Когда мечты становятся реальностью

      Я сидела на крыше в зелёном ситцевом платье и в кепке с надписью «Fishburg» козырьком назад. Вероятно, мой внешний вид был немного странный, но это волновало меня в самую последнюю очередь.       Звуки ночного города пронизывали воздух. Крыши Петербурга — вообще удивительное и, я бы даже сказала, волшебное место. В них есть какое-то привлекательное очарование. Оказавшись здесь, я чувствовала себя спокойнее, выше всей этой городской суеты. А ещё крыши — идеальное место для романтиков, что тоже не может мне не льстить. — А, вот ты где! — услышала я за спиной знакомый голос. Я обернулась. Мой мозг зафиксировал его силуэт, оттого все нервные окончания пришли в возбуждение. Я испытала странное смятие чувств: это и радость, потому что он не оставил меня в одиночестве и страх от того, что я всё ещё боюсь оставаться с ним наедине.  — Привет… А я тут вот сижу… — промямлила я, а на моём лице появилась идиотская улыбка. Чуть позже я поняла, что сморозила глупость.  — Не думал я, что ты покинешь нас так рано. — Костя улыбнулся и сел рядом со мной. Его улыбка была непринуждённой, а глаза лучились нескрываемым удовольствием. — Неужто тебе надоела наша компания во главе с сегодняшним именинником?  — Да нет, что ты. — пыталась оправдаться я. — Просто захотелось на свежий воздух и вот я здесь.  — Так вот оно что. Тогда понятно.        Внезапно мне стало неудобно и стыдно за свою, так сказать, выходку: чтобы найти меня, сам виновник торжества покинул празднество, вместо того, чтобы отмечать свой тридцатый день рождения. Юбилей, как-никак. А Подольский променял проверенную временем и не только весёлую компанию на моё унылое общество.        Мне захотелось продолжить разговор, но я совсем не знала, как это сделать. Видимо, это потому, что я настолько отвыкла находиться наедине с мужчиной, что сейчас почувствовала приступ робости.  — Ты носишь подаренную мной кепку. — произнёс Костя. В его голосе чувствовались нотки гордости. — Я преподнёс тебе её год назад, на твой день рождения. В этом году надо подарить что-то более весомое.  — Это действительно очень хороший подарок. — улыбнулась я. В этой кепке я разве что только не спала. Хотя я пыталась. Но неудобно. — Ты лучше отговори ребят устроить марафон и праздновать с твоего дня рождения до моего включительно. — я усмехнулась.  — Хорошо, я постараюсь. — сдерживая смех, пообещал мне Подольский.       Петербург — город, в котором сбываются мечты. Моя мечта тоже не стала исключением. Мужчина, о котором я грезила долгие годы, месяцы и дни, сейчас рядом. Я могла взглянуть ему в глаза, обнять, прижаться, что есть мочи, чувствовать его тепло, слышать его дыхание… Для меня это и есть счастье. Настоящее и неподдельное. Даже сейчас, когда между нами повисло тягостное молчание, я была по-настоящему счастлива.  — А расскажи мне что-нибудь о себе. — неожиданно сказала я.       Подольского удивила эта неожиданная просьба, но он согласился. Костя рассказал мне о родном городе, из которого потом переехал в Петербург, об учёбе в самом престижном вузе города, о службе в полку. Я представила его в форме, идущего в шеренге с такими же, как и он, солдатами, чеканя шаг, и у меня приятно заныло в груди. Не забыл он рассказать и о работе ведущим, и о КВН, конечно же, тоже. Я поймала себя на мысли, что сейчас я пристально его рассматриваю, слежу за каждым его движением. Я обвела глазами его волосы, лицо, руки, рефлекторно, прямо как собака Павлова, стараясь сохранить в памяти все мельчайшие подробности.  — Мне очень нравится твой голос, — перебила я Костю своим признанием, — Я бы его слушала и слушала…       Я слишком поздно поняла, что проговорилась. Чего сложного — просто держать язык за зубами. Просто молчать. Но не справилась даже с этим. Я хотела сказать, что совсем не то имела в виду и вообще пошутила, но от растерянности не могла найти подходящих убедительных слов, а потому уставилась в ночное небо, чтобы как-то собраться с духом. Я с ужасом ожидала реакцию Подольского. Она последовала незамедлительно.  — Вон оно как... — его, очевидно, польстили мои слова и вряд ли он хотел спорить с моим утверждением. — Ты - первая, кто говорит мне подобное. И мне очень приятно это слышать.       Я с облегчением вздохнула. Я попыталась улыбнуться, но вместо улыбки у меня получилась лишь жалкая гримаса.       Внезапно мне захотелось рассказать ему обо всём. О том, что я переехала отнюдь не потому, что «меня давно манил это город», а потому, что в этом городе живёт он. Я преодолела это чертово расстояние только ради него. И даже если бы он жил на крайнем севере или вообще на другом конце земного шара, меня это не остановило: я хотела просто быть рядом. Это моё главное желание. Самая заветная мечта. Я хотела сказать ему спасибо за те долгие объятья в ЦАТРА после игры, когда я была в группе поддержки его команды. Именно тогда мы с ним впервые столкнулись лицом к лицу. Стоя так близко, вдыхая запах табака с одеколоном, я с трудом сохраняла дистанцию между нами как физически, так и эмоционально. Мы стояли поодаль от других и шептались, словно заговорщики. Я едва доставала ему до груди, потому что была в балетках. Костя обнимал меня своими сильными руками, а я таяла в его объятьях. Я хотела рассказать ему, что именно сейчас чувствую. Но я молчала.       Он не сводил с меня глаз. Его лицо сейчас передо мной как открытая книга.  — Немедленно выбросить все мысли из головы. — Подольский взял меня за руку. Кажется, он и без слов всё прекрасно понимал. — Ты слишком много думаешь. Костя легонько погладил меня по щеке. И по какой-то неведомой причине мои глаза тотчас наполнились слезами.  — Ну что ты... — мягким тоном произнёс он. — Я что-то не так сказал? — Нет, всё нормально. — ответила я, пытаясь успокоиться.  — Иди ко мне. — Подольский наклонился ко мне всем телом, словно желая заслонить от всех бед и опасностей. Я с удовольствием потянулась ему навстречу. Я почувствовала до боли знакомый запах того самого одеколона и вцепилась в его рубашку так, что побелели костяшки пальцев. Закрыв глаза, я растворилась в его объятьях. Вот оно — то самое чувство. Чувство спокойствия и умиротворённости. Чувство, который дарил мне все лишь один мужчина на свете.       Тишину нарушил звук разбившийся бутылки коллекционного коньяка, которую недорого где-то отхватили Андрей и Серёжа, и голос Хасиса, который отнюдь на литературном языке читал нотации Титову. И если попробовать обобщить его слова в более мягкой форме, то получится что-то типа: «Руки у тебя, Славка, не из того места растут». Дмитрий Кириллович - настоящий питерский интеллигент, который при этом обладает способностью виртуозно использовать в своей речи многоликий русский мат.       Я почувствовала, что меня душит смех. Я не смогла сдержаться и засмеялась. Костя составил мне компанию. Стоило мне снова взглянуть на дверь, из-за которой пару секунд назад была слышна тирада Димы, я заходилась в новом приступе истерического хохота.  — Теперь Хасис не скоро успокоиться. — сказал мне Костя, перестав смеяться.       Я подняла глаза на обнимавшего меня мужчину, с прямым взглядом дымчатых глаз, двухнедельной щетиной и чуткими руками.       Подольский улыбнулся, я почувствовала, что млею как последняя дура. Мысли разом вылетели из головы. Осталась лишь одна.       Когда я накрыла его губы своими, Костя помедлил буквально секунду, но потом ответил на мой поцелуй. Он целовал меня так трепетно и нежно, будто он боялся сломать фарфоровую куклу. По моему телу разлилось тепло, а по коже пробежало стадо мурашек. Мне хотелось целовать этого мужчину вечно…