Перевоспитание.

Бытует мнение о том, что выход из комы — большая удача для человека. Это не так. Возможно, это большая удача для врачей, лишний раз доказывающая их компетентность и профессионализм в сфере медицины. Но не для самого пострадавшего. Честно говоря, для него это сущий кошмар. Вы только представьте на мгновение, что начинаете приходить в себя и первым делом чувствуете всю непомерную тяжесть собственного тела. Только что вы пребывали в эйфории невесомости, и все ваши показатели на мониторах были стабильны; а уже сейчас, пытаясь разлепить веки, вы чувствуете, с каким трудом вам удаётся это сделать, и как плывёт перед сознанием расплывчатая картинка белого потолка больницы, зашкаливает писк аппаратуры от вашего подскочившего сердцебиения, и яркий дневной свет, проникающий сквозь отдёрнутые больничные шторы, острой болью режет глаза. Вы зажмуриваетесь, пытаясь сглотнуть, но мышцы не поддаются вам, а в горле всё пересохло настолько, что, кажется, будто вот-вот оно и вовсе свернётся в трубочку, если не отвалится совсем. Головокружение, тошнота, боль, разбитость — это лишь малая часть симптомов, проявившихся как последствия от комы. Затем вы начинаете сознавать себя всего и в одно мгновение понимаете, что это самое "всё" больше не такое полноценное, как прежде. По крайней мере, вы не чувствуете ног. (Или рук — это кому как "повезло" в данном случае). Вы отчаянно пытаетесь пошевелить искомыми конечностями, но вместо этого продолжаете беспомощно лежать бревном на больничной койке, прикованный к сотням разных медицинских приборов, назначение которых непонятно даже вам (несмотря на то, что "при жизни" вы были неплохим, если не сказать превосходным, техником). Как тут не испугаться?! Пульс снова подскакивает... Вы поддаётесь соблазну вновь пошевелить ногой (или рукой), но резкий голос сбоку пресекает вашу попытку сухой репликой: — Даже не старайся, парень. Сердце замирает. Не столько от неожиданности, сколько от признания этого голоса ещё до того, как вы (не без труда) поворачиваете голову на источник звука и с ужасом упираетесь взглядом в того, по чьей вине сейчас находитесь здесь... Винсент Мур курил «тяжёлые», лёжа на соседней койке и глядя в потолок отсутствующим взглядом. Его небритый колючий подбородок свидетельствовал о том, что он пробыл здесь не меньше Уилсона, и, несмотря на строгий запрет курения в палатах, ему, похоже, было на это глубоко плевать. Вынув сигарету изо рта двумя пальцами, он почесал нос, медленно выпустил в воздух кольцо дыма и с холодной усмешкой произнёс: — Вот ведь ирония, правда? Дион отвернулся. Внутри него бушевали гнев и обида, но что он мог, будучи в таком состоянии? Винсент был неправ. Это не ирония, это — проклятье. Видимо, способность притягивать неудачи к себе, передалась ему от пресловутого «Двадцать Второго». А затем он передал её Чаппи при создании. Вот она, запоздало открывшаяся ему, библейская истина о том, что «Создатель создаёт своё творение по образу и подобию своему». Воистину... В конце концов, «Лось» Винсента тоже был злобен и ужасен, как и его творец. Да и сам Винсент зачастую напоминал Лося. Нет, не робота. Просто. Мур обернулся в его сторону и угрюмо смерил койку тяжёлым взглядом, словно прочёл его мысли. Дион внутренне сжался. — Да расслабься ты, придурок, — спокойно произнёс военный и снова устремил глаза в потолок, словно тот привлекал его куда больше происходящего. — Мне нет нужды тебя убивать. Больше нет... Диона больно кольнули в грудь эти слова. "Чаппи!", — ослепительной вспышкой пронеслись у него в голове яркие и пёстрые воспоминания о добром, непосредственном малыше-роботе, которому он подарил жизнь и которого, как он думал, он спас, сумев переселить «душу»... ...