Свой личный ад

Меч рассыпался тысячами кусочков в руках Эммы. Киллиан смог уловить это движение, превознемогая адскую боль во всем теле и черные пятна перед глазами. Сфокусировать внимание на чем-то становилось все труднее. Мир вокруг будто решил сыграть с капитаном злую шутку, то и дело шатаясь и расплываясь. Внезапно острая боль пронзила шею Киллиана, словно кто-то только что медленно прошелся остро заточенным клинком по ее коже. Мужчина издал непонятный гортанный звук от неожиданности. На миг в его голову, рассеивая туман внутри нее, закралась единственная ясная мысль: он вот-вот потеряет сознание от сильной боли. Но затем, словно снег на голову, свалилось осознание — он просто умирает. Киллиан четко услышал рыдания Эммы и ее тихое «нет», когда она подошла ближе. В последний раз Киллиан собрался с силами, все больше чувствуя, как они покидают его, и поднял веки, взглянув на нее. Вот она, его прекрасная Эмма. Образ Темной исчез, словно его и не было, возвращая ей светлые, свободно спадающие на плечи локоны и красную кожаную куртку. Перед Киллианом стояла женщина, в которую он когда-то безвозвратно влюбился. Женщина, которую он любит. Женщина, которой он причинил столько боли, в чем он до сих пор продолжает преуспевать. Да, он определенно заслуживает участи, которую получает. Киллиан потянулся к Эмме. Его удивило, сколько усилий у него заняло такое простое движение, как поднятие руки. Но он должен был. Должен был коснуться ее лица в последний раз. Пробежать рукой по мягким волосам, всегда пахнущих чем-то сладким, в последний раз. Заплаканное лицо Эммы вдруг резко скрыли появившиеся черные пятна, когда она коснулась его больного места на шее. И без того неутихающая боль запульсировала с новой энергией, забирая у Киллиана остатки сил. Рука, которая вот-вот должна была пройтись по волосам Эммы, ослабла, падая ей на плечо. Ноги задрожали, наконец переставая держать мужчину. На самом деле, это было чудом — что он до сих пор ровно стоял на земле. Прикрытые глаза окончательно закрылись. Киллиан почувствовал, что кто-то поддерживает его, обеспечивая мягкую посадку, но уже не помнил кто. Этот человек рыдал, непрестанно повторяя «нет». Должно быть, он был ему дорог. Все вокруг перестало казаться реальным. И в тот момент, когда, по его предположениям, он должен был коснуться земли, этого не произошло. Все закончилось. Боль и агония прекратились. Человек, бывший рядом, исчез. Все пропало, словно это был лишь дурной сон. Единственное, что осталось — это тихие всхлипы. Мужчина открыл глаза. Он стоял прямо над Эммой. Он абсолютно точно помнил, кто она такая, и поверить не мог, что недавно забыл, пусть даже на какую-то долю секунды. Эмма плакала взахлеб, прижимаясь… к нему самому. Сперва Киллиан не понял, что происходит. Он в панике осмотрелся по сторонам, оглядел свои вполне реалистичные руку и крюк, но не нашел ничего, что бы изменилось. Разве что больше не чувствовался прохладный воздух вечера или легкий ветерок, которые Киллиан ясно помнил. Все подобные ощущения исчезли. Мужчина обернулся к другим. Почему они молчат? Почему не успокаивают Эмму, что он здесь, что это все какой-то обман? Но они лишь стояли со скорбными выражениями на лицах, сочувствующе глядя на Эмму. Крокодил так и вовсе удалился неспешной походкой! Киллиан повернулся к Эмме, не в силах слушать или смотреть, как она убивается. — Эмма, милая, я здесь, — произнес он, приседая и намереваясь взять ее за плечи, прекращая ее муки, но его руки прошли насквозь — лишь только холодок пронзил ладонь от этого движения. Мужчина в ужасе отшатнулся. Осознание внезапно ударило его, словно нож в спину: он мертв. Но разве не должен был он отправиться в подземный мир? Неужели это то, как он выглядит? Пребывание в том же самом мире, только по ту сторону, где никто не знает о твоем присутствии? Его настоящее тело распласталось на земле. Эмма крепко вцепилась