Ты когда-нибудь задумывался о том, что с нами будет?

— Ты когда-нибудь задумывался о том, что с нами будет? — спрашиваю я, вглядываясь в твое лицо, но ты молчишь. Взгляд бегает туда-сюда, пытаясь зацепиться за что-то, найти решение, но все попытки безуспешны. Опускаю глаза, смотрю на свои руки. Сломанные ногти с ободранным лаком. Множество мелких и крупных ссадин, из которых торчат осколки стекла. Принимаюсь вытаскивать их, морщась от боли. Мне кажется, ты больше не заговоришь со мной, а мне так хочется снова услышать твой голос. Салон машины нагрелся, несмотря на ветер, дующий из разбитого окна; приборная панель, дверь, сидения — все противно горячее, заставляющее ерзать и дергаться от случайных прикосновений. — Вдоль дороги так много памятников погибшим автомобилистам, — внезапно произносишь ты тихим охрипшим голосом, заставляя меня вздрогнуть. Выглядываю в окно — действительно, они стоят почти через каждые десять метров. — Как думаешь, нам поставят такой же? — Зачем? Он запылится, выцветет, а потом его снесет какой-нибудь пьяный водитель, — безучастно пожимаешь плечами. Тебе просто уже все равно, что останется после нас. Машина несется по пустому шоссе со скоростью 110 км/ч. Тормоза отказали. Двери заблокированы. Мы продолжаем искать то, что нас остановит, но в каньоне нет ничего, кроме перекати-поле. Надежда уже умерла. — Ты готова? Я сейчас сверну к той скале, — поворачиваешься ко мне и слегка улыбаешься. — К смерти нельзя быть готовым. Крутишь руль. Берешь меня за руку, крепко сжимаешь ее. Красноватый цвет скалы становится все ближе и ярче. Машина подпрыгивает на неровном рельефе. Я не знаю, что должно стать нашими последними словами. Мы уже давно все сказали друг другу, оставив между нами лишь тишину. Тишину, которую вдруг нарушает скрежет металла и звон бьющегося стекла.