Но, придя в сознание во всё ещё человеческом теле, Дион с горечью понял, что все эти воспоминания были ничем иным, как обрывками того глубокого и светлого сна, в котором он пребывал, пока находился в коме. И от самой этой мысли сердце сжималось настолько, что трудно было сделать вдох, не издав при этом всхлипа. Винсент скосил глаза в его сторону, и Дион тотчас же незаметно смахнул скатившуюся по щеке слезу. Вот ещё!.. Не хватало поддаться слабости в присутствии этого бесчувственного чурбана, повёрнутого на зависти и мести... Не бывать этому. Он отвернулся к окну. Интересно, как долго его продержат в этой больнице? Насколько оптимистичными будут прогнозы врачей? И, самое главное, как скоро он сможет вернуться к нормальной жизни? И сможет ли вообще... Ответом на его вопрос стал скрип пружин и громкий стук по полу из-за плеча. Обернувшись, он увидел, как Винсент на костылях добирается к выходу. У него была сломана одна нога и, судя по корсету, шея или ключица, но во всём остальном он был почти не ограничен в движениях, хотя вывернутая роботом Чаппи рука работала медленно и вяло, да и опираться на неё после инцидента было всё ещё болезненно. Дион прочёл это по напряжённым скулам стиснутой челюсти военного и его страдальческому выражению лица. "Поделом тебе", — мысленно восторжествовал он со злорадством и вновь уткнулся носом в подушку. Уточнять о том, куда это направился Мур посреди бела дня в больнице, у него не было никакого желания. Тем не менее, время шло. Дважды его в палате навещала сестра-сиделка, которая в первый раз сняла все показатели с приборов, а затем и вовсе отключила их, оставив только капельницу с глюкозой, которую так же пообещала снять к вечеру; а во второй раз она принесла ему поесть. Это был какой-то, богатый протеинами, куриный бульон, но, вспомнив о «Курочке», Дион напрочь потерял весь аппетит и оставшуюся часть дня провёл, уныло глядя за окошко. Под вечер в палату вернулся Мур. Он был, как прежде, суров и молчалив, и от него за тридевять земель несло сигаретами. С трудом доковыляв до койки, он отбросил ставшие ненужными костыли в угол и замертво упал на постель. В конце концов, нетрудно представить, сколько сил требуется человеку на преодоление серьёзных физических травм. Но Винсент был не только техником-инженером, как Дион. В первую очередь он был военным. Так что, несмотря на всё своё природное упрямство, даже он не мог отрицать положительного влияния отдыха на процесс восстановления, поэтому вырубился сразу, едва донеся голову до подушки. Его разбудил посреди ночи глухой удар неизвестного происхождения. Спросонья уперевшись взглядом в рассеянный полумрак палаты, он смог различить силуэт Диона на полу и, не раздумывая, щёлкнул выключателем прикроватной лампы. — Какого... чёрта, — Мур осекся, глядя на распластавшуюся по полу фигуру Уилсона. — Не мог позвать медсестру? Винсент отлично знал, что после выстрела «Лося» у Диона могли быть проблемы с передвижением, но навряд ли он когда либо считал это «большим делом». Ну, подумаешь, дырка в животе. В десантуре он таких получал столько, что дай бог памяти пересчитать! А этот пацан... Тут Мур замер, прервав собственные измышления. «А ведь и правда — пацан. Сколько ему? Двадцать три? Двадцать четыре? Где они только, чёрт их дери, таких находят?!..» Дион, поджав губы, сидел (насколько это можно было назвать "сидением"), оперевшись о нижнюю часть койки и всячески избегая прямого взгляда своего вынужденного "соседа" по палате. Трудно сказать, был ли он на тот момент напуган или же ему просто было неприятно в свете произошедших событий как-либо взаимодействовать с "бывшим коллегой", вот только Мура это мало волновало. Перекинув одну руку Уилсона через своё плечо, он одним махом поставил его на ноги и, военной хваткой придерживая за поясницу, повёл (хотя уместнее будет употребить "потащил") в уборную. Которая, на