в него, поглаживая его неподвижное лицо, словно успокаивая, словно это еще имело смысл. Ее спина непрерывно дергалась из-за тяжелых всхлипов. — Кил-лиан, прос… прос-ти ме-ня, — ясно услышал мужчина тихую фразу, обрывающуюся почти на каждом слоге. Киллиан сидел рядом и был уверен, что пытка с применением колюще-режущих предметов причинила бы меньше боли. Он отчаянно пытался коснуться Эммы, успокоить, прижать к себе, крикнуть, что он рядом, но все было без толку. Он бессильно наблюдал за тем, как ее родители буквально отрывали ее от его собственного тела. Эмма отчаянно сопротивлялась, цепляясь в него. — Он умер, понимаете?! Умер!!! — вопила Эмма сквозь рыдания, сама не отдавая себе в том отчета. Каждое слово словно ножом вонзалось в сердце Киллиана. Слезы катились по его щекам, и он даже не пытался их остановить. Ему было плевать. Да, будь он жив, он бы сдерживая себя до последнего. Будь он жив. Но это было не так. И самый худший ад, который он мог иметь после смерти, он лицом к лицу встречал прямо сейчас. Он словно в тумане наблюдал за тем, как Мэри-Маргарет и Дэвид все же оторвали дочь от его тела, как прибыли сотрудники трупоперевозки с их носилками, как его самого укладывали на них. Все это время Эмма держала его руку. Она прижала ее к своему сердцу, как будто передавая свой жизненный пульс в его бездыханное тело. Взгляд женщины был прикован к лицу Киллиана, словно в ожидании получить хоть какую-то мимику. Но он лежал неподвижно. Кажется, слезы Эммы даже прекратили прибывать в этом бессмысленном ожидании. Это дало Киллиану возможность закрыть глаза и попытаться представить, что все это неправда. Это не могло быть правдой. Должно быть, это все было лишь дурным сном. Но новый приступ всхлипов заставил мужчину распахнуть глаза. Ничего не исчезло. Разве что теперь его тело было накрыто белой простыней или чем бы то ни было, и его явно начинали увозить. Это было слишком для Эммы. Киллиан заставил себя поднять глаза на нее. Она отчаянно цеплялась за его руку, словно за последнюю соломинку, не желая отпускать. Будто пока она держит его руку, что-то еще можно изменить, и все будет хорошо. Слезы вновь градом катились по ее щекам, размазывая тушь. Это было слишком и для Киллиана. Его сердце болезненно сжималось, лишая его кислорода. Его словно разрывало изнутри. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он подскочил к Эмме. — Свон! Эмма, услышь меня! Эмма, я рядом! Пожалуйста, не плачь, пожалуйста, увидь меня!!! — Киллиан кричал в бессилии, задыхаясь от собственных эмоций. Он отчаянно пытался схватить руку Эммы, ту, что все еще цеплялась за его настоящую руку, но тщетно. Он не мог коснуться нее, он не мог докричаться нее, и в итоге он просто пролетел через нее, приземляясь на темную траву. Не последовало никакой физической боли. Лишь душевная давила, рвала, мучила его. Он даже не почувствовал самой травы, которая, на самом деле, как он помнил, была довольно колючей, — руки проходили и сквозь нее тоже. Киллиан слышал рыдания Эммы позади него, увидел, как его собственная рука безвольно свисла на носилках около него: Эмме пришлось отпустить ее. Работники прошли сквозь него, вызывая неприятное ощущение, увозя его тело подальше. Киллиан не мог найти в себе силы обернуться. Он лишь слушал всхлипы Эммы, утешительные, ничего не значащие слова Мэри-Маргарет, и сам с трудом подавлял в себе рыдания, которые бы лишь сделали ему хуже. Он не сможет жить так. Он не сможет смотреть на страдания Эммы. Наблюдать за ней на своих собственных похоронах со стороны. Находиться рядом, не имея возможности коснуться ее. Если бы он раньше знал, что ад выглядит вот так… Он бы все равно пожертвовал собой. Эта мысль внезапно ударила его. Он собирался обречь на такие же мучения всю семью Эммы и оставить ее сиротой. Он заслужил это. Он никогда не простит себя за все ужасные слова, что он сказал ей, и все отвратительные