Одиночество и талант

Ярко-синяя дверь была приоткрыта. Сильвия хотела было пройти мимо, но что-то остановило ее. Мало кто вечерами в Камазене не запирал дом. Сильвия ощутила смутное беспокойство. Вдруг кому-то требовалась помощь? Замерев, она прислушалась. Из дома пока не доносилось ни звука. Взгляд Сильвии скользил по двери. Замок был нетронут, на пороге не было видно ничьих следов. — Есть здесь кто-нибудь? — спросила Сильвия, заглянув внутрь. Никто не ответил ей, но девушка переступила порог. Небольшая полутемная комната встретила ее теплом. Вся мебель стояла на своих местах, на каминной полке виднелась ваза со свежими цветами. Сильвия вдруг почувствовала себя неуютно — она вторглась в дом, пусть даже и вела ее тревога за жителей. Девушка развернулась, возвращаясь назад, как услышала шаги. Сильвия не успела покинуть дом, когда до нее донесся мелодичный голос: — Добрый вечер. Я очень рада тебя здесь видеть. Сильвия, вздрогнув от неожиданности, медленно обернулась. В голосе почудилось нечто странное, хотя она не уловила никакой угрозы. У камина стояла темноволосая девушка, примерно ее возраста, приветливо улыбаясь. Сильвия поздоровалась в ответ. Что-то до сих пор казалось ей странным. Обращение на «ты», неестественное радушие в голосе. Она не чувствовала угрозы, будучи вооруженной, но ощущение неправильности происходящего неожиданно проснулось. — Я уже ухожу, — улыбнулась Сильвия, извиняясь за свое вторжение. — Я думала, у вас что-то случилось. Здесь она вполне могла стать нарушительницей спокойствия. Мало ли, почему хозяйка дома не закрыла дверь. Короткую паузу нарушил все тот же ровный голос: — Ты голодна? — Нет, спасибо, — мягко ответила Сильвия. Ей показалось, что сквозь тепло дома проступает тоска, скрытая в мягком ковре, в цветочных бутонах, в кружевных занавесках. Страшно не было, но в глубине сердца Сильвии просыпалась печаль. Не ее собственная, чужая. Она тщательно пряталась в углах этого дома, боялась, что ее обнаружат, но скрыться до конца не могла. — Я умею готовить омлет, — продолжала незнакомка, — и десерт. Жарить кроликов и перепелов. Тушить свинину, печь блинчики. Очень вкусно. Варить кофе и печь большой сливочный торт. Сильвия замерла. Тоска прокралась в ее сердце, заскребла когтями горло. Она хотела помочь, но не знала, как. Она не знала, почему незнакомка говорила все это ей. Твердила явно заученные фразы той, кого видела впервые. — Как ваше имя? — спросила Сильвия. Она по-прежнему стояла на пороге. У нее не было права зайти, но и покинуть дом казалось невозможным. Не чары держали ее, печаль. Чужая печаль и собственное желание помочь. — Альбертина, — ответили ей. Альбертина. Перезвон колокольчиков, шелест ручья. Вот что напомнил Сильвии этот голос. — Очень приятно, — произнесла Сильвия. Своего имени она назвать не могла. Да и нужды в этом не было. — Скоро ужин, — сказала Альбертина. — Мне жаль, но я не могу остаться, — покачала головой Сильвия. — Очень жаль, — в голосе Альбертины не слышалось ни грусти, ни разочарования. Все тот же хрустальный перезвон колокольчиков. В этот момент Сильвия поняла, что помощь ее бесполезна. Она не могла разгадать загадку Альбертины и не имела права. Даже будучи наследницей престола этой страны. — Мне нужно идти, — вновь извинилась Сильвия. — Простите за беспокойство. — Я провожу тебя, — неожиданно отозвалась Альбертина, и начала подходить к двери. Глядя на нее, Сильвия потеряла дар речи. Пока девушка приближалась к свету, можно было ясней разглядеть ее гладкую, отполированную кожу, ее лицо, напоминающее маску из слоновой кости. Альбертина протянула руку, и Сильвия увидела россыпь мелких гвоздиков вокруг ее запястья. В этот момент все стало ясным. Почти совершенное творение науки. Родная сестра роботов из мастерской дворца, но призванная… Не сражаться, а хранить уют? Смиренно внимать чужим печалям и радостям? Или, может, беречь сон? Сильвия вдруг ощутила жгучий стыд, прикоснувшись к чужой тайне. — Простите меня, — тихо сказала она, готовясь покинуть дом. За спиной ее вдруг послышался тихий вскрик и стук оброненных на землю вещей. — Изабелла, — напевно произнесла Альбертина. Сильвия обернулась. У крыльца стояла другая девушка, судорожно прижимая руки к груди. Ее лицо побелело, губы мелко тряслись. Сильвия ощутила ее страх. — Пожалуйста, — прошептала Изабелла, не сводя глаз со шпаги на поясе Сильвии, — пожалуйста, не отнимайте ее у меня. Сильвия осторожно подняла упавшую корзинку, и, протянув ее девушке, тихо ответила: — Не отниму. Изабелла смотрела на нее полными слез глазами. — Я вам все объясню, — сбивчиво шептала она. — Если надо, мы утром покинем