Memento mori

      Утро выдалось туманным и холодным, воистину декабрьским. Брезжил мутный зимний рассвет. Было ветрено. Порывистые вихри налетали и трепали гривы лошадей, заставляли ежиться людей, срывали шляпы с командиров. По серому небу быстро летели рваные облака.       Император Наполеон Бонапарт верхом на чалом жеребце в сопровождении маршалов спустился с холма в долину. Сверх мундира на нем был сюртук. Одной рукой он придерживал шляпу, другой правил. Лошадь вышагивала, изогнув шею и качая головой, словно красуясь. Наполеон не смотрел на своего коня. Он оглядывал окрестности и вполуха слушал, что говорил ему Коленкур. — Нам нужно занять позицию первыми, — вдруг прервал он его рассуждения. — Я хочу заставить австрийцев и русских драться там, где нужно мне. — Следует занять высоты, — произнес Коленкур, думая, что угадывает мысли императора. До этого они думали в одном направлении. — Желаете смотреть с высока, Арман? — усмехнулся Наполеон, осадив лошадь. — Мы оставим вершины нашим противникам. — Но... — растерялся Коленкур, пораженно глядя на Бонапарта, — сир, все учебники стратегий говорят о том, что выгодные позиции всегда те, что выше! — Мой дорогой друг, авторы учебников не бывали в Аустерлице, — рассмеялся в ответ Наполеон. — Сегодня мы перепишем учебники... Надо позволить взять долину. — Сир!.. — Тогда они продвинутся вперед, и это будет грандиозной ошибкой. Мы прекратим отступать и обрушимся на них всей силой нашей армии. Бернадот и Сульт пускай идут на штурм, а Ланн и Мюрат зайдут с тыла. — Гениально и просто! — Все гениальное просто, дорогой мой Коленкур, — Наполеон вновь рассмеялся. Он не был лишен тщеславия, а план его действительно казался прекрасным. — Занимайте позиции. Даву скажите, чтобы отошел чуть дальше. И вообще, пусть для начала подойдет ко мне, я не наблюдаю его с вечера.       Даву молча вышел из тумана навстречу императору. На лице маршала застыло спокойствие. Только в ледяных глазах промелькнуло неудовольствие, что его не заметили. Но он ни словом не выдал его, лишь чуть поклонился, нервно подернув пальцами. Наполеон приподнял брови, затем кивнул в ответ. «Доброе утро» таким образом было сказано. — Вы слышали, о чем мы говорили? — Слышал. Нет нужды тратить время, сир, пересказывая мне мою задачу. — Прекрасно, тогда исполняйте, — Наполеон кивнул головой.       Даву развернулся резко, полы его шинели взметнулись вверх. Маршал быстрыми шагами удалился и вскоре вновь исчез в тумане. Наполеон проводил его взглядом. — Удивительно обидчив, — тяжело вздохнул он, качая головой. — Но, господа, возьмите с него пример. Вам тем более не надо повторять все дважды. Занимайте позиции.       Армия пришла в движение. Батальоны, полки, роты разделялись и расходились по нужным местам. Генералы обсуждали последние детали. Солдаты перешептывались, чистили оружия, хлопали лошадей по шее. В воздухе ощущалась нервозность.       Франсуа сидел у лафета пушки, куря трубку и задумчиво глядя на туман, клубами ползущий по долине. Он ждал распоряжений, хоть и представлял, как следует расставить пушки. Представлял, пожалуй, даже лучше, чем высшее командование, поскольку уже почти двадцать лет служил в артиллерии. Но самодеятельность не поощрялась, и капитан не лез с советами. — Тео, возьмете как обычно Линде себе помощником, — озвучил ему подошедший генерал. — Это у вас прямо адъютант, хоть он вам и не положен. Расставляйте пушки.       Франсуа пожал плечами. Пьер-Тьери Линде был толковым малым, сообразительным и умным. Капитан сразу заметил его в своей роте и сообщил генералу, что есть подходящий кандидат на роль адъютанта. Но юноша оказался чересчур умным, часто вмешивался и исправлял недочеты. А генералы, как известно, не любят рядом с собой слишком сообразительных.       И Линде стал «адъютантом» Франсуа, который его так и называл, давая понять, что он его заслуги оценивает.       