вещи, что сделал, и что собирался сделать. Должно быть, это к лучшему. Эмма забудет его и найдет себе кого-нибудь, кто будет лучше него, никогда не оставит ее и не причинит боли. При этой мысли сердце Киллиана сжалось еще болезненней, но он упрямо мотнул головой, мысленно пытаясь убедить себя, что так будет лучше. Ей будет лучше без него, и со временем она это поймет. Следующие несколько часов Киллиан провел наблюдая за Эммой. О, как же больно это было. Но он твердо решил привыкнуть к этому новому состоянию. Он обязан. Теперь это то, как он живет, и как будет жить всегда. Почти сразу же после того, как его тело забрали, Эмма отмахнулась от всех родственников, и отправилась к себе домой. В дом, который изначально был предназначен для них обоих. Очевидно, эта мысль посетила и ее, потому что у порога она замерла. Эмма долго нерешительно смотрела на входную дверь с написанной на лице невыносимой болью, даже не подозревая, что по левую руку от нее стоит Киллиан, который на секунду забылся и попытался поймать ее ладонь правой рукой, но не нашел ее, вместо этого ощутив пронзительный холод. Ни один из них не знал, что их лица были одинаково искажены в этот момент. Эмма долго бродила по темным комнатам в доме, проводя рукой по пыльной мебели. Взгляд ее был пустым. Она не включила ни одной лампы. Вокруг царил полумрак, нарушаемый лишь светом фонарей, льющимся из окон. Киллиан невидимой тенью стоял в стороне, стараясь лишний раз не поднимать взгляда от пола, внимательно разглядывая каждую его деталь — лишь бы отвлечься. Мысленно он мрачно отметил, что держится довольно неплохо и продолжит так держаться, если будет избегать взглядов на Эмму. Тем временем ее небольшая экскурсия дошла до комнатки с телескопом. Эмма неспешно подошла к этому предмету, неуверенно прижимая глаз к краю, совсем как Киллиан недавно. Он отлично знал, что она сейчас видела. Он не мог забыть тот вид морской глади под звездным небом, освещаемой лишь бледной луной. Это было прекрасно. И судя по одинокой слезе, которая скатилась по щеке Эммы в момент созерцания этого вида, телескоп был поставлен именно на этом месте — и вообще поставлен — для него. Чтобы он мог любоваться морем, пока они счастливо жили бы вместе. Эмма поспешно отошла от телескопа. Пару минут она стояла, уставившись в одну точку в окне. Киллиана убивало то, что он видел ее такой и ничего не мог сделать. Он привык к тому, что, лишь завидев ее в печали или страданиях, он тут же успокаивал ее, возвращая ощущение уюта и спокойствия. Он сжимал ее в объятиях, даря легкий поцелуй в лоб, и они долго сидели, почти не шевелясь. Ему нравилось то, как он мог принести покой в ее душу такими простыми действиями, потому что это было что-то, чего она никогда не имела. Что-то внутри услужливо подсказало, что больше он уже никогда с ней так не посидит, и что она потеряла этот источник спокойствия и надежное плечо, которое он всегда был готов подставить. Киллиан подавил в себе эту мысль. Как бы он ни старался привыкнуть к новой «жизни», он все еще продолжал отрицать ее. Эмма опустилась на диван в гостиной. Ее взгляд был по-прежнему пуст и неподвижен. В один момент она нащупала что-то в заднем кармане. Женщина медленно вытянула оттуда кольцо на длинной цепочке. Его кольцо. — О, нет… — вырвалось у Киллиана. Эмма уставилась на кольцо. Выражение осознания постепенно заполняло ее лицо. Киллиан точно знал, о чем она думала: отдав ей кольцо, он словно отдал ей свою жизнь. И теперь, возможно, именно из-за этого, он погиб. Выражение внезапного понимания немедленно сменилось гримасой боли. Губы Эммы задрожали. Трясущимися руками она с трудом освободила кольцо от цепочки. Та свободно упала на мягкую поверхность ковра. Женщина принялась медленно крутить кольцо пальцами, расфокусированным взглядом наблюдая за своими движениями. Киллиан готов был поклясться, что она вспоминала все их обещания и