Трясина

Однажды Мираак понял, что жаждет большего. У него было многое, и всего он добился сам. Собственный огромный дом, названный храмом, собственная волшебная маска, уважение равных, покорность слабых и внимание сильных; но чего-то определенно не хватало. Чего? У каждого из жрецов на острове была собственная небольшая резиденция, но на советы верхушка драконьего культа Солстейма собиралась лишь в храме Мираака, тем самым признавая за ним право на старшинство, дарованное драконами. Вот и тем вечером все пятеро собрались за круглым столом. Маски, потрескивавшие магией, лежали перед ними, а капюшоны покоились на плечах: лица были открыты. Жрецы оставили церемониальные наряды дома и были облачены в более простые и практичные одежды – без массивных наплечников и длинных воздушных шлейфов, – но мотив драконьей чешуи никуда не исчез. Лишь золотые пластины сменились более прочными – стальными и медными, начищенными до блеска. Мираак встал и обвел взглядом собравшихся. Прямо напротив него сидели Дукан и Закрисош – оба замкнутые, странные и резкие норды средних лет. Он знал о них мало. Никогда прежде не видевшиеся, познакомившиеся лишь на Солстейме, эти двое отлично спелись за прошедший год. По правую руку сидел Валок, по левую – Азидал. Валока он знал давно и без зазрения совести мог говорить, что это единственный, кому он может доверять абсолютно во всем. И, возможно, именно поэтому драконы, не совсем уж чуждые человеческому миру, прислали их сюда вместе. Драконам не было дела до смертных, но управлять мирными народами куда проще, чем яростным слепым потоком воинственных существ. Ну а Азидалу было далеко за пятьдесят, и он с насмешкой и снисходительностью наблюдал за юнцом, который был младше его едва ли не вдвое. Однако они оба знали: Азидал – зачарователь, а не боевой маг, созерцатель, но не воин, и в реальном бою против Мираака у него нет шансов. И Мираак тоже это знал – потому он и делал вид, что не замечает этих гримас. Его голос звучал ровно и глубоко, но не убаюкивал, а напротив, заставлял внимательно слушать. Он говорил и, видя в глазах соратников уважение и понимание, трепетал от восторга. Он – глава. Он – повелитель. Они слушают его и признают важным его мнение по любому вопросу, будь то магия, политика или дела культа. Но, несмотря на это, его голос звучал ровно. Более того – каждый из присутствующих ощущал в нем силу. Каждый знал и то, что, стоит кому-то перебить Мираака, как он с легкостью сомнет сопротивление, лишь слегка повысив голос. Но одного из жрецов было не обмануть безмятежным видом и уверенными словами. Когда остальные уже ушли, Валок задержался и дождался, пока Мираак приблизится к нему. Он был напряжен – едва заметно. – Что-то не так? Мираак медленно кивнул. Да, его уловки могли обмануть лишь того, кто плохо его знал. Жаль, что он забыл об этом, продав свою душу, – такие перемены Валок уличил в нем безошибочно, лишь не знал наверняка, чем они вызваны. И горевал потом, что узнал слишком поздно. Но разве можно было что-то изменить после принесения клятвы? – Кошмары. Совершенно ненормальные. Яркие. Выматывают. – Что снится? – Демон… из наших легенд. Лесной дух. Херма-Мора, что ли… – в его голос впервые за вечер прокралось сомнение. – И? – Неважно, – замотал головой Мираак. Почему-то рассказывать о том, что говорил ему во сне демон, совершенно не хотелось. Валок пожал плечами: – Как знаешь. Может, ты просто спишь в духоте? Отсюда и кошмары. – Это не духота. Это библиотека. Валок лишь покачал головой. Эти двое, Азидал и Мираак, были совершенно неисправимы. Книжные черви. Только один искал новые возможности для зачарований, а другой – для увеличения своей собственной силы. Порой Валоку казалось, что его друг стремится не просто стать сильнее – он мечтает стать равным драконам. И это было невероятно опасно, но Мираак не желал ничего слушать. – Но ты и так знаешь безумно много. – Но нужно больше, – непреклонно отвечал Мираак, вскинув гордую голову. Валок не выдержал и хихикнул, зная, что Мираак на него не разозлится. Сердиться долго, глядя при этом на веснушчатое, трогательно юное лицо, этой мнимой юностью располагающее к себе, было невозможно, и Валок умело этим пользовался, когда был без маски. – Ладно. Я посмотрю, что можно для тебя сделать, раз сам не хочешь. Конечно, все знали, что Слова драконьего языка рождаются у Мираака в горле так же просто, как само дыхание; так же просто, как их рождает сам дракон, повелитель всего сущего. Никто не знал, каким словом описать этот талант; если сам Алдуин и знал, то молчал об этом, предпочитая делиться разве что с крылатыми братьями. Он ограничился лишь тем, что поставил не по годам могущественного жреца во главе правления Солстейма. Власть – это истина. Правда в силе. Драконий закон бытия. Валок ошибался. Мираак не хотел стать равным драконам – он уже был им. Он в это верил. Дракон в теле человека – вот каким он себя ощущал. И дракону внутри до сих пор не стало тесно. Теперь он втайне даже от самого себя мечтал перешагнуть и эту ступеньку и – подняться еще выше. И его тайный зов о помощи был услышан терновником тщеславных сердец, Хермой-Морой. Услышан и принят к исполнению. Друзья обнялись на прощание, породив мелодичный прерывающийся звон соприкоснувшимися пластинками на их одеяниях. Странные сны Мираака прекратились – возможно, стараниями Валока, всю ночь читавшего у себя в покоях какие-то заклинания, составленные вперемешку из драконьих и фалмерских рун. Признать это было сложно, но и его привлекали тайные знания – правда, не постоянно, а приступами. Приливными волнами. Но в остальное время разум уверенно одерживал верх над чувствами, и спустя много лет Валок то благодарил себя за эту способность, то безудержно проклинал. Ведь именно разум тогда обуздал дружеские чувства и напомнил ему о долге. Однако Херма-Мора всего лишь выжидал. Он точно знал, что будет дальше. Однажды Мираак нашел книгу в черном переплете на свежем пепелище, прогуливаясь по острову. Серые хлопья и песок странно выглядели посреди снежной пустыни, потому он и приблизился; еще более противоестественным казался переплет книги, торчавший из рыхлой кучки пепла. Огонь не смог пожрать ее – он и вовсе не оставил ни пятен, ни следов на черной коже обложки. Драконы сжигали еретиков, но не могли уничтожить ересь. Она бессмертна – подобно драконам. Решившись, Мираак присел рядом и осторожно потянул за уголок переплета. Пепел осыпался, легкий порыв ветра сдул его, и в его ладонях оказался тяжелый толстый фолиант. В глаза немедленно бросилась первая из странностей: на черной, как крыло Алдуина, обложке не было никаких надписей. Мираак нахмурился. Он открыл книгу на первой странице и стал читать. Имя автора ни о чем ему не сказало; цветистая чушь, изложенная черными чернилами на беловатой плотной бумаге явно не скайримского происхождения, была совершенно обтекаемой по содержанию и пустой по смыслу и скорее походила на мантру, чем на связный текст. Мираак протянул руку, чтобы перевернуть сразу несколько страниц, и его запястье обвило полупрозрачное щупальце. Еще несколько коснулись другой руки, прижались к вискам, и вязкий холод погрузил его в темноту. А открыв глаза, Мираак точно вернулся в свои сны. Зелень, чернота и щупальца вместо слепящего солнца. Неужели это существует на самом деле? Невозможно. – Где я? Что происходит? И накативший на него черный туман с сотней зеленых глаз заговорил, лишая его надежды на нереальность происходящего.

