого сатрапа? Уже больше семи месяцев он приезжает к ней чуть ли не каждый божий день. Гуляет с ней недалеко от её дома. Прогулки эти проходили, в большинстве своем, практически молча. И все бы ничего, если бы не дурацкая привычка Гизборна неотрывно смотреть на нее. Как-то раз, во время конной прогулки, Анна предложила проехаться по довольно-таки лесистой местности, надеясь, что он будет больше внимания уделять дороге, чтобы не свернуть шею или получить хлесткой веткой дерева по надменной физиономии. Отчасти у неё это даже получилось — он лишь изредка бросал на нее взгляды. Но после этого он уехал, чуть не забыв попрощаться с ней, и был мрачнее некуда (а притом, что Гай и так не отличался веселостью, в тот раз Анне было особенно «приятно» находиться в компании Рыцаря) и она решила больше не мучить его так. Но вот что ему, интересно, нужно от нее в такую рань? Если Гизборн надееться, пожертвовав парой часов своего драгоценного времени, подольше помучить Анну своим угрюмым молчанием, то фигушки, нужно ей таскаться с сэром Рыцарем аж четыре часа по округе! В это время Гизборн, подъехав к поместью, слез — нет, спрыгнул! — с коня и едва ли не галопом подбежал к дверям дома. - Доброе утро, леди Анна, - он поцеловал нежную, на первый взгляд, но так хорошо умеющую обращаться с мечом, ручку девушки. - Вы, наверное, удивлены что я приехал раньше? - Намного раньше, сэр Гай. И что же послужило тому причиной? - Она, как всегда с ним, держалась добродушно-холодновато. Он промолчал.***
***
…Поймана Львом в сердце-клетке каменном, песни дивные поёт…
Pov Гай Мчась на всех порах в Кнейтон-Холл, Гай, в мыслях, всё ещё был в кабинете Вэйзи. «Гиззи, мой мальчик», - сказал он Гизборну, едва тот вошел. Голос явно довольный и оттого еще более противный и омерзительный, чем всегда - «Не пора ли тебе, наконец, пришпорить обстоятельства?» Это «пришпорить обстоятельства» могло означать что угодно, но Гай, конечно же, подумал о Робине Хандингтоне, этом графском щенке, два месяца как вернувшимся из Крестового Похода, и вот уже два месяца как бывшему вне закона. Видя непонимающий взгляд своего первого помощника, шериф улыбнулся своей гаденькой улыбочкой и пояснил: - Ты, мой мальчик, сейчас подумал об этом бойцовом петухе Гуде… Но нет, Гиззи, я имел ввиду кое-что более приятное… Леди Анну Кнейтон, к дому которой ты таскаешься чаще, чем исполняешь свои служебные обязанности. Гаю пришлось крепко сцепить зубы, чтобы не поддаться искушению послать Вэйзи куда подальше и, желательно, надолго. Не его собачье дело, к кому и куда он таскается! Но при упоминании имени Анны у Гая сладко защемило сердце, хотя он тут же отогнал все мысли об этой девушке, чтобы не признаться самому себе, что он… А Вэйзи, будто и не замечая его состояния, продолжал: - Уже, посчитай, больше семи месяцев ты таскаешься к ней в Кнейтон-Холл, Гиззи. Я думаю, пора тебе, наконец, стать хозяином Кнейтон-Хилл. - Шериф отвернулся от клетки с несчастными, рано или поздно обреченными на смерть канарейками и посмотрел на Гизборна с выжиданием. - Стать хозяином… Но, милорд, неужели… - внезапно понял последний. - Но как же… - Гиззи, у тебя есть неделя. Если за это время ничего не измениться, леди Анна случайно упадет с лощади во время конной прогулки. Мне не нужно, чтобы эта девчонка и дальше мутила воду, и вступалась за крестьян да нищих. Что, в принципе, одно и тоже, - захохотал Вэйзи. - Итак, у тебя неделя. - Но, милорд… - начал было Гиз и вовремя прикусил язык. Вспомнил, как добра была к нему Анна, но, несмотря на её усилия, он прекрасно знал, что не особо нравится ей. И как она заставила его проехаться под деревьями, лишь бы он не смотрел всё время на неё... Но он не мог не разглядывать её, за тот год, что он знает Анну, она стала для него единственным смыслом, чтобы продолжать жить. Сердце Гая сжалось в тревоге за нее. Если она не согласиться выйти за него, то даже он не сможет спасти девушку от смерти, сколько бы он того не желал, как бы горячо не хотел отдать свою жизнь за неё. Гизборн знал, что если он пойдет против Вэйзи, то его просто убьют вместе с его любимой. - Никаких «но», Гиззи! Ты же так хорошо умеешь очаровывать женщин, так что тебе стоит? - гаденько захихикал шериф Ноттингема. И вот