Final masquerade

      Приятный сюрприз состоялся в Prudential Center — многолетний любимец местной публики вновь посетил родственную себе обитель Дэвилз. Бродёр показался всего лишь на некоторое мгновение — чисто для символического вбрасывания в матче Дьяволов и Столичных. Постояв между новоиспечённым первым номером Нью-Джерси Шнайдером и проводящим ударный сезон Холтби, и сверкнувши улыбкой перед фотокамерами, Мартин бросил шайбу на лёд. Шнайдер не позволил перехватить шайбу своего бывшего коллеги по клубу и жадно отобрал её у голкипера Вашингтона, при этом чуть не подскользнувшись от детской радости.       Дьявол* окинул взглядом арену. Благодарные болельщики приносили ему столько же удовольствия, как и множество лет назад. Уходящего со льда Марти не оставляло то ощущение счастья. По-дьявольски коварного и добродушного. Ведь ещё не раз ему придётся быть в этом чудесном месте. Главный праздник состоится через несколько дней.       A first time for everything…       Мартин с теплотой вспоминал свою самую первую игру за Дьяволов и первую победу. С ней и начались весёлые приключения Нью-Джерси в Национальной лиге. «We were playing Boston and I always remember, Tom McVie put me on the spot in the morning. With his booming voice he said: 'Alright kid, you ready?'»       Дьявольский голкипер с трепетом относился к своим несравненным победам. Три заветных Кубка Стэнли. Олимпийское золото в Солт-Лейк-Сити. И Кубок мира. Второе золото, добытое канадскими хоккеистами в Ванкувере, Марти завоёванным не считал. Ведь он привык быть первым во всём, но увы, на тех Зимних играх его игра была более чем неубедительна, за что он и поплатился своим местом в сборной. Больше за Канаду ему не случилось сыграть. И не получилось с четвёртым Кубком Стэнли — королям из Лос-Анджелеса он был намного нужнее. Тогда он яро отказывался принимать мысль, что велика была цена собственного величия. Отказывался верить, что его время неумолимо близится к концу.       С улыбкой он вспоминал о своих товарищах: из Дэвилз и сборной Канады. О тех деяниях, которые они творили. Мартин обладал таинственной силой: ему удавалось прочными невидимыми цепями сплотить вокруг себя кого угодно в самые важные хоккейные поединки и вести их по верному зову души. Для своих ровесников он был надёжным и классным другом. Для молодых ребят — учителем, мудрым и справедливым. А для юных Джереми, Энтони, Уильяма, которые медленно, но верно постигали борозды хоккея, продолжая славную династию и для маленького Максима Марти был перво-наперво отцом. Любящим и желающим им покорения тех вершин, которые ему ещё не покорились. Всё таки человеческим возможностям предела никогда не было.       Бродо хитро усмехался, когда в его голове всплывали сцены его извечных противостояний. С канадским визави Руа, чей буйный и львиный нрав до сих пор имеет отголоски среди Лиги, так как Патрик остался зажигать своих Лавин, но уже в роли главного тренера. С российской «акулой» Набоковым, который вслед за ним повесил коньки на гвоздь, не позволив себе погубить свою молодую сущность от безнадёжной тоски на скамейке Лайтнинг, и который в итоге остался одной из легенд калифорнийского клуба. И со шведским «королём Нью-Йорка» Лундквистом, который после ухода Мартина на заслуженный отдых принял эстафету лучшего вратаря НХЛ и раскрывался как вратарь с каждым годом всё ярче и прекраснее, словно редкий цветок во время рассвета.       А так же… как можно было не уловить в потоке воспоминаний незатейливого и ненавистного хоккейному люду «шоумена на льду» — Шона Эйвери. Шон обожал Мартина куда больше, чем все его враги вместе взятые. Словно маленький и придворный шут, Эйвери ловко размахивал клюшкой перед лицом Марти во время игры, либо умудрялся забить ему исподтишка, как самый подлый человек на свете. Никто так не бесил и раззадоривал Бродо, как этот чёртов нападающий из Рейнджерс.       На место весёлым и приятным до головокружения воспоминаниям пришли самые тоскливые. Мартин резко дёрнулся от болезненных ощущений в уголках своей по-адски большой души, на некоторое время прижавшись спиной к стене, убеждаясь, что ни одной живой души в подтрибунном помещении не было...