***

Драконорожденный. Это слово звучало странно. Его смысл, открытый Мирааку, казался безумным. Но, может, Херма-Мора был все-таки прав? Умело впрыснутый в сердце яд медленно отравлял Мираака. Он становился все более мрачен и задумчив. Сомнение разъедало его. И теперь у Мираака появилась тайна – первая в жизни. Не какой-то жалкий секрет, а тайна, разглашение которой означало смерть. Когда Мираак думал о книге в черном переплете, спрятанной в его покоях в тайнике, на его пальцах неизменно возникало ощущение сухого рассыпчатого пепла. Серый пепел, в который была зарыта Черная книга. Если кто-то узнает – он сам станет пеплом, который вновь укроет книгу. И он стал возводить в толще скалы под храмом свой тайник. Куда более серьезный, чем отдушина длиной с локоть, выбитая в каменном полу опочивальни силой мысли. Там, на невыразимой, удушающей глубине, на постаменте и хранилась проклятая книга. Он не собирался читать ее вновь, но и не мог выбросить. Куда можно выбросить то, что не берет ни огонь, ни вода? Мираак медленно увязал в трясине, но ему казалось, что он всегда успеет схватиться за ветки и выбраться. Он убеждал себя, что не может с ней расстаться, но на самом деле – не хотел этого. Яд отравлял, но он же дарил блаженство. Разве кто-то еще мог бы признать, что он – Драконорожденный, тот, кто по праву рождения смертен, но при этом изначально, безо всяких заслуг равен могущественным богам, взрезающим криками небеса?