планы о будущем. То, как счастливы они были, когда он отдавал ей кольцо. То, как счастливы они могли бы быть. Киллиан знал это, потому что сам об этом думал. И черт, почему это должно быть так больно? Все внутри него кричало оторвать взгляд от Эммы и вновь опустить его в пол, но это оказалось выше его сил. Вместо этого Киллиан и сам следил за трясущимися пальцами Эммы, медленно крутящими кольцо, чувствуя себя так, будто это его сердце сейчас на месте этого кольца. На какой-то момент, в очередной раз прокручивая кольцо, Эмма остановилась. Одним неуверенным движением ободок легко скользнул на безымянный палец женщины. Сердце Киллиана замерло. Она действительно хотела будущего с ним. Непрошеные слезы немедленно наполнили глаза Эммы. Она мотнула головой в попытке избавиться от них, но, увы, тщетно. Они продолжали прибывать, даже когда она поспешно стянула кольцо с пальца, зажимая в кулаке. В итоге женщина просто растянулась на диване, уткнувшись лицом в подушку, сотрясаясь в рыданиях, которые она была не в силах сдержать. Киллиан отчаянно хотел подойти и обнять ее, заверить, что все будет хорошо, но не мог. При этом зрелище он сам не смог сдержать слез. Снова. Как бы неприятно ему ни было, учитывая, что он всю жизнь считал это непозволительной роскошью для себя. Проявлением слабости. Сейчас ему было все равно. Боль разрывала его изнутри. Он не мог передать, что он чувствует. Все, что он мог — видеть и слушать его разбитую Эмму, которая страдает из-за него. Когда-то давно он дал себе обещание защищать эту женщину от любого вида боли и вреда, и уж тем более никогда не сметь причинять их ей самому. До недавнего времени он четко придерживался этого, как своего главного закона. Но затем все резко изменилось и все, чем он занимался последние несколько месяцев — это причинял ей боль и страдания. И Киллиан вряд ли сможет описать, как этот факт уничтожает его самого изнутри. Но тем не менее, эта женщина продолжала его любить. И Киллиан смотрел, но не мог поверить, как сильно она его любила. Он и подумать не мог, что столько значил для нее. Забавно, пару лет назад он даже и не подумал бы, что когда-нибудь будет вообще важен для нее. А не так давно — что будет важен настолько сильно. Он всегда боялся, что все это не по-настоящему и ненадолго, как бы глупо это ни звучало. Но факт был в том, что несмотря на все ужасные вещи, что он ей сделал, Эмма продолжала любить его. Киллиан знал, что он больше не мог успокоить Эмму, как он это делал обычно, но даже так он не мог позволить ей страдать одной. Он подошел поближе на нетвердо стоящих ногах и рухнул на колени рядом с ней. Оперевшись локтями о диван, мужчина спрятал лицо в ладонях, находясь всего в паре сантиметрах от головы Эммы, которая не могла остановить поток слез, сжавшись в комочек и уткнувшись в подушку. — Я не стою твоих страданий, Свон… Так он и сидел до утра. Лишь к тому времени Эмма успокоилась, да и то потому, что, кажется, все слезы просто-напросто закончились. Женщина просто перевернулась на спину, пустым и болезненным взглядом уставившись в потолок. Ее руки прижимали кольцо Киллиана к сердцу. И честно говоря, ему, сидящему прямо около нее, не стало ничуть легче. Это была длинная и ужасная ночь. Киллиан все еще сидел на коленях, неосязаемыми, успокаивающими движениями гладя Эмму по голове. Кончики пальцев то и дело проходили насквозь, заставляя сердце Киллиана, уже, кажется, успевшего забыться, с силой сжиматься в маленький и жалкий комок. Однако в один момент, после часов неподвижности, Эмма повернула лицо направо — в сторону Киллиана. Сердце мужчины замерло на мгновение, но все его надежды были тут же разбиты, когда женщина села на диване. Выражение ее лица, ничего не выражающее последние несколько часов, сменилось. На нем отразилось непонимание и недоумение. Она словно что-то внезапно осознала. В один миг Эмма соскочила с дивана, тут же