сейчас Гай мчался к Анне в поместье, твердо решив рассказать ей о причине такой поспешности. Но по мере того, как он приближался к Кнейтон-Холл, его решимость улетучивалась всё больше и больше. Насколько он знал Анну, она боится не за себя, а только за своих родителей, а Вэйзи упомянул и вероятность инфаркта у обоих, в случае отказа их дочери,так что Гаю было даже страшно думать, какая волна упреков и ненависти выплеснится на него из души возлюбленной. Неожиданно в его голове развернулась картина: он стоит перед Анной на коленях, прося её руку и сердце, а она, счастливо улыбаясь, соглашается и, радостно смеясь, целует Гая. Сердцу Рыцаря стало больно, на душе у него скребли кошки, а самого Гизборна раздирали сомнения. Если он скажет Анне всё, как есть, и попросит её руки, она сразу же взвесит последствия отказа.Если же он сначала сделает ей предложение, она скажет «нет» и ему придется рассказать ей правду, и тогда Анна, чего доброго, обвинит его во всех грехах и ему придется стать с ней грозным, суровым монстром, внушить ей страх и заставить выйти за него силой — короче говоря, надеть свою маску, под которой он скрывает свои истинные чувства — и она будет ненавидеть и бояться своего жениха. Но вот уже виден Кнейтон-Холл, и Гай принял решение рассказать ей правду. >***</center></center>Лев Молодой. Он в грехах не каиться…
Pov Анна И снова он настаивал на прогулке, правда, не конной, пешей. Что ж, оно легче, чем вести за собой хоть и покорную, но ведь живую кобылу, у которой от их долгих прогулок прямо-таки подгибаются копыта. Хоть в чём-то мы похожи, усмехнулась Анна про себя, оба любим долгие прогулки. Только вот я ещё и разговаривать люблю. Но сегодня Гисборн, который так и не ответил ей, какие черти принесли его в такую рань, был на удивление разговорчив, так что они болтали обо всем и ни о чем. И, хотя Анна была рада, что не надо терпеть его молчание и даже не раздражалась по поводу его пристальных взглядов, заметила, что Гай говорит как-то через силу, как будто он предпочёл бы снова молча шагать рядом с ней. Хотя Анна и зареклась гулять с ним больше чем положено, она не знала, сколько часов они уже бродят по живописным зеленым лугам. Её память решила сделать этот день ещё «лучше» и услужливо напомнила Анне об одном из вечеров, когда Робин Локсли не ушёл ещё за своим горячо обожаемым королем Ричардом и не был объявлен вне закона. В тот вечер они вдвоём сидели на этой самой поляне и Робин в первый раз поцеловал её. Анна всё ещё помнила, как нежен он был, как боялся укусить её губы… Остановившись, Гай выдернул девушку из пучины воспоминаний. Анна вопрошающе воззрилась на него, вернее, на его спину. Он нагнулся, сорвал цветок с поляны и, подойдя поближе, заткнул его ей за ухо. Когда пальцы Гисборна коснулись её щёки, Анна ощутила лёгкую, приятную дрожь. Сколько раз Робин прикасался к ней, она никогда не чувствовала такого же. С минуту Гай молча смотрел на Анну, потом сжал её руку в своей ладони. - Анна, я… я... - что он хочет сказать, почему колеблется? - Я… Внезапно он рухнул перед ней на колени и, подняв голову, прошептал, глядя в глаза: - Я пришел просить Вашей руки и сердца. Он пришел просить её руки и сердца, которое вдруг перестало биться в груди Анны.Он по-львиному жесток
Pov Гай Решив, что не надо сразу говорить Анне "приятные новости", Гай настоял на пешей прогулке,оттягивая время и собираясь с силами. Чтобы не раздражать её, он говорил и говорил с ней и, видя её доброту (пусть и немного натужную), Гисборн постепенно приходил в себя, пока не вспомнил слова шерифа, мгновенно вернувшие всё ту же боль на её, казалось, законное место - в его сердце. Анна... Как же Гай не хотел,как же боялся её потерять. Когда они проходили мимо цветочной поляны Гай, поддавшись внезапному порыву,сорвал цветок и, подойдя к Анне поближе, уместил ей его за ухо. Прикосновение к возлюбленной обожгло и придало ему сил и он, взяв Анну за руку, заговорил. - Анна, я... я... - но дальше Гисборн не мог произнести ни слова. Странным образом его колени вдруг подогнулись, а на плечи будто обрушилось небо, он рухнул на колени перед ней и, вскинув голову, смотря в самые дорогие и такие красивые глаза, прошептал: - Я пришёл просить Вашей руки и сердца.