***

The light on the horizon was brighter yesterday.       Декабрь 2014 года. Жители Сент-Луиса готовился к Рождеству и Новому году. Снег ложился на землю легко и воздушно, почти невидимыми хлопьями. В Scottrade Center Бродёр подписал годовой контракт с Блюзменами. Пусть не за самую большую плату, Марти не забивал голову финансовыми вопросами, ведь прежде всего ему хотелось играть так долго, насколько позволят силы. Было и другое предложение со стороны родного Дэвилз, которое показалось вратарю просто уничтожающим. Упрямый в своих расчётах и решительности, Дьявол пошёл на безрассудный роковой шаг, эвентуально* спуская в бездну все те многие года, проведённые в Нью-Джерси.       Он (без)ошибочно понимал — родной клуб больше не нуждается в нём ни на секунду. Появление Кори Шнайдера заставило нервничать матёрого чертёнка, а свержение с первого номера достаточно задело его самолюбие. Поэтому столь мощным было желание сменить алое полыхающее пламя на синеватый потухающий огонёк*. You said it was forever but then it slipped away.       Первое время Мартина ничего не беспокоило, а благородный коллектив Блюз относился к нему с уважением и, казалось, нашёл себе ещё одного тренера. Когда до Бродёра дошла эта дума, то сердце предательски сжалось. Настолько больно сжалось, что будто сейчас разорвётся и без того падший Дьявол останется без чувств и эмоций, которые его переполняли в этот момент. Наконец пришло осознание того, что как бы он не старался продлить сладостную линию своей карьеры… его тело давало знать, что в этой жизни всё (не)справедливо и (не)вечно. Бродёр больше не будет таким, каким он был раньше. Он был тем, кто старался заморозить время. Нынче же он наблюдает, с какой страшной скоростью оно меняется на его глазах.       «Мне уже 42 года. Я не хочу путаться у игроков под ногами, будучи третьим вратарем на тренировках.»       Конец января был так же безжалостно холоден, как и Марти, который вечером на пресс-конференции объявил, что с одной из больших страниц в его жизни покончено. Журналисты между собой шептались, буравя свои равнодушные глаза на Мартина. «Какого дьявола он умудряется улыбаться в такие моменты?». А Марти всё так же продолжал изображать добродушную улыбку на своём лице. Множество непонятных голосов в голове настойчиво умоляли голкипера, кричали, пытаясь достучаться до его души, в которой теперь образовывалась адская затягивающая все в тьму дыра.       « — Не уходи! Ещё рано! Ты всё можешь!»       « — Слишком поздно.»       Тёплые искренние слова болельщиков в соц.сетях, новая интересная должность и прочие земные радости не смогут до конца успокоить безутешного канадца, но им по силам попробовать залечить те раны, оставленные завершением хоккейной карьеры. Standing at the end of the final masquerade. The final masquerade!

***

      — Простите, а вы бы не могли подписать свитер?       Маленькая девчушка в огромном для её габаритов свитере высвободила Бродо из плена тоскливых помыслов. Мартин устало улыбнулся, аккуратно выхватив из её руки маркер и рисуя очередную красивую роспись на плече. Юная фанатка кивнула и бегло промямлила «Спасибо» и уходя, вновь спросила:       — Вы же ещё… вернётесь?       Канадец минуту-другую помолчал, засунув руки в карманы. Внезапно одаривши девчонку таким взглядом, будто его осенило или ударило молнией, он ласково ответил:       — Вернусь? Куда? .       На секунду он прикрывает глаза, переводя дух. И, довольно улыбаясь, завершил свою фразу:       — Я никогда никуда и не уходил. Всегда был дома.