Кислород кончается

Иногда она закрывает глаза и видит старый дощатый пол, огромные в нём черные дыры, даже деревянный край оконной рамы. И всё качается из стороны в сторону под звуки жуткой симфонии вечного дождя, хотя откуда ей это знать? Всё что она видит – это деревянные доски, провалы в полу, в которых, кажется, прячется самая страшная тварь бездны. Но стоит открыть глаза, как жуткое наваждение пропадает. Да, она в классе, где весело смеются парни над какой-то глупой шуткой, где учительница в попытках вспомнить слово так мило прикусывает губу, где подруга незаметно подкидывает на светлую парту записку. Никакого вечного дождя, никакого медленного покачивания, никакого жуткого ощущения потери и… отсутствия? Конечно, такое иногда бывает, тебе стоит просто прокрутить в голове одну мысль раз десять, чтобы она показалась невероятно странной, чуждой твоему сознанию. Вот и она чужая среди досок и капель дождя. А здесь своя. Правда, иногда болит горло, а с закрытыми глазами тело пробирает дикая агония. Полное отсутствие кислорода, полное отсутствие сомнений. Да, она умерла, как только закрыла глаза. Но никто не мешает ей снова поднять веки и крепко обнять подругу. Никто не мешает отшутиться. Никто не мешает порвать глупую куклу.

Только поздно.

Иногда она четко видит искаженное лицо подруги, которая выкрикивает её имя, которая настолько отчаянно плачет, что хочется поверить в происходящее. Но открой глаза – ты снова там, где так сладко пахнет новыми духами учительницы английского. Только кислород кончается и медленно отмирает душа в жутком мираже. Иногда она путает, где право и лево. Иногда она путает, где разряженный озоновый воздух, а где такой мимолетный шлейф запаха духов любимого учителя. Иногда она путает, где черные кошки усиленно шипят, взъерошив шерсть, а где отдаленно звучит щелканье ножниц. Зато ей точно известно, где обрываются тонкие красные нити, и огромные белые стены воздвигаются вечной тюрьмой. Страх темноты, страх пустоты, страх одиночества, кажется, в ней такое количество страхов, что хватит на кого-то ещё. Третьего. Но нитки, длинные невидимые нити в пальцах кукловода дергаются, заставляя сделать новое движение. Неосторожное, топорное и опять совершенно не ёё, будто каждое слово прописано, правда, сценарий выдать забыли. Иногда она закрывает глаза, чтобы удостоверится, а вдруг глупое наваждение пропало навсегда. Но и пол, и дыры, и капли дождя там же. Кислород кончается, когда медленно так умирает рассудок. Кислород кончается, когда неожиданно так сменяется старшая школа на маленькое помещение женского туалета, где скрипит пол, и капли дождя чуть ли не разбивают хрупкое оконное стекло. Кислород вечно будет кончаться, пока она будет закрывать глаза, пока неустанно будет звучать смех кукловода.