их счастье, находилась всё в той же палате. С нечеловеческим усилием водрузив тушку Диона на "инструмент" (в простонародье названный биотуалетом), Мур выпрямился и деликатно отвернулся. Что было ему несвойственно, ведь его деликатность носила исключительно показательный характер и работала, в основном, "на публику". В общем-то, он и не планировал отворачиваться, сперва желая тем самым ещё больше усугубить положение Диона и окончательно внушить ему мысль о своей беспомощности. Но в последний момент что-то пошло не так, и он передумал. Может быть, впервые в жизни задался вопросом о том, насколько бесчеловечным роботом он стал по сравнению даже с тем списанным дроидом, которого взрастил этот ботаник-гуманист. — Только не думай, что, раз помог мне, я тут же прощу тебе Чаппи, — услышал он дрожащий от обиды и досады голос у себя за плечом. — Я не нуждаюсь ни в чьей жалости. — Да мне чхать на тебя и твоего Чаппи, — Мур холодно усмехнулся. — Обратно сам доползёшь. Не оборачиваясь, он вышел из уборной, оставив Диона одного. Когда тебя считают подонком, единственный выход — этому соответствовать. Особенно, если лучше других понимаешь, что сочувствие в такой ситуации ни к чему не приведёт. Забираясь обратно на койку, он услышал тихие всхлипы из-за приоткрытой двери, но офицер Винсент Мур был не из тех, кого легко разжалобить слезами. Накрываясь с головой больничным одеялом, последнее, на что он бросил взгляд, были его костыли, мирно стоящие в углу... Мур поднялся в постели с быстротой молнии, отбросив одеяло, словно в него выстрелили из винтовки дальнего действия с оптическим прицелом. Его костыли по-прежнему украшали изголовье кровати, невзирая на то, что он только что вернулся из уборной. Сам. Кажется, его мозг ещё никогда в жизни не работал с такой скоростью. Легкая дверь на пружине слегка скрипнула, и показавшийся вслед за ней Винсент оценивающе воззрился на лежащего на полу в обнимку с биотуалетом Диона, хлюпающего носом. — Может, пойдёшь, наконец, спать, а упражнения по седланию горшка оставишь на завтра? Дион на это ничего не ответил. Однако, предложенную Винсентом помощь на этот раз не отклонил.

***

Тот день Винсент запомнил надолго. Утром к очкарику-ботану приехала его мать — аж из самого Лондона, — и лечащий врач счёл необходимым переговорить со всеми членами семьи с глазу на глаз, по понятным причинам выдворив Мура из палаты. Но Винс не задаром носил звание военного и преуспел не только в стратегических разработках, но и отлично владел другими тактическими приёмами — такими как техника чтения по губам, которой выучился в Военно-Воздушной Академии Йоханнесбурга при прохождении курса по ведению шпионажа. Как оказалось, весьма полезный навык в работе. Не зря же он так недурно и по всем канонам Устава грамотно шпионил за Дионом после их общего найма в компанию «Tetravaal». Поэтому послушно покинув палату на костылях, он пристроился у стены так, чтобы ему была видна стеклянная дверь, соединяющая обзорную стену палаты с коридором, и мрачно закурил. Доктор без конца сыпал терминами, миссис Уилсон постоянно перебивала и переспрашивала его, так что в конце концов Муру надоело это занятие, и он решил просто пройтись. ...Как раз тогда, когда врач произнёс свою главную фразу: «Не сможет ходить». У Винсента похолодели руки. Сигарета выскользнула вниз, точно песок сквозь пальцы, и бесшумно ударилась об пол. «Пуля задела нерв, который при операции врачи были вынуждены удалить вместе с частью раздробленного позвонка. Так что теперь, скорее всего, Дион будет прикован к инвалидному креслу до конца жизни...» Винсент стоял и не верил в происходящее — так бывает, когда перед тобой наглядно происходит то, что армейцы называют простым и доступным к пониманию словом "жопа". Полная, причём. Прежний Винс