пошатнувшись на плохо держащих ногах. Не обращая на это внимания, она поспешила на улицу. Лишь дверь с легким щелчком закрылась за ней. Не совсем понимая, что происходит, Киллиан поспешил за Эммой. Все, о чем он молил — чтобы она не наделала глупостей. Чем она, видимо, и занималась, ибо направлялась прямиком в лавку Голда. Неуверенным шагом, постоянно прислушиваясь к чему-то, но направлялась. Довольно легко попав в лавку, Эмма еще долго стояла внутри, оперевшись о стол Крокодила, чуть ли не целиком заставленный разным барахлом. Киллиан ясно помнил стойкий запах пыли, являющийся неотъемлемой частью этого магазинчика. Сейчас он его не чувствовал, но не сомневался, что тот никуда не делся. Эмма несколько раз порывалась пойти в соседнюю комнату или пошарить вокруг, но каждый раз останавливала себя в нерешительности. Киллиан не мог сказать, что происходит, но был почти уверен, что Эмма надеется, что ее догадки ошибочны и потому боится их проверять. Или же наоборот — опасается, что-то, на что она надеется, окажется ложью. Не прошло и получаса, как дверь антикварного магазина распахнулась под звон колокольчиков, и внутрь неспешной походкой ступил не кто иной, как Крокодил. Киллиан молча стиснул зубы. Ему это совсем не нравилось. — Это вам не какая-нибудь библиотека, мисс Свон, это мой магазин, — было первое, что старик сказал. — И если табличка не говорит «открыто» — вы не приглашены. Киллиана пронзило острое желание ударить его по его самодовольной роже. Он не имел никакого права так разговаривать с Эммой. Тем более когда она в таком состоянии. — Я думаю, я была приглашена… — пробормотала Эмма. Ее голос был тихим. Слишком тихим, чтобы заметить интонацию. — Я слышу шепот. Это кинжал. Он взывает ко мне. Голд обошел вокруг нее, становясь за прилавок. Он чуть не прошел сквозь Киллиана, но последний успел вовремя увернуться, не горя желанием испытывать что-то подобное. — Ты расстроена, тебе показалось, — нагло соврал ростовщик. — Это не так. Кинжал у тебя, не так ли? Голд поколебался секунду. Затем он нагнулся и достал из одного из ящиков плотную темно-зеленую ткань, обернутую вокруг продолговатого предмета. Затем легким движением руки Крокодил вытянул оттуда кинжал, положив его на стол, демонстрируя Эмме. Киллиан, как и Эмма, замер с открытым ртом: на кинжале четко виднелось выгравированное «Румпельштильцхен». — Ты — Темный… — пробормотала Эмма упавшим голосом. Она выглядела абсолютно разбитой. — Я рассчитывал сохранить это в секрете. Не ожидал, что ты услышишь кинжал. Хотя, если подумать, большинство бывших Темных мертвы. Это имеет смысл. — Как это возможно? Дальше последовал длинный и увлекательный рассказ о том, как наш умный Крокодил опять всех перехитрил. У Киллиана чесался кулак. Ярость пылала внутри него. Он умер ради ничего! Все, что он сделал — это помог этому старикану вернуть себе былой статус. Возникла острая необходимость схватить этот чертов кинжал и воткнуть его ровно в сердце Крокодила. — Что б ты горел в аду… — процедил Киллиан, сжимая пальцы на целой руке в кулак до боли. Очевидно, Эмма сейчас чувствовала себя похожим образом. — Крюк пожертвовал собой, и ты отнял это у него, ты… — яростно прошипела она, резко протягивая руку к Голду, черт знает в каких намерениях. Но все, что было необходимо сделать тому, чтобы остановить ее — это вскинуть свою. — Ты действительно думаешь, что сможешь навредить мне? У меня теперь есть соединенная сила всех когда-либо существовавших Темных. Включая тебя. В его голосе слышалось явное удовольствие. Киллиан словно смог почувствовать боль Эммы. Ей продолжали наносить удары, когда казалось бы, предыдущий был уже чересчур. Она сможет выдержать это, сможет пережить, Киллиан знал это. Она сильная. Но это не отменяло все страдания, через которые ей придется пройти перед этим. Все те разы, когда она будет ломаться вновь и вновь, прежде чем снова восстанавливаться. Киллиану