***

– Ты в порядке? Мираак вздрогнул и обернулся; встретился с обеспокоенным взглядом. Они не разговаривали уже довольно давно: Мираак был слишком озабочен своими сомнениями. – Все нормально. – Точно? Мираак сбросил его руку с плеча. – Да, – резко ответил он. Валок удивленно моргнул. Прежде Мираак старался сдерживать свои эгоистические порывы. Это был первый случай, когда такой порыв был направлен против него. Потом Валок долго вспоминал именно этот короткий разговор. Жаль, никому нельзя было рассказать о том, как он сожалел… Не принято сочувствовать предателям. За это можно лишиться доверия к самому себе. Мираак, уйдя от ответа, после вечерней молитвы несколько часов подряд нервно шагал взад-вперед по своим покоям. Он точно знал, что его мучило: нет, не что, а кто. Он сам. И тот факт, что Ульвиртид будет здесь сегодня ночью. А ведь все, что требовалось, чтобы понять, правда ли то, что говорил Херма-Мора, – убить бога. И он решился. Вложил в ножны кинжал, заточенный до такой степени, что рассекал подвешенный волос, и надел маску – сам не зная зачем. И покинул храм, ведомый лишь одной мыслью: ему нужна правда. Он убеждал себя, что она ему действительно нужна. Яркая вспышка ослепила дракона – сам Мираак вовремя зажмурился, спасая глаза, иначе ему бы их выжгло. Может, так было бы и лучше? Хотя бы это его остановило бы… Но он спасся, даже если и желал иного. Ослепленный, дракон обрушился на землю, взрыв бронированной грудью сугробы. Смахнув с лица снежинки, мужчина обнажил изогнутый кинжал и шагнул туда, где его нельзя было увидеть. Впервые он видел чешую дракона так близко, и она показалась ему неуязвимой. – Что ты делаешь?! – взревел Ульвиртид. Он попытался взлететь, но крыло отозвалось болью. Мираак понял: назад пути нет. Все шансы отступить провалились. Дрожащей рукой он нашарил на чешуйчатой шее самое уязвимое место, и именно туда обрушился смертоносный изогнутый клинок. На миг ему показалось, что сейчас лезвие соскользнет, и он отсечет собственные пальцы, но нет – рука ударила верно и точно. Кровь хлынула из раны потоком, стремительно обессиливая дракона, и залила руки и жреческое одеяние. Несколько капель упали на маску и с шипением мгновенно впитались. Мужчина выронил кинжал – вернее, тот выскользнул сам из горячих окровавленных пальцев и упал в снег, дымясь. Кровь быстро сворачивалась и темнела на морозе, сковывая черными ножнами лезвие, стягивая горячим коконом человеческое тело. И Мираак лишь в эту секунду понял, что он натворил. Он точно пробудился от сна, вынырнул из топкой трясины, чтобы глотнуть немного воздуха… но тотчас щупальца вновь потащили его вниз, погружая с головой в вязкое марево снова. Из последних сил дракон прохрипел, кося страшным глазом: – Будь ты проклят… Мираак пятился, давно позабыв про выпавший из скользкой руки кинжал. Сердце в груди колотилось так, точно желало разорваться. И тогда уже он, Мираак, станет захлебываться кровью на розово-синем от лунного света снегу. Он почти хотел этого. А потом драконье тело вспыхнуло. Жар взметнулся к небу, жадно уничтожая плоть и кровь. Мираак, обессиленный, готовый услышать и покорно принять свой смертный приговор, стоял и смотрел, как умирает бог. Стоял и ждал, когда, обнаружив преступника, тот уничтожит его своим огнем. Но Мираак снова ошибся – а демон, похоже, оказался прав. Огненный змей, качнувшись, изменил направление и ударил его в грудь. Но он не сжигал, нет – пламя окутывало жреца тонкими оранжевыми нитями, и поток энергии входил в него, становясь его частью. Глубоко, до головокружения, дыша, Мираак не устоял и упал на колени, раскинув руки – иначе не получалось. Слишком огромными были чужие мысли, слишком сильно от них веяло небом и свободой. Его сознания коснулись даже смутные сведения о зарождении мира. Старая память, новорожденный дракон – искра живого огня Акатоша, рассыпавшего пламенный песок из своих часов над Нирном. Знания коснулись его, ослепили, мелькнули и исчезли, щадя шаткий человеческий разум. Огонь погас. Мираак встал и, вытянув кисти рук вперед, качнул ими. Повинуясь дрожанию пальцев, снег завалил побелевшие кости, скрыв их бесследно. Но это лишь до первой оттепели. И тогда снег предаст его. Вернувшись к себе, Мираак долго спускался в сердце своего храма, сокрытое за потайной дверью. Там, в уединении, он взял с постамента Книгу и углубился в чтение. Ему требовались ответы. Он верил, что они ему нужны. И демон ждал его – его единственная надежда. Бесплотный вкрадчивый голос шелестел, опьяняя: – Ты видел многое… Ты узнал столько запретных вещей… Но это я указал тебе путь, и я дам… еще больше. Драконы хватятся брата, отыщут пропажу… уже мертвым… и они начнут поиски преступника. А я дам тебе силу… которая позволит не опасаться драконов. Силу… которая даст над ними власть. Его голова закружилась. Власть. Сила. Истина. Драконья правда. – Что я должен сделать за это? – Поклянись мне… что будешь моим… верным слугой и в жизни, и в смерти. Остальное… потом. И Мираак преклонил колени. Пути назад у него больше действительно не было. Но... начнется другой? Короткое слово упало, как нож гильотины: – Клянусь.