Я люблю тебя больше солнца

Рейчел двадцать два года. У нее есть своя маленькая галерея в Сохо, небольшая квартирка там же и дар Дельфийского оракула. Рейчел очень много рисует, бывает, не смыкая глаз по трое суток подряд, не останавливается, утирает рукой пот со лба, пачкается краской и продолжает рисовать. С ее холстов до ужаса реалистично смотрят одни и те же зелено-золотые глаза. Где-то смеются, где-то суровы, как будто упрекают Рейчел в чем-то: «хватит нас рисовать!» Но Дэр упорно продолжает, не обращая внимания на то, что на ее мобильнике тридцать шесть пропущенных от отца. Аполлон качает головой, поджимает губы и, без усилий поднимая рыжеволосую на руки, относит на кровать. Рейчел спит так крепко, что даже не чувствует смену локации и не просыпается. Аполлон идет на маленькую, но уютную кухоньку, одним щелчком пальцев делает себе кофе и садится на стул, глядя в окно. Где-то воет собака, на соседней улице громко смеются какие-то пьяные подростки. Он живет так долго, что все эти человеческие заботы его не интересуют. Каждый век похож на другой, люди одинаковые, меняется лишь оболочка. И Аполлон давно сделал вывод, что его мало, что может заинтересовать в этом безвкусном, аляповатом и, похожем на полотна современных художников, мире. А потом появилась Рейчел Элизабет Дэр. Бог никогда не отрицал, что влюбчив. Кажется, в количестве детей, он уступал только Гермесу. Тем не менее, всех полукровок он знал, старался признавать, иногда испытывал сожаления, что не может являться к полубогам чаще, чем позволено. Но Рейчел не была полубогом. И она не была человеком. Она была Дельфийским оракулом. Закон не распространялся на рыжеволосую. Сначала, Аполлон приходил к девушке просто так. Иногда делал им «божественный» кофе, разговаривал с Дэр, рассказывал ей о прошедших эпохах. Она внимательно слушала, улыбалась и заправляла кудрявые медные пряди за ухо. И Аполлону это нравилось. А Рейчел не заметила, как влюбилась в греческого бога. Девушка прекрасно знала, что он знает, что она чувствовала. Да, и скрывать от бога что-либо было сложно. Но, когда Аполлон первый раз поцеловал ее, словно переливая в нее тепло миллиарда маленьких солнц, рыжая поняла, что упала в омут с головой. Дэр никогда особенно не дружила с мозгом, но встречаться с богом? Зевс Всемогущий! Встречаться! Просыпаться от теплых лучей на коже, понимая, что на тебя просто напросто смотрят. Шептать только одно имя, прикрывая глаза, задыхаясь, царапая смуглые гладкие плечи до золотистого ихора на них. Понимать, что это все заведомо обречено, но жить моментами. - А если я захочу уйти? – как-то спросила Дэр, до боли закусив губу. - Тебя я не стану удерживать, - бог грустно улыбнулся. – Кого угодно, но не тебя. - То есть, ты просто отпустишь? – сердце на секунду остановило свой бег, но тут же забилось быстрее прежнего. - Ты уйдешь в любом случае, - Аполлон задумчиво провел теплыми пальцами по щеке девушки. – Мы оба это знаем. Рейчел все понимала. Бог никогда не смог бы подарить ей семью, не смог бы растить и воспитывать их детей. Но и она не сможет найти себе мужчину, который хоть в чем-то был бы похож на сына Зевса. Дэр поставила планку слишком высоко. И ни одному смертному теперь было невозможно дотянуться до нее. Когда Коннор Стоул из домика Гермеса начал за ней ухаживать, охапками даря цветы, Оракул лишь улыбалась, ставя растения в воду. Это было мило. Но, когда под покровом ночи она прижималась к сильной загорелой груди, чувствовала, как стучит бессмертное сердце, качая жидкое золото по венам, она не думала ни о ком кроме него. Солнце невозможно заменить лампой. И Аполлона невозможно было заменить никем. Рейчел никогда не заглядывала в свое будущее. Она боялась увидеть там скорую смерть или человека, в которого превращаться не хочет, но превратится. Однако после начала отношений с богом солнца, соблазн был настолько велик, что Дэр просто боялась засыпать, чтобы желанное не приснилось ей. Она знала, что не увидит там ничего хорошего. Знала, что нужно поступить как ее предшественница Кассандра* и отвергнуть Аполлона, чтобы не было так мучительно больно потом. Но не могла. Не хотела и не желала. Иногда рядом с Аполлоном Рейчел чувствовала себя ребенком. Он выглядел как молодой парень, только что сошедший с обложки модного журнала или с подиума. Только его глаза, невообразимого цвета, казавшиеся девушке цвета молодого белого вина, выдавали его долгую жизнь. Когда он смотрел на улицу, на людей, на мир вокруг, на его красивом лице, с четко очерченными скулами и изгибом бровей, читалась смертельная скука. Когда он смотрел на рыжую художницу, его глаза