Выше максимума

Мне не надо было быть Павловой, чтобы хорошо понимать Женю. Он был неисправимым романтиком со всех сторон: такие обычно становятся главными героями исторических романов, хватают в руки копье с щитом, а в зубы – , натягивают на хлипкое тело самодельные доспехи и скачут на коне (или же без него) прямо в пасть дракону, чтобы принцесса позже могла вдоволь порыдать над преждевременной кончиной своего обожателя. Камышов и правда был каким-то подобием рыцаря: с удовольствием помогал всем и был просто замечательным другом. Мы с Дианой пару раз поспорили, что на нем чьей-то доброй рукой было наложено какое-то проклятье: все девушки, с которыми ему приходилось общаться, без разговоров отправляли его во френдзону. Не сказать, что Женя как-то особенно страдал от этого: казалось, ему нужна была только одна Павлова, с которой он общался всю жизнь. До того момента, как ей не взбрело в голову подсунуть вместо себя меня, а самой свалить во Францию. Как мне казалось, даже если бы она не сообщила бы ему про это, заставив меня притворяться Катриной Риск и перед диджеем, то он все равно бы раскусил меня уже в первые же секунды общения: Павлову он знал наизусть, до малейшего движения и взгляда. Он сидел на краю крыши. Я не стала окликать его – просто подошла и села рядом, заметив, как он вздрогнул при взгляде на меня. - Что, прыгать собрался, романтик несчастный? – с улыбкой мягко поинтересовалась я, кивая вниз, и поерзала на краю. В нахождении в семнадцати этажах от земли было мало приятного, но Женю это, кажется, не волновало совершенно – он наслаждался высотой и бьющим в лицо ветром. - Дура что ли? – беззлобно буркнул он, вздыхая и медленно болтая ногами в воздухе. Выглядел он подавленно и, скромно говоря, как-то болезненно, как будто вел все ночные и дневные эфиры без секунды отдыха, а теперь хотел только одного – уснуть как можно скорее. – Она замуж выходит, Кать… - выдавил он сиплым голосом, прикрывая глаза. - Что, равнодушным к Павловой притворятся уже не получается? – я не стала скрывать улыбки и опустила голову на плечо Жене, подтягивая к себе одну ногу. – Не волнуйся, ты не один такой одинокий. - Это ты на себя намекаешь? – с легкой иронией поинтересовался Камышов. – Кажется, твой парень, который ночью сказал мне много всего веселого, тебя одинокой не считает. - Стрелки не переводи, - фыркнула я, думая, что Лебединский еще получит за это – такие важные звонки ему брать нельзя никак. Что, если бы мы сейчас не смогли найти Женю? Совесть аккуратно попыталась напомнить о том, что я бросила парня с температурой одного дома и в очередной раз сбежала, но я поспешно заткнула её. – И что ты теперь собираешься делать? - А что делать? – Женя горько усмехнулся. – Продолжу работать, к тебе попристаю немного, попереживаю твой посыл, найду себе какую-нибудь скромную девушку, которая даже не подумает к какому-нибудь идиоту во Францию улететь… Только вот сначала слетаю к своей ненаглядной подружке на свадьбу и скажу все, что о ней думаю, - сцепил зубы парень, сжимая кулаки. Я невольно удивленно приподняла брови и пораженно озадаченно хмыкнула. Надо же, неужели все парни открывают в себе запертых собственников, стоит им только влюбиться? - А где деньги раздобудешь? Я вздрогнула, когда этот вопрос задала Павлова, стоящая за нашими спинами, а не ждущая чуть поодаль, как планировалось поначалу. К счастью, Женя и вовсе не заметил подмены, пребывая в своих мыслях – голоса-то у нас были похожи куда больше, чем внешность. - Я откладывал, хотел как-нибудь сюрприз устроить ей… Что же, теперь уж точно устрою. - Или она тебе, - загадочно улыбнулась я, убирая голову с плеча парня. А то еще приревнует кое-кто, а мне потом с крыши лететь, размахивая всеми конечностями на манер вывалившегося из гнезда птенца. – Когда поедешь? – поспешно перевела я тему, надеясь, что Женя сегодня особенно невнимателен, и не заметит и этого моего прокола. Хотелось еще немного повести игру. - Сегодня. Я уже и билет купил, вот, сижу, жду, - Женя взглянул на наручные часы и хмыкнул. – Надо бы уже выезжать, а то не успею, - он поднялся на ноги, продолжая смотреть на крыши домов, а мы с Павловой невольно расплылись в одинаковых улыбках. Она-то понятно, почему – вон, как он кинулся к ней, а я чего лыблюсь, как будто это ко мне парень собрался в другую страну ближайшим рейсом лететь? - У меня для тебя плохая новость, - с самым скорбным видом произнесла я, взглянув в глаза Камышову. Тот неуловимо побледнел, глядя на мою печальную гримасу, и на мгновение мне даже стало совестно. - Что-то случилось с Катей? – едва ли не беззвучно прошептал он, неосознанно дернувшись, как будто прямо сейчас готов был сорваться пешком до Парижа. Как же они все-таки похожи. Оба волнуются друг за друга сильнее, чем за себя, оба срываются за границу, лишь бы убедиться в том, что все нормально. Я хотела было ответить