.
24 декабря 2015 г. в 06:21
Перо дрожало, неровно вырисовывая на пожелтевшем от времени пергаменте корявые буквы. Корявые буквы сливались в слово и светились теплым свечением.
Смерти было не в первой наблюдать, как на пергаменте появляется очередное имя человека, готового покинуть земной мир и уйти в небытие. Коснувшись бледным тонким пальцем до шершавой поверхности потрепанного пергамента, высокий человек в темном, воздушном одеянии исчез в мимолетной вспышке света. Исчез и пергамент с бойко пишущим пером.
Людмила каким-то задним чувством ощущала, что не выживет. Покалеченное, поломанное тело ,что в причудливо изогнутом положении распласталось на мокром от недавно прошедшего ливня асфальте в луже своей же крови, толчками льющейся из рассеченной открытой раны на животе, еще пять минут назад было двадцатилетней девушкой-студенткой, возвращающейся поздно вечером домой. И даже несмотря на соблюдение всех правил дорожного движения, даже несмотря на зеленый свет светофора и пешеходный переход, Люда не избежала трагического поворота судьбы. Ее мозг еще работал. Мутно, но она видела чьи-то забрызганные осенние сапоги перед собой, слышала тихие переговоры собравшихся зевак, которые обсуждали происшедшее и ожидали приезда скорой помощи. Как стало ясно, водитель сбил ее и скрылся с места аварии, не остановившись.
Люде было жалко себя. Она уже не попробует мамин пирог с вишней на выходных, не поиграет с папой в нарды. Жалко того, что она так и не сможет прожить эту жизнь до старости, не сможет умереть в окружении внуков. Никогда уже не выйдет замуж за Мишку со старшего курса, и не утрет нос преподавательнице Вере Михалне за то, что та поставила ей незаслуженную оценку.
- Держись девочка, надо потерпеть, - раздался совсем рядом, у уха спокойный женский голос. Если бы Люда могла повернуть разбитую голову, то увидела бы рядом с собой присевшую на корточках девушку, чья темная кожа излучала золотое свечение. Девушка была одета в кислотно-зеленое платье, и совершенно невидима для серой толпы граждан, с тревогой наблюдающей за умирающей. Люда чувствовала, как боль уходит, пока теплая ладонь девушки лежит на ее истерзанном боку. Брюнетка в едко-зеленом платье-футляре была слегка полновата, невероятно смугла и являлась обладательницей теплых, бирюзовых глаз. Держа одну ладонь в перчатке такого же цвета на боку жертвы ДТП, а в другой сумочку, необычная девушка была напряжена. Она знала, кто должен появиться сейчас рядом с ней. Знала, и была готова к предстоящей борьбе.
Подул холодный, осенний промозглый ветер. От этого ветра многие свидетели ДТП втянули головы в плечи и поежились. Ветер был неприятным, влажным, доносящим до носов запревший от влаги запах листьев, смешанным с запахом мокрого асфальта и крови.
Смерть появился неожиданно. Одетый в черный, непродуваемый балахон, в надвинутом на лицо капюшоне, который оставлял видимым разве что упрямый подбородок его обладателя и тонкие, жесткие, обветренные губы. Твердым шагом он направился к кучке столпившихся людей, и прошел прямо сквозь них, отчего сердца тех людей сжались, но тут же расслабились, стоило ему покинуть толпу и встать напротив лежащей жертвы.
- Отойди, - отчеканил он, поглядев на необычную девушку, что все еще находилась рядом с Людмилой.
- Вот еще, - фыркнула она, и показала сжатый кулак.
Смерть без каких-либо эмоций пожал плечами.
С самого Сотворения мира они боролись друг с другом, вечные воины, чье противостояние, превратилось в привычку. Он знал, что так будет всегда – Жизнь никогда не сдается. Еще ни разу она не отдала ему ни одну душу без боя. Также, как не отдала ему и своей любви.
Он любил ее, несмотря на вечную борьбу между ними. Любил, и страшился своего чувства. Любил, но не уступал ей ни в чем.
Он никогда не задавался вопросом, любила ли она его когда-либо. Это нежное, светлое существо, смотрящее на него с готовностью бороться за душу даже самого никчемного человека не знало любви.
Жизнь была жестока. Жестока не только к нему, но и к тем, за кого она так самозабвенно боролась. Тяжелые инвалиды и онкобольные умоляли Смерть придти и забрать их, но он не приходил. Потому что знал, что Жизнь, верно стоящая на страже своих подопечных, не подпустит его ни на шаг к этим людям, чтобы он подарил им вечный покой.
Люда услышала холодный, безжизненный голос, и ее поразил контраст между двумя настолько разными голосами. Твердый, лишенный каких либо оттенков эмоций, мужской и буквально сочащийся энергией, яркий, женский. От обладателя мужского голоса так повеяло холодом, что Люда почувствовала, как ее ноги начинают замерзать, а саму ее заклонило в сон.
- Не спи! – сказал требовательно женский голос и ладошка в зеленой перчатке погладила девушку по длинным волосам, слипшимся в некоторых местах от влаги и крови. Холод стал отступать, и его место стало занимать тепло. Ноги вновь стали обретать чувствительность.
«Не буду» - пообещала Людмила мысленно, искренне надеясь, что ее услышат.
- Я слышу, - сказала незнакомка. – Не переживай. Я не отдам тебя.
- Какие эмоции, какая игра, - саркастично заметил Смерть, скрестив руки на груди, надменно посмотрев на Жизнь.
- Я уже все сказала. Эта девочка моя. Убирайся, - бросила Жизнь, и отвернулась от стоящего мужчины, вновь переключив все внимание на жертву ДТП.