наверняка отнёсся бы к этому философски, язвительно заметив лишь, что «на войне не обойтись без потерь». Но глядя сейчас через стекло на убивающуюся от горя женщину и мужественно утешающего её мальчишку, он со всей, не присущей себе, честностью мог сказать, что не о такой войне он мечтал. Не таких последствий от «Лося» жаждало его сердце, и от этого почему-то на душе стало очень погано. Ещё поганей, чем в тот день, когда корпорация отвергла его разработку. Пропустив вперёд миссис Уилсон и доктора, ведущего её под руку из палаты, он зашёл внутрь и, отставив костыли, молча лёг на кровать, закуривая в третий раз. Дион не произнёс ни слова, хотя Мур предпочёл бы, чтобы тот его расстрелял. Но он просто лежал в своей койке и казался таким тихим и потерянным, будто непроизвольно выпал из реальности и теперь не знал, как вернуться обратно. Смяв недокуренную сигарету, Винсент со злобой кинул её в стену, чем привлёк внимание соседа к себе. — Фиговая была наработка, — процедил он сквозь зубы, чувствуя как слова встают комом поперёк горла. — И инженер из меня дерьмо. Положа руку на сердце, давно следовало это признать. В конце концов, не просто же так его смертоносной машине столько раз отказывали в тестировании... — Неправда, ты отличный конструктор, — тихий голос с другой половины комнаты застал его врасплох. Винс поднял глаза: Дион по-прежнему не смотрел на него, но на этот раз его обращение к нему было искренним. — Твой проект по созданию нейронного шлема гениален. Мне бы тоже было обидно, если бы кто-то его отверг. Но ты в одиночку проделал столько работы, сколько ребятам из техотдела даже не снилось. Поверь мне — я лучше других знаю, о чём говорю. Винсент почувствовал ноющую боль в груди. Говорят, что единственная вещь в мире, которая нужна каждому человеку — даже самому ничтожному из смертных — это признание. Пусть даже если глубоко в душе ты далеко не гений, а всего-навсего заурядный выскочка, стремящийся к славе. И люди сделают столько низких и бесчеловечных поступков лишь для того, чтобы заполучить её. Так бессмысленно и глупо. — Но разработка и правда была фиговой, — спустя паузу, поддержал Дион. Винс усмехнулся. Жизнь никогда не преподносит тебе бочки мёда без своей ложки дёгтя, и пора было уже к этому привыкнуть... Его мысли прервала серия громких выстрелов в коридоре больницы, утонувшая в женских криках сестёр и прочего медперсонала, а затем чей-то грубый голос за дверью истошно завопил: — Ну и где этот говнюк?!!! Судя по тому, как округлил глаза Дион на этой фразе, он, если и не был искомым «говнюком», то, как минимум, знал бесцеремонного возмутителя спокойствия лично. С ноги распахнутая дверь громко хлопнула о стену, а перед взором Винсента возник бомжеватого вида развязный хиппи в покоцанной чёрной майке, обнажающей в меру накаченные бицепсы рук, вытатуированные всевозможными символами, и со скрученным «косяком» за ухом. Очевидно, сам субъект также был под кайфом, судя по его общему обдолбанному виду и хаотично бегающему по палате взгляду. В руках он держал по стволу не менее шестнадцатого калибра и яростно искал глазами обидчика. — Ты!! — Он ткнул дулом одного из стволов прямо в лоб Муру, заставив его опуститься перед ним на колени. — Мразь! Ты убил Йоланди. Теперь, говнюк, я разнесу тебе башку этими грёбанными пушками. Сечёшь, пидор? — Вполне. Винсент был готов ухмыльнуться, но не стал. Не потому, что испугался — страха перед такими личностями он давно уже не испытывал; просто внутреннее чувство восстанавливаемой справедливости помешало ему вырубить полудурка с одного удара. Может, оно и к лучшему? Если по твоей вине умерло столько людей, то вполне закономерно, что карма настигнет тебя в стенах больницы. Парень на соседней койке очень активно завозился, пытаясь привстать. — Ниндзя! Ты совершаешь