Мы и они

Когда его швырнули в огонь, — это сделал муж другой матери, — он испытал не столько страх, сколько облегчение. Сейчас через один кошмар другой кошмар закончится. Все эти годы вдали от дома и мамочки промелькнули перед глазами, когда дым начал проникать в его черное нутро и горло обожгло горячее дыхание пламени. Никто среди этих существ не был к нему добр, кроме другой матери. Его настоящая, красивая, острозубая, черная мамочка выбрала себе другое дитя, мамочка бросила его на дороге, мамочка больше не любила его. Другая мать взяла его к себе, другая мать морила его голодом, а потом разрешила съесть ту вкусную крысу, а потом стала приносить ему змей и паучков. Другая мать закрыла его от ударов палкой, не дала ему упасть в пропасть, подхватила, следила за ним, штопала прорехи. А сейчас она вбежала в горящий дом, чтобы спасти его. И увидела, что тролли горят так же, как люди. Как до этого видела, что тролли тоже голодают, если дать им не ту пищу, что троллям больно, когда их бьют палкой и когда их ненавидят. У другой матери теперь страшные ожоги на руках, которыми она убирала горящие балки, чтобы добраться до него. У нее больше нет волос — они сгорели, когда она тащила его на себе из горящего дома. У нее больше нет мужа — он от нее ушел, потому что она спасла мерзкого черного тролленка-подменыша. В эту минуту она показалась ему похожей на мамочку — такой же красивой, черной и любящей. Засыпая у нее на коленях, он пожелал, чтобы к ней вернулся ее настоящий сын. Другая мать это заслужила. И его пожелание достигло ушей троллей, его родного племени.

***

— Когда тебя бросили в огонь, мне показалось, что это не ты горишь, а я, — сказала мамочка, ставя перед ним тарелку с отборными мышами. «Должно быть, другая мать думала так же, — подумал он, принимаясь за еду. — Что это она сгорит, а не я. Не так уж сильно мы отличаемся от них внутри».