За всё хорошее...

Я не хочу целовать Гермиону Грейнджер. И никогда не поцелую. В этом я абсолютно уверен. Я — Драко Малфой. И я предпочитаю себе не лгать. Хотя бы себе... Почти во всём. И особенно в том, что касается поцелуев с Грейнджер — ни нежных, ни грубых, ни страстных, ни мокрых, ни беглых, ни долгих, ни романтичных... Любых. Их не существует в волшебном мире. Ни в каком не существует — даже в моей воспаленной фантазии. И им никогда не суждено стать реальностью... Пока я жив. А жить я буду долго. Долго и счастливо. И ни за что не поцелую Гермиону Грейнджер. Не хочу. Вообще, я много чего хочу с ней сделать. И делаю это прямо сейчас — между строк. Во всех мыслимых и немыслимых позах. Пошло и невозвышенно. Так, как хочу. Чем хочу и куда хочу. Просто потому что мне нравится такое представлять. Время от времени. Вру. Я делаю это часто. Почти постоянно. Нагло. Гермиона Грейнджер убила бы меня за эти мысли? Смешно. Да, я кайфую, когда трахаю её, так сказать, за глаза. И в глаза. О, да!.. Я кайфую вдвойне, когда смотрю в её чёртово-отчаянные глаза и трахаю-трахаю-трахаю. Стоит ей только открыть свой упрямый рот! И единственное, что мне не хочется с ним сделать — поцеловать. Ни мельком, ни намеренно, ни невинно, ни глубоко... Никак. Я не позволяю себе этот бред. И раньше не позволял. Даже когда впервые трахнул её. Не в мыслях, естественно... Да, я переспал с Гермионой Грейнджер. Когда-то мне и самому не верилось. Сейчас сложно вспомнить, что тогда я ей наговорил... Да и желания нет. Наверно, какую-то чушь... Вроде дурацкой правды. Но факт остается фактом — я занимался сексом с Гермионой Грейнджер. Не поцеловав ни разу. Никогда особо это не любил... Нет, я целовал других девушек. Когда-то. Целовал жадно и жестко, томно и лениво. Целовал, если хотел. И мне это почти нравилось — на грани «вполне нравилось». И возбуждало. А почему нет? Я же Драко Малфой. Но в этих поцелуях, кажется, всегда не хватало сущей безделицы... Гермионы Грейнджер. Необъяснимого пустяка. Несносной заумной мелочи. Чужой безродной девушки. Близкой и далекой одновременно. С тех пор как я осознал, что хочу поцеловать лучшую ученицу Хогвартса, я понял... ...что никогда этого не сделаю. Я же не идиот! И дело не только в моей крови. Я был абсолютно уверен в этом еще тогда. Тогда даже больше, чем сейчас. А сейчас я просто привык. Спустя не один год я привык не целовать Гермиону Грейнджер. Сросся с этой мыслью душой и телом. Окончательно. Каждым нервом я пропитался непоцелуями с Грейнджер. Научился дышать безразличием к ее губам, какими бы прекрасными они ни казались. Я давно запретил себе даже думать, каково это: пробовать их на вкус. Запретил увлекаться ими даже в похабных мечтах — вот такое дикое и вполне объяснимое сочетание понятий. Никаких поцелуев. Нигде. Думаете, я идиот? Возможно. Но я состарюсь без губ Гермионы Грейнджер. Медленно и верно. Я смогу. Как бы ни тянуло меня поцеловать её в минуты слабости. Теперь, когда я привык к аромату ее волос и вздорному нраву. К нашим бессонным ночам и ссорам. К ее стонам и ласковому шёпоту. К тому, как она едва-едва выдыхает робкие признания. Которые я стараюсь не слышать. Из самосохранения. Но я привык к Гермионе Грейнджер целиком и полностью. Навсегда. И к тому, как она запрещает приближаться к ее губам. Из врожденного упрямства. И в этом я с ней согласен. Как ни странно... Потому что я не могу поцеловать Гермиону Грейнджер. Не имею права. Ради себя. Но главное — ради неё. Потому что однажды... Это меня убьет. Не смешно. Но забавно. Я сглупил в тот день, когда понял, что хочу поцеловать Гермиону Грейнджер. Очень хочу. Постоянно хочу. Хочу навсегда. Я не знаю, о чём думал отец, когда взял с меня Непреложный обет. И не знаю, о чём думал я, когда согласился. Когда пытался что-то кому-то доказать... Потому что тогда я боялся отца. Но еще больше я боялся поцелуев Грейнджер. Я боюсь их даже сейчас. Поэтому и не хочу. Если когда-нибудь я поцелую Гермиону Грейнджер... Я умру. Но я умру в любом случае. Может быть, однажды я всё-таки пойму, что это такое — целовать Гермиону Грейнджер. Нежно, мягко, жестко, страстно — всё мигом и разом. С любовью. Я много знаю о поцелуях. Но по сути — ничтожно мало. И я буду идиотом... если этого не сделаю. А она идиоткой — если мне это позволит: — Гермиона... — присаживаю ее к себе на колени. На свой сотый день рождения я на многое имею право. — Даже не думай об этом, Драко, — она всегда упряма. А когда целует меня у самых губ — еще и невыносима. За это я её и люблю.