ошибку! Это не тот человек, которого следует обвинять... — Заткнись, Дион, — хиппи ткнул в его сторону другим стволом, явно демонстрируя всю серьёзность своих намерений. — Он отнял у меня кореша, сына и подружку. Какого хера я должен проявлять к нему сочувствие, а? — Чаппи бы этого не одобрил. Это я тебе как его Создатель говорю... — Чаппи звал папкой меня! Меня, а не тебя, грёбанный ты ботан! Я просил тебя сотворить монстра, грозу Йоханнесбургских улиц, а вместо этого ты смастерил нам этого утырка, с появлением которого ВСЁ ПОШЛО НАПЕРЕКОСЯК!! — голос мужчины надрывался от эмоций, и непонятно, от наркотиков это было или просто от боли, которая сквозила в каждом его слове. Никто не знает, что такое терять близких людей, пока не потеряет их. И неважно, добропорядочный ты гражданин или доморощенный гангстер. Терять одинаково больно для всех. Для всех троих. — Опусти оружие, этим ты не решишь проблему, — напутствовал Дион, стараясь воззвать к совести обиженного наркомана, но тот лишь ещё больше уцепился за ствол, прошив свежей очередью стену над самым виском Винсента. Наконец, он приложил дуло обреза к его голове и возвёл курок. — Почему?! — вдруг заорал Дион, сорвавшись. — Почему люди так любят прибегать к насилию и причинять друг другу столько страданий?! Ниндзя отвёл пушку от лица Винсента прежде, чем успел выстрелить. В глазах, которыми он смотрел на Уилсона, отражалось всё — от невыразимой тоски до жалости и скорби, и, единственное, что он смог выдавить из себя в тот момент, было едва различимое: «Чаппи...» Винсент, уже приготовившийся словить пулю и в мыслях распрощавшийся с жизнью, нехотя разомкнул веки и с тяжёлым сердцем перевёл дыхание. Некоторые истории заканчиваются печально. В жизни вообще не бывает хэппи-эндов...

***

Зима в Йоханнесбурге выдалась холодная. Впервые за очень долгое время в городе выпал снег. Правда, в свете последних событий это явление не было чем-то из ряда вон выходящим ни для жителей ЮАР, ни для всемирной ассоциации экологов. В конце концов, климат на Земле необратимо менялся, чего и следовало ожидать, согласно древним предсказаниям и бурной деятельности людей, развёрнутой на планете и вмешивающейся в естественные процессы природы. Всё-таки неизменными остаются только перемены, как сказал один великий философ. Климат, события... и даже люди иногда меняются. Он катил коляску по длинной узкой дороге городских гетто. В какой-то степени ему необязательно было этого делать, ведь у этой штуковины имелась своя настоящая система навигации и модуль доступа, по сути напоминавший пресловутый искусственный интеллект. Но упрямство осталось единственной чертой, которую Винсент не смог в себе побороть. — Ты уверен, что хочешь этого? — слегка прогнувшись через поручни вперёд, переспросил Мур сидящего в кресле Диона, который в этот момент вёл какой-то нехитрый подсчёт в своём персональном компьютере. — Полностью, — улыбнулся Дион и поправил очки. Мур по-военному назидательно сдвинул брови. — У этого парня не все дома. Он попросту убьёт тебя, если не получит свою дозу кокаина. Что ты собираешься со всем этим делать? — Ещё не знаю. Но точно знаю, что в целом мире у него больше нет никого, кто понял бы его лучше, чем я. Поцокав языком для приличия, Винсент отвернулся в сторону и тряхнул головой. — Не дай ему тебя пристрелить, — закончил он, останавливая кресло напротив массивного входа в трущобы, внешне напоминающие заброшенный торговый комплекс. — Не волнуйся об этом. Дион взял управление коляской под свой контроль. Только когда он уже отъехал на небольшое расстояние, Мур решился окрикнуть его. — Дион, скажи мне правду: я в этой истории главный злодей? — Злодеи бывают только в сказках, — раздался в ответ голос Уилсона. — Мы же всего-навсего люди. А людям свойственно ошибаться.