И не говори, что я тебя не предупреждала.
14 февраля 2016 г. в 01:10
Она влетает в его кабинет подобно урагану, врывается без стука и предупреждения. Савада обычно говорил, что в такие мгновения, как никогда четко прослеживалось ее родство с Гокудерой, но, в отличие от брата, о таком понятии, как субординация она, кажется, ничего не слышала.
А ей и плевать.
Уж тем более сейчас…
Он не оборачивается на звук хлопнувшей двери, так же, как и до ее прихода, продолжая стоять у окна.
Изящный, четко очерченный в свете угасающего дня силуэт, расслабленные плечи и руки за спиной…
Бьянки замирает. На мгновение чудится, будто еще секунда — и мужчина подастся вперед, шагнет навстречу свету и просто растворится в воздухе… Оставив после себя лишь пустоту кабинета и легкий кофейный аромат. Но наваждение исчезает, и женщина встряхивает головой.
Черт побери, он даже не собирается повернуться к ней лицом! А ведь все твердят, что манеры у Десятого Вонголы безупречны…
— Ты идиот?! Дурак?! — вот так — в лоб, точнее в вихрастую макушку. Она зла, но не ярость сейчас затмевает разум девушки.
Цунаеши слышит, знает — он великолепно умеет чувствовать людей и их эмоции. Поэтому в неясном отражении на стекле мелькает его понятливая и чуть усталая улыбка, адресованная ей. Иногда гордая итальянка готова была проклясть эту его способность видеть всех насквозь.
Мгновение — и Десятый вновь
отстраненно задумчив.
Выругавшись про себя, Бьянки нервно, с шумом вздыхает и сжимает кулаки.
— Зачем?.. — губы плохо слушаются — дрожат. — Неужели нельзя иначе?
Савада, наконец, поворачивается к ней лицом и улыбается, как умеет исключительно он — тепло, понимающе.
И вот это она тоже ненавидит в нем…
Скорпион зябко ежится и обхватывает себя руками — холодное отчаяние ее извечный спутник в последнее время.
— Сначала он… теперь ты… Святая Мария, сколько же еще это будет продолжаться… — бормочет женщина в пустоту.
При упоминании погибшего Реборна, Цуна прикрывает глаза, пряча боль — уже свою собственную пожизненную спутницу.
— Ничего не поделаешь — это мир, в котором мы живем, — избитая истина слетает с его губ легко, назидательно… и безлико. В словах не отражается ни грамма настоящих чувств.
Разве что усталость искренняя…
И Бьянки не выдерживает — срывается. Впервые с того момента, как узнала подробности плана босса по спасению их положения, позволяет своим эмоциям взять вверх.
Подлетев к Десятому, хватает его за лацканы черного пиджака:
— Ты безмозглый идиот! Болван!! — она яростно встряхивает мужчину, впиваясь затуманенным слезами взглядом в его лицо, оказавшееся вдруг в каких-то сантиметрах от ее собственного.
Но Цунаеши молчит — лишь нежность плескается в глубине взгляда красивых мудрых глаз. Так отец смотрит на неразумное дитя…
Она задыхается в бешенстве.
— Трус!! — рявкает и сама пугается. Затихает, упираясь лбом в его плечо. — Я дура… прости…
— Ты права… — Бьянки вздрагивает от тихого хриплого голоса и вскидывает голову, недоверчиво глядя на мужчину.
Цуна смеется и утирает большими пальцами рук дорожки слез с ее щек:
— Ты права, я — трус. Боюсь, что и этот план полетит к чертям. Боюсь, что и те мы не справимся. Раз даже нам это не по плечу. А они же дети… Ненавижу себя за это…
Десятый отворачивает голову — не привык показывать свою досаду и беспомощность другим.
Но девушка хватает его лицо в ладони, заставляя смотреть на себя.
— А о себе ты подумал?
— Конечно, — Цуна улыбается.
— Я имею в виду именно тебя, не версию из прошлого. Умоляю, хоть раз побеспокойся о себе, а не о других. Как ты и говорил, у них может и не получится, и ты действительно, по-настоящему будешь… ты ведь завтра… завтра…
Она никак не может выговорить слово и закончить фразу.
За нее это безжалостно делает он:
-… буду мертв. Так надо.
В его глазах лишь безумная решимость и отчаянная вера в их последний шанс, за который он себя никогда не простит.
— Не ходи. Ты больше не вернешься… Я чувствую это…
Десятый молчит в ответ.
Руки Бьянки безвольно опадают, и ноги больше не держат. Упасть ей не дает Савада, крепкой рукой прижимая за талию к себе.
Она слушает мерный стук его сердца, против воли восхищаясь выдержкой этого человека.
— Ты не остановишься.
— Нет.
— Тогда иди. Но не говори, что я тебя не предупреждала.
— Не буду.