Хардланд, только не отнимайте ее. Она не сделала ничего плохого. — Не плачь, Изабелла, — послышалось с порога. — Не плачь. От этих слов слезы потекли по щекам Изабеллы сильнее. Сильвия шагнула к ней и мягко обняла, как старую подругу. — Она останется с вами, — прошептала она, — я не причиню вам обеим вреда, обещаю. Изабелла плакала, уткнувшись в плечо Сильвии, а та осторожно гладила ее по спине. Чужое горе и страх потери были столь остры, что ей всем сердцем хотелось защитить эту девушку. — Альбертина, вернись в дом, пожалуйста. Я скоро приду, — проговорила Изабелла, приподняв голову. Позади послышались отдаляющиеся шаги, но Сильвия не стала оборачиваться. Изабелла же не сводила глаз с двери, пока Альбертина не ушла. Постепенно она перестала плакать, и Сильвия отпустила ее. — Я все объясню, — повторила Изабелла, все еще глядя на Сильвию с опаской. Та хотела было сказать, что объяснений не нужно, но не стала. Она желала услышать эту историю, так же, как и Изабелла желала быть услышанной. — Пойдемте в дом, — тихо сказала Сильвия и повторила, — я не причиню вам вреда. Изабелла взглянула на нее. В глазах девушки промелькнула надежда. Сжав покрепче ручку корзинки, она поднялась на крыльцо. Сильвия вошла в дом вслед за ней. В маленькой гостиной вновь царила тишина. Тоска по-прежнему пряталась в углах дома, но столь умело, что не каждый мог это понять. Сильвии захотелось, чтобы та однажды покинула это место, развеялась в воздухе, исчезнув без следа. — Мой отец был механиком, — негромко начала Изабелла, когда они сели за стол. — У него были золотые руки. Он научил меня всему. Сильвия слушала девушку, и в ее воображении невольно рождались картины. Где-то в глубине дома, а может, в подвале, пряталась мастерская. С большим столом, шлифовальным станком и рядами инструментов в идеальном порядке — почему-то Сильвия думала, что должно быть именно так. — Я долго не могла оправиться после смерти отца, — продолжила Изабелла. — Заперлась здесь, и ни с кем не могла разговаривать. Отца очень любили соседи, но до меня им не было никакого дела. Может, это и к лучшему — обо мне не судачили, когда я создала Альбертину. Голос девушки дрогнул, когда она назвала свою подругу по имени. Даже сама Сильвия не могла назвать ту творением Изабеллы, ее созданием, вещью. — Я вложила в нее всю свою душу, — прошептала Изабелла, — научила всему, чему только смогла. Я не выжила из ума, и понимаю, что однажды мне придется общаться с другими людьми, но я не могу ее потерять. Я не хочу, чтобы однажды толпа разрушила ту, кого я создала с любовью. Я не хочу предать талант моего отца, даже по глупой случайности. — Я сохраню все в тайне, — ответила Сильвия. — Я пришла к вам не с обыском, я просто шла мимо. — Почему… вы все же зашли ко мне? — Я заметила приоткрытую дверь и подумала, что что-то случилось. — И вы даже не испугались? — Я не увидела и не почувствовала того, чего можно бояться. — Зато я испугалась. Сильвия протянула руку, и осторожно накрыла ладонь Изабеллы своей. Пальцы девушки еще дрожали, но страх ее притуплялся. Сильвия подумала о бессонных ночах, о желтых отсветах лампы, об увеличительном стекле, в которое долго вглядываются, чтобы увидеть поломку. О звенящих колокольчиках, о механических руках, льющих сироп на кексы. О даре и памяти, которыми нельзя пренебрегать. Она должна была сейчас уйти, попрощавшись и плотно прикрыв за собой ярко-синюю дверь; оставив Изабеллу и Альбертину в их маленьком одиноком мире, до тех пор, пока девушка не решит вернуться к прежней жизни. Но Сильвия хотела помочь. И она поняла как — образ мастерской подсказал ей. Сильвия не сомневалась, что решение окажется верным. — У вас есть перо и бумага? — спросила она. Изабелла настороженно взглянула на Сильвию, но кивнула. — Сейчас принесу. На мгновение Сильвии показалось, что та не вернется: когда чувствуешь угрозу самому дорогому, нелегко принять помощь от незнакомца. Но Изабелла снова появилась в гостиной и поставила перед Сильвией нужные вещи. Та, окунув перо в чернила, склонилась над бумагой, выводя имя и адрес. Изабелла следила за ней с тревогой. — Профессор Сен-Жермен преподает в Королевской Академии. Обратитесь к нему, если вам что-то понадобится. Он вас примет. — Профессор Сен-Жермен? .. — изумленно проговорила Изабелла. Конечно, она много раз слышала это имя. — Да, — ответила Сильвия. — Он примет вас, обещаю. Изабелла смотрела на нее, словно до сих пор не могла поверить возможному счастью. И Сильвии еще сильнее захотелось, чтобы та согласилась на ее предложение. — Нужно беречь, что нам дорого, — сказала она, — и талант никогда не стоит зарывать в землю.