начинали светиться нежностью и любовью. И Рейчел видела это. Точно-точно. Дочери Афродиты по большей части были куклами. Да, красивые. Да, талантливые в плане отношений. Но пустыми и глупыми. Поэтому, когда по Лагерю прокатился слушок, что Оракул – «подстилка бога», первыми, кто начал обсуждать и мыть Дэр кости, были эти милые существа, дочери богини любви. Рейчел делала гордый вид, проходя мимо сплетниц, раздраженный вид, когда шла мимо громко гогочущих сыновей Ареса, смущенный и стыдливый вид, когда подходила к друзьям. Они не верили в «слухи». Они верили тому, что говорит Рейчел. Когда же на следующий день после распространения сплетни, весь домик Афродиты проснулся без волос на голове, которые волшебным образом куда-то пропали, все списали это на приколы Стоуллов с составом шампуня, принадлежащего детям богини любви. Лишь Рейчел поняла все сразу, и на сердце потеплело: он видел. Он защищает. А еще догадались Пайпер, волосы которой были в порядке, Аннабет, Перси и Джейсон с Лео. И тогда пришлось рассказать полубогам о том, как такие как они появляются на свет. Как обычная человеческая девушка влюбляется в бога. Как бог становится для нее всем, отвечая на чувства в полном размере. И если парни поняли или сделали вид, что поняли, Аннабет покачала головой, но поддержала, то Пайпер решительно сложила руки на груди и вышла. И Рейчел знала, что дочь Афродиты была права. Ничего хорошего от таких союзов не выходит. Он пришел к ней вечером следующего дня, когда ярко-оранжевое солнце медленно закатывалось за горизонт, уступая место ночи. Нашел ее на ромашковом поле, читающую книгу, рассеянную и несчастную. Она положила свои ледяные ладони ему на лицо, притягивая к себе, целуя тем самым горьким полынным поцелуем, когда хотят сказать больше, чем выдержит их сердце. Он уложил ее на мягкую траву, согревая, пытаясь зажечь в ней то самое пламя, которое начал гасить, когда решил снова полюбить смертную. Но Рейчел догорала. Мучительно опускаясь пеплом на землю, шипя и потрескивая как последние угли в камине. - Мне не нужно быть Оракулом, - сказала она, касаясь большим пальцем его губ, - чтобы увидеть, чем все кончится. Это по-человечески невыносимо. Мне больно. - Я знаю, - Аполлон оперся локтем о землю сбоку от девушки, играя с прядью ее рыжих волос. - Ты знаешь, что я хочу сказать? - Ты будешь страдать. И каждого мужчину будешь неосознанно сравнивать со мной, - изрекает он, глядя ей в глаза. – Так происходит всегда. Не проще ли сгорать, но со мной? «Не проще!» - хочет крикнуть она, размазывая слезы по щекам. Боль раскаленным железом льется по венам, в висках стучит кровь, глаза горят, как будто, кто-то насыпал в них песка, а эти зелено-золотые омуты напротив, затягивают так глубоко, что уже не понимаешь, где небо и где земля. А потом его слова медленно начинают тушить пожар в груди, остужают алые щеки, скапливаются в уголках глаз и солеными каплями скользят по коже. Пусть назовут ее слабой. Пускай от нее отвернутся ее друзья. Пусть каждый второй называет ее так, как хочет. Она горит не для них. Не для себя. Она горит для него. - Кассандра бы прокляла меня, - бормочет Рейчел, утыкаясь в хлопковую футболку носом и вдыхая запах солнца. - Кассандры нет, - чуть тверже, чем надо, отвечает Аполлон, но тут же смягчается. – Подними голову. Она недоуменно поднимает на него широко распахнутые зеленые глаза. Бог щелкает пальцами, и девушка чувствует на шее, что-то прохладное. Пальцами зажав золотой как солнце кулон, Рейчел рассматривает подвеску в виде тонкого плоского жетона, с древнегреческой надписью на нем. Аполлон загадочно улыбается, прищуривается, становясь похожим на кота, тянется рукой к пуговицам на клетчатой желто-красной рубашке девушки. Расстегивая их одну за другой, не отрывает взгляда от мгновенно краснеющей Дэр. Уже через пять секунд она обвивает руками его за шею, притягивает к себе и целует так, что дух захватывает. Еще никто из смертных и бессмертных его так не целовал. Рыжая, словно, вливает в него нектар, пьянит, не дает дышать. - Что написано на кулоне? – тяжело дыша, спрашивает девушка, оторвавшись от горячих губ. - Попросишь потом перевести Аннабет или Перси, - буквально мурлычет Аполлон, касаясь зубами мочки ее уха. На следующий день она обязательно спросит, что означают эти буквы. И Аннабет с абсолютно шокированным лицом ответит: - «Я люблю тебя больше солнца». *Прим. автора: Кассандра - дочь троянского царя Приама и Гекубы. Она приняла ухаживания Аполлона, получив от него дар предвидения, но после отвергла, увидев свое будущее. За это Аполлон проклял ее, и больше никто не верил ее предсказаниям.