стало не по себе от очередного осознания того, что причина всему этому — он. — Ты нашел лазейку. Предал нас всех. Снова… — Это то, что я делаю. Это то, кем я являюсь. Киллиану абсолютно не нравился расклад вещей. Крокодил намного сильнее Эммы, а она не в себе. Мужчина хотел крикнуть ей убираться отсюда, не лезть в напрасный бой, хотел встать между ней и Голдом, заслоняя ее своей спиной, но не мог. Она была одна. И если этот гад что-то сделает с ней, все, что Киллиан сможет сделать — это беспомощно наблюдать, не в силах защитить ее. Но, к счастью, Эмма не намеревалась делать глупостей. Она выпрямилась. — Что ж, Темный… — Она намеренно выделила последнее слово. — Теперь, когда у тебя вновь есть твоя сила, ты сделаешь кое-что для меня. — И с чего это мне делать что-либо для тебя? — В голосе старика прозвучала неприкрытая усмешка. — Потому что у меня все еще есть магия, — с напором ответила Эмма. — И я готова поспорить, что могу добраться до Белль и рассказать ей все до того, как ты убьешь меня. — Не испытывай меня, — с улыбкой произнес ростовщик, словно какой-то маленький ребенок сейчас стоял перед ним, угрожая. — Не испытывай меня, — парировала Свон. Ее голос был твердым и решительным. Киллиану абсолютно это не нравилось. Ему не нравилось то, что задумала Эмма. Ему не нравилось то, что она угрожала рассказать все Белль, совсем как он недавно. Судя по его опыту, он мог сказать, что ничем хорошим это не обернется. Эммой управляет злость и ярость. Она помогает ей держаться твердо. Киллиан хорошо знал это состояние. И он опасался за нее. Ее срочно нужно было спасать. Вот только кому, если его не было рядом. Очередное отчаяние от своей беспомощности охватило Киллиана. — Ты действительно готов рискнуть, что она снова узнает, какой человек ты на самом деле? — продолжала Эмма. Улыбка не сползала с лица Крокодила, вот только на этот раз она была для прикрытия. Он действительно опасался того, что могло случиться. Поколебавшись какое-то время, он все же поднял глаза, спросив: — Что вам нужно, мисс Свон? Улыбка, которая совсем не понравилась Киллиану, скользнула по губам Эммы. — Ты откроешь портал в подземный мир для меня. Внутри Киллиана будто что-то оборвалось. Нет, ему должно быть послышалось. — Намереваешься вернуть своего возлюбленного? — усмехнулся Голд. — И чья же душа удостоится чести остаться там в обмен на его? — Ничья. Я собираюсь разделить свое сердце. Я поделюсь с ним частью своей жизни. — Ее голос все еще был твердым. Боль куда-то исчезла, уступая место надежде. Напрасной надежде. — Нет, Эмма, это не сработает! Ты слышишь меня?! — вырвалось у Киллиана. Это означало, что подземный мир все же существует. Но он не там, он здесь. Эмма не найдет его в подземном мире. Она лишь отправляется на смертельную миссию: в том месте куча людей, которые несомненно хотят вернуться назад. Все, что им будет нужно сделать — это убить Эмму, единственную живую душу в том аду. Она окажется легкой мишенью для миллиона отчаявшихся мертвецов. Киллиан не заслуживал того, чтобы Эмма отправилась в этот ад ради него. Он не заслуживал части ее сердца и даже будь он в подземном мире — не принял бы ее. Он умер, зная, что Эмме больше не придется иметь с ним дела. Он не заслуживал бы больше находиться рядом с ней, не то, что отнимать у нее часть сердца. Тем не менее, Киллиан был поражен до глубины души тем, как далеко эта женщина была готова пойти ради его жалкой души. Он никогда не имел человека, который настолько любил бы его. Или любил бы вообще. И даже этого он потерял. — План годный, если он сработает, — насмешливо прокомментировал Голд. — Что это должно значить? — Это значит, что для того, чтобы разделить с кем-то сердце, вы с ним должны быть Истинной Любовью. И даже тогда это не всегда получается. Меньше пятидесяти процентов. Почему ты так уверена, что это относится к тебе и Крюку? — Потому что я знаю, — непреклонно