что-то из серии «да… любовь у нее случилась», но подумала, что у диджея может оказаться и слабое сердце, и высокая впечатлительность – еще сиганет с крыши, а нам с Павловой потом что с его трупом делать? - Нет, все в порядке, - я мягко улыбнулась, стараясь успокоить парня, который уже успел напридумывать невесть что только за время моего короткого молчания. – Она просто сейчас не в Париже. Женя на секунду замер и тут же поник. - А, да, она говорила, что у её урода есть где-то там за городом дача… Я оценивающе хмыкнула, припоминая Пьера. Ну, не такой уж он и урод, если так подумать. Вполне симпатичный себе мужчина, хотя, на мой придирчивый взгляд, все-таки немного староват. И для критичной меня, и для Павловой. - Нет, она не у своего француза, - беспечно бросила я, отмахнувшись одной рукой. Глаза тем временем жадно пожирали парня глазами, стараясь не упустить ни одной детали. Появилось острое желание достать из кармана телефон и быстренько нацелить объектив на пока что еще ничего не подозревающего парня, чтобы успеть заснять его реакцию. - А где? – настороженно выдавил Женя, явно не понимающий, что тут вообще происходит. Я загадочно промолчала и, подмигнув диджею, обошла его, направившись к лестнице в подъезд мимо почему-то виновато топчущейся на месте Кати. - Разговаривайте, голубки, - бросила я им на прощание, мгновенно определив по ошарашенно-радостному виду Жени, что трупов не будет, и спрыгнула в люк. Лишь бы у этих двоих все было хорошо. *** Странная пора эта осень… Вроде бы и солнце светит, и небо голубое, и птицы полухриплым простывшим карканьем надрываются где-то среди голых ветвей, серой паутиной растянувшихся вокруг черного силуэта ствола, а все равно что-то не так. Холодный ветер оставляет мурашки на привыкшей даже к самым жутким морозам коже, люди – там, внизу, где-то далеко от любимых крыш – идут с хмурыми лицами, словно у всех поголовно умер любимый таракан, и ты сам невольно заражаешься этим унынием. Лирик мотнул головой, пытаясь вытряхнуть из головы сумбурные мысли, и оттолкнулся ногой, позволив скейтборду покатиться по крыше, а после взлететь и через секунду оказаться на крыше соседнего дома. Во время выполнения рискованного грэба зеленый капюшон слетел с головы, и парень не сразу заметил этого – у него в кармане завибрировал телефон. - Слушаю и повинуюсь, босс, - Лир приложил трубку к уху и только тогда обратил внимание, что капюшон свободно висит за спиной поверх рюкзака. Рука с выделяющимися синеватыми жилками торопливо надернула его обратно. - Язва, - хмыкнул Вий, втайне порадовавшись тому, что у скейтера сегодня хорошее настроение, несмотря на плохую погоду. – Слышал про командные соревнования? - Ты меня совсем за отшельника не считай, - неодобрительно, но все еще довольно-таки добродушно протянул Лирик, одной ногой неспешно катая скейт по ровной поверхности крыши. – Весь город объявлениями завешен. Как же, там и «КейтЛан», и «Ангелы Ада» – предсказываю, битва будет потрясающая. Парень практически услышал, как Василий закатил глаза на «том конце провода», хотя это, конечно, было абсолютно невозможно. - Молчи, Ванга, - промолвил мужчина, беззвучно посмеявшись над явно оживившимся парнем. – Промелькнешь там где-нибудь за толпой, капюшончик? - Нет, рискованно слишком, - покачал головой Лирик. Вий вновь ухмыльнулся: странно было слышать слова о риске от человека, который по крышам со скейтом прыгает. – Но там появлюсь, хочу посмотреть на кое-кого. - Дон Жуан хренов, так и скажи, что девок клеить будешь, - расхохотался Василий. Лир выразительно вздохнул и ударил ногой по тэйлу, позволив доске подлететь прямо ему в руки. Палец прошелся по прозрачному пластику с нанесенным под ним цветом, и скейтер чуть поморщился: слик опять был весь исцарапанным, словно Лирик не по перилам скользил, а по ножам. На рампах дека никогда не травмировалась так сильно, как на улицах, но в скейт-парках в своем образе он предпочитал не появляться. – На кого ставить будешь, кстати? – после недолгой паузы поинтересовался Вий. - Ты же знаешь, я не делаю ставок. Я всегда точно знаю, кто победит, - самодовольно улыбнулся небу Лир и отключился, не дав Василию задать очередной вопрос. …В соседнем доме, на подъездном балконе, куда нередко выходят покурить жители, нежелающие дымить в квартирах, парень еще пару раз беззвучно сделал несколько кадров скейтера, прячущего телефон в карман, и открыл фотографию, на которой четко и ясно было видно лицо легенды скейтбординга и паркура. - Кто бы мог подумать… - пораженно протянул он вполголоса и, справившись с удивлением, зловеще ухмыльнулся. – Вот и пришел тебе конец, звезда. Таинственный фотограф положил простой тонкий цифровой фотоаппарат в карман джинсов и громко хлопнул дверью балкона, позволив Лирику услышать резкий звук, обернуться назад, но не обнаружить ничего, кроме мелькнувшего за мутным стеклом силуэта.