Линде был легко заметен в белом мундире. Франсуа не одобрял такую броскую форму, но сказать это Генштабу он не мог. Приходилось молчать и каждый раз вздрагивать, когда он видел, как юноша попадает под огонь. Пьер сидел, обхватив голову руками. Вчера пришла похоронка на имя брата, и он почти всю ночь не спал, потрясенный. Он и без того почти всегда сторонится людей, а теперь совсем замкнулся и даже не замечал, что вокруг царит суета. Линде никогда не получал писем или посылок, и когда приходила почта, он молча стоял в стороне и с щемящей тоской смотрел, как солдаты радостно хватают письма. Он никогда ничего не ожидал, и про него даже не вспоминали. Только Франсуа с грустью замечал его одинокую фигуру, и порой капитану казалось, что Линде так замерзает за зиму, что не может потом весь год оттаять, до того уж было холодным спокойствие лейтенанта. Если бы Пьер обладал хоть каким-то актерским даром, он бы смог привлечь к себе внимание своей нелегкой судьбой, нарочно грустно вздыхая. Но Линде не имел в своей натуре театральности, он просто всегда молчал и тихо делал свое дело, и никто про него ничего не знал... — Пьер, идите сюда, — окликнул его капитан. — Ваша помощь нужна. Как считаете, куда следует поставить пушки? Нам сегодня решили предоставить некоторую свободу.       Линде вздрогнул, подскочил и удивленно взглянул на Франсуа. Он понимал, что офицер прекрасно сам знает, куда следует поставить пушку. А вот зачем было спрашивать его, юноша не понимал. Иногда ему становилось даже страшно от таких неожиданных и бессмысленных на первый взгляд приказов. — Пожалуй... подальше друг от друга... — протянул он. — По-увереннее, — ласково подбодрил его Франсуа. — Верно рассуждаете. Думайте дальше. Время еще есть.       Линде поджал губы. Во всем, что касалось бумаг, он разбирался прекрасно. Но стоило Франсуа предложить ему заменить его, Пьер терялся. По уставу такого было не положено. Да и в части его не слушались и не любили, в основном за то, что он служил исправно, редко нарушал правила и быстро поднялся по карьерной лестнице. Линде не было еще двадцати, а он уже был младшим лейтенантом. — Пьер, надумали? — через некоторое время обратился к нему Франсуа. — Разве что можно поставить пушки полукругом, так будет удобнее стрелять с этой местности... — неуверенно предложил он, изо всех сил пытаясь вспомнить хоть что-то из учебников. Как назло в голове не было никаких мыслей. — Великолепная идея, — поддержал его Франсуа, тоже думавший об этом вначале. — Еще можно поставить какие-то ближе, какие-то дальше, так будет лучше маневренность... — Прекрасно. — Все, пожалуй... — Линде опустил взгляд. — Хорошо. Полукругом ставить не надо. Мы все же не на холме. Могут и подбить. Но вот второе предложение дельное. Добавлю от себя, что следует пушки большего калибра оттащить влево. Выполняйте, мне надо поговорить с генералом, — Франсуа улыбнулся и отошел.       Линде нервно передернул плечами и принялся отдавать распоряжения. Вскоре пушки были расставлены как надо. Франсуа, прискакавший от генерала, кивнул головой. Линде вполне справился. Сказать об этом ему капитан не успел. В утреннем тумане послышалось громкое «ура». — Ага, русские прибыли... — пробормотал Франсуа, спрыгивая с коня. — Австрийцы, наверное, тоже. Готовься! Пьер, на первую линию не соваться, лучше помогай на задней с картами.       Лейтенант кивнул и бросился исполнять. Для него это было первое серьезное сражение, и юноша изо всех сил старался помочь. Кроме того, дома его ждали, и ему хотелось вернуться с медалью.       Сражение началось почти мгновенно. Союзные войска не стали медлить. Наполеон был готов к этому, но приказал отступать, заманивая их в расставленную ловушку. Все было так, как император рассчитывал. Австрийцы ринулись в долину, увлекая за собой русских. Великая Армия вдруг перестала отступать, развернулась и ощетинилась штыковой атакой. Грохнули пушки. Огненной гривой вспыхнули ружья. С дальних холмов послышался призывный рожок — Мюрат с кавалерией готовились к удару.       Франсуа отдавал команды резко, отрывисто. Его рука в белой перчатке четко виднелась на фоне серого порохового дыма. Линде, исполняя приказы старшего лейтенанта, иногда поглядывал на капитана. Юноша поражался спокойствию, с которым Франсуа стоял под свинцовым градом. Сам Пьер вряд ли мог бы сохранять хладнокровие. По крайней мере, так он сам считал. — На, отнеси Тео, и пусть чуть сместится левее, а то Мюрат снесет, — лейтенант всунул ему рапорт.       Линде бросился к Франсуа. Замерев перед ним по стойке «смирно», он протянул ему письмо. — Сдвинуться? — Франсуа нахмурился. — Ладно... посмотрим... Ложись!       Ядро угодило прямо по пушке. Франсуа повезло, он, хоть и не успел лечь, остался не задетым. А Линде, шарахнувшегося в сторону, даже это не спасло. Осколком прилетело в голову, он коротко вскрикнул и рухнул, схватившись за лоб. Вокруг все вдруг потемнело, и шум боя сменился звенящей тишиной.