ответила Эмма. Эти слова одновременно вознесли Киллиана до небес и сбросили его оттуда на землю. То, что Эмма настолько верила в их любовь, трогало его до глубины души, но одновременно приносило невыносимые страдания. Какой в этом смысл, если все это потеряно навсегда? Даже будь сказанное Эммой правдой, все это было бесполезно: она не найдет его в подземном мире. Уверенной походкой Эмма направилась к выходу из магазинчика. Все, что Киллиан мог сделать — это смотреть ей вслед, наблюдая за тем, как ее силуэт исчезает за дверью. Он был лишен дара речи. Он не мог даже думать — так ошарашен он был. Сильная боль — настолько сильная, что стала физической, — пульсировала через Киллиана. Мужчина ясно чувствовал, как его всего трясло мелкой дрожью. Опомнившись через какое-то время, беря все свои остатки сил и мужества в руки, Киллиан с трудом отодвинул все свои эмоции в сторону, заставляя себя двигаться. Нетвердой походкой мужчина направился к двери, но внезапно был остановлен насмешливым голосом позади него. — Можешь не стараться. Ты ничего не можешь сделать, чтобы остановить ее. Киллиан обернулся в шоке, но лавка уже была пуста. Осознание ударило слишком внезапно: Голд мог видеть его! Он знал, что случилось с ним! Крокодил прекрасно знал, что он не в подземном мире. Возможно, причиной тому, что Киллиан остался на земле, а не отправился в преисподнюю, был как раз Голд и его манипуляции с Экскалибуром и Тьмой. Весь этот перенос ее в кинжал мог сбить весь процесс и оставить его здесь в призрачной оболочке. А возможно, это было планом этого старикана с самого начала. Фактом было то, что он явно знал, что Киллиан был здесь и мог видеть его. Более того — Голд знал, что он все это время стоял рядом с Эммой, но ничего не сказал ей. Теперь все стало куда яснее. Легкое согласие Голда на помощь ей обрела некий смысл. Он заводил Эмму в ловушку. Он заманивал ее в подземный мир ради своих коварных планов! Каких? Вернуть Нила в обмен на жизнь Эммы? Возможно. Киллиан сорвался с места, вылетая через стену на улицу и несясь в неопределенном направлении. Полдня он провел бегая по всему городу, выискивая Крокодила. К несчастью, его нигде не было. Тогда он отправился на поиски Эммы, но ее тоже оказалось непросто найти. В итоге, поздно вечером, он обнаружил ее с Реджиной, когда они покидали ее склеп. У Эммы был каменный взгляд, руки ее были плотно сжаты в кулаки, а щеки были еще влажными от недавних слез. Реджина шла позади, сочувствующим взглядом смотря женщине в спину. Должно быть, они только что оставили его тело в склепе. Киллиан на секунду замер. Чувство дикого страха и волнения, преследующие его последние несколько часов во время поисков, резко сменилось знакомой болью. Он никогда не привыкнет видеть Эмму в таком состоянии. Помотав головой, мужчина последовал за ней и Реджиной, и в итоге они пришли к тому же месту, где часа двадцать три назад он погиб, пожертвовав собой. К удивлению мужчины, там уже собрались Мэри-Маргарет, Дэвид, Робин и даже Генри и Голд. Эмма и Реджина молча присоединились к группе. Осознание сковало Киллиана. Он задрал голову к небу. Посреди него, иногда скрываемая тучами, сияла полная луна. Они собирались отправляться сейчас. Они все. Даже малец Генри. Даже Реджина! Они все добровольно отправлялись в самый ад ради него. Лишь сейчас Киллиан осознал, что они все успели стать и его семьей. — Ты… — прошипел он. Мужчина направился прямиком к Голду, вставая чуть ли не вплотную к нему. — Ты не посмеешь. Скажи им, что я здесь! Ты не можешь обречь их на это, ты не можешь отправить их всех в подземный мир! Но старик лишь стоял, опустив голову и осматривая помятую траву под собой. — Ты всего лишь жалкий и алчный старикан! Неужели ты действительно готов разрушить столько жизней ради собственной выгоды? — выплюнул Крюк. Губы Голда дрогнули в слабой улыбке. Он поднял взгляд, уставившись прямо в глаза