- Зачем? – задал вопрос Смерть, скривив губы в усмешке. – Она все равно когда-нибудь достанется мне.
- Достанется. Но потом, не сейчас. Ее время еще не вышло. Убирайся, повторяю еще раз.
Машина Скорой Помощи подлетела быстро, взвизгнув тормозами. Из нее вылетело двое – мужчина и женщина в темно-синих костюмах. Зеваки расступились перед медиками, пропуская к окровавленной, бледной девушке, лежавшей на дороге.
«Обувь на месте»* - подметил про себя один из медиков, глядя на ноги девушки, обутые в замшевые, уже грязные ботильоны.
Вполуха слушая рассказ одного из очевидцев , и аккуратно осмотрев девушку, медики облегченно выдохнули. Пока жива.
С помощью мужчин из толпы, студентку зафиксировали в одном положении и перенесли на носилки, которые спешно понесли в машину. Нельзя было терять ни минуты.
Зеваки провожали удаляющуюся машину Скорой с волнением в сердцах.
Одна из женщин перекрестила ее на прощание.
- Помогите ей, дорогие, - прошептала она, сжав в руках окровавленный платок, которым вытерла лицо девушки.
- Я сказала тебе, что не отдам ее! - Жизнь положила свои ладони на плечи медиков, что сейчас пытались спасти девушку, лежащую на носилках. Смерть по ту сторону носилок лишь ухмыльнулся, протянув бледную, худую руку к груди девушки.
Новый бой. Смерть не знал, победит ли он, как и Жизнь не знала, сможет ли она помочь людям в синей униформе. Знала лишь сама Люда, находящаяся центром битвы.
- Чего ты хочешь? – ухмылялся Смерть ей в глаза, - Жить до восьмидесяти лет и сдохнуть в нищете, без внуков, с кошкой в обнимку? Я могу подарить тебе покой сейчас.
- Не слушай его! – надрывалась Жизнь, выглядывая из-за спин вспотевших от усердия медиков, - Ты сама вольна распоряжаться своей судьбой! Все зависит от тебя самой, Люда! Борись!
Сердце Люды билось с перебоями, и… Остановилось.
Жизнь устало откинулась назад, тяжело дыша, с ненавистью в глазах посмотрев на Смерть, который помогал прозрачной девушке выйти из искалеченного тела.
- Девочка, ну зачем… - прошептала она.
Доктор и фельдшер все еще не оставляли попыток оживить девушку, и продолжали бороться за ее жизнь из последних сил.
Жизнь всегда восторгалась этими людьми, что олицетворяли ее. Она стояла за спиной каждого медика, помогая ему справиться со Смертью, направляла его и воодушевляла. Да, не каждый бой ей удавалось выиграть. Но не каждый она и проигрывала. И сейчас, она почти что с мольбой смотрела на новую душу, готовую покинуть этот мир.
- Люда, еще не поздно вернуться. Еще не поздно выжить и сделать все то, о чем ты мечтаешь.
Еще не поздно. Поверь мне. Прошу тебя…
Люда еще долго смотрела на Жизнь, прежде чем вернуться обратно в тело, отторгнув ладонь Смерти.
Пиликнул передатчик, сердце возобновило свою работу.
- Клиническая, - бросил доктор, отерев пот со лба.
Девушка в едко-зеленом платье-футляре обессилено улыбнулась, и вдохнув в спасателей последнюю толику своей бодрости, растворилась в машине Скорой Помощи, зная, что бой за эту душу закончен.
Исчез и Смерть, а вместе с ним и холод. В машине заметно потеплело.
Она сидела в парке, одетая непримечательно, как и большинство горожан этой страны. Темное, клетчатое пальто, маленькая шляпка, а в руках – коробка с еще теплыми пончиками.
У ее ног толпились голуби и воробьи – знали, что сейчас незнакомка поделится с ними крошками своего обеда, не оставит их голодными в холодную пору.
Он шел по аллее, сунув руки в глубокие карманы серой шинели, высоко подняв голову, наблюдая за прохожими. Гладкие черные волосы были зачесаны назад, открывая вид на высокий белоснежный лоб, нос, с «римской» горбинкой, остро очерченные скулы и узкий, упрямый подбородок. Серые глаза смотрели сурово из-под густых бровей, холодно.
Он заметил ее, одиноко сидящую на лавочке, отбивающуюся от обнаглевших птиц, так и лезущих к ней, поближе к белой коробке, лежащей рядом. Она не видела его, поглощенная птицами, да даже если бы и увидела – не проявила бы никакого внимания.
Смерть был внутренне взбудоражен – еще чуть-чуть, и он уже был готов сунуть букет прекрасных белых роз в ближайшую урну, но с каждым новом шагом к ней он лишь еще крепче сжимал букет в руке.
Нет, она не осмеяла его на этот раз. Не выкинула его букет.
Ее бирюзовые глаза весело заискрились, и она щедро предложила ему большой пончик, обсыпанный белой сахарной пудрой, бережно положив букет рядом.
- Я хотел бы… Извиниться… - начал он разговор, но девушка остановила его своим смехом.
- Смерть, скажи, ты постоянно такой дурак, или просто надо мной издеваешься? Послушай, я ждала этого свидания уже лет как триста минимум. Так что пожалуйста, не порть его разговорами о работе. Лучше просто поцелуй меня.
И он поцеловал ее.
Примечания:
* - примета у медиков. Если обувь отлетает у жертвы аварии, значит она не выживет. Если отлетит один ботинок/туфелька/шлепанец и т.д., то человек будет лежать в коме.