Киллиана. — Давай, — послышался голос Эммы позади. Голд демонстративно вытащил кинжал и, не сводя глаз с Киллиана, порезал свою руку. Затем его выражение лица моментально сменилось на спокойное и неуверенное. Он обернулся к Эмме, невольно проведя рукой сквозь Киллиана, от чего та часть его тела на мгновение словно оледенела. — Ах ты тварь… Не сдержавшись, мужчина с громким рыком набросился на Голда с крюком, но, разумеется, просто пролетел сквозь него, едва устояв на ногах. Он тяжело дышал. Его разум заволокла ярость и страх. — Ты уверена в этом? — невинным голосом спросил Голд. — Давай, — уверенно повторила Эмма. — Нет… — Киллиан подскочил к женщине. — Эмма, ты должна услышать меня, я знаю ты можешь! Он заманивает вас в ловушку, Свон! Эмма, пожалуйста!!! Эмма, я здесь! Его голос сорвался на последнем слове. Он увидел, как Голд сжал руку в кулак, и его кровь капля за каплей потекла в гладкую воду озера. В глазах Киллиана все это замедлилось, каждая капля, плюхающаяся в озеро, словно резкими ударами била его ножом в сердце снова и снова. Он и не осознавал, как непрестанно повторяет «нет, нет, нет» дрожащим голосом, задыхаясь. По поверхности воды прошлась легкая рябь. Несколько минут ничего не происходило, и Киллиан замер в мучительном ожидании. В его голове минуты растянулись в долгие часы. На какой-то момент он почувствовал облегчение, успев поверить, что ничего не сработает, но в ту же самую секунду накатил туман, из которого появилась знакомая ему лодка с человеком, укутанным в темный плащ, на ней. Страх, какого он не испытывал раньше, сковал сердце Киллиана. Он пробежал сквозь все его тело, вызывая новый приступ дрожи. Словно в тумане он видел, как Эмма обернулась к родителям, а те кивнули ей. Ноги мужчины внезапно подкосились, из-за чего он упал на колени. Первый шаг Эммы в сторону озера словно пробудил его, разрывая хрупкую нить между трезвостью и отчаянием. Киллиан вскочил на ноги, подбегая к Эмме, спотыкаясь. Он кричал, он пытался схватить ее, остановить ее, но она лишь прошла сквозь него, направляясь к озеру. Леденящий холод резко прошел сквозь Киллиана, лишь удваивая все его эмоции, доводя его до грани безумия. Не отдавая себе отчета в своих действиях, Он бросился за Эммой, пытаясь удержать. Но черт, его руки были неосязаемы для нее. Слезы вновь застлали его глаза, мешая четко видеть, что раздражало его еще больше, чем невозможность остановить Свон. Голос срывался при каждом громком «Эмма!!!». В итоге Киллиан споткнулся, растянувшись на земле, пока Реджина, Робин и Голд проходили сквозь него, следуя за Эммой. Киллиан пытался подняться, броситься за ними в озеро, где он, очевидно, пойдет под воду, отправиться вместе с ними в подземный мир. Но все его тело било крупной дрожью, ноги и руки отказывались подчиняться, его словно прибыло к земле. Мужчина обессиленно приподнялся на локтях, наблюдая за тем, как вся его семья идет по поверхности воды. Он задыхался, он не мог дышать. — Что б ты сдох, Крокодил!!! — злобно выкрикнул он, не узнавая свой собственный голос. — Что б ты остался в том мире навсегда!!! Но, все, что он услышал в ответ, были полные надежды слова Эммы: — Крюк… Я найду тебя. Я всегда найду тебя. Невыносимая боль прошла по телу мужчины. Она не найдет. И либо она останется там навсегда, либо вернется сюда совершенно уничтоженной, неспособной жить дальше. И она никогда не узнает, что он все это время был рядом с ней. Киллиан хотел умереть и не чувствовать этой боли. Его состояние говорило ему о том, что он уже на грани смерти. Но затем к нему пришло осознание: он уже мертв. Луна была по-странному яркой этой ночью. Она лениво выглядывала из-за темных облаков, освещая поляну, на которой, сотрясаясь, скорчился призрачный мужчина, беспрестанно шепчущий «Свон… Нет… Пожалуйста…» в пустоту, и озеро, по которому неспешно плыла лодка с людьми, постепенно исчезая в волшебной дымке.