Море, ласковое и вечное, плещется у наших ног

-Эй, кто это у нас тут такой хорошенький? - ласково щебечет Энни, заглядывая в коляску. Сын отзывается тихоньким смехом. Он радостно размахивает крошечными ручками и никак не может успокоится: свежий воздух заставляет мальчика вести себя в два раза беспокойнее обычного. Внезапно он перестает улыбаться и тянется вперед, хочет вцепиться в мать. Со стороны кажется, что сын Энни испугался чего-то, но это значит лишь желание мальчика увидеть отца. -Подожди, папа скоро придет, - обещает она, оборачиваясь и вглядываясь вдаль. - Он ловит рыбу, и сейчас нам нельзя ему мешать. Младенец (назовем его Джимми) серьезно прислушивается, будто все понимает. Устраивается поудобнее на руках у девушки и через ее плечо следит за пляшущими по поверхности водоема солнечными зайчиками. Услышав всплески весел, Энни спешит на берег, даже не усадив сына обратно в коляску. Пускай она и не видела Финника всего лишь два часа, после войны ей трудно отойти от него хоть на шаг. Девушка до сих пор боится его потерять. -Вот я и на суше, - потягивается парень, хрустя костями. В лодке не особо-то разомнешься. -Я скучала, - свободной рукой Энни обнимает его, стараясь не навредить ребенку. Тот требовательно вопит и барахтается, успокаиваясь лишь тогда, когда его весь мокрый, пропахший солью отец заключает сына в объятия. Ответственная мать была бы должна не разрешать мочить сына, но Креста примерно понимала, что чувствует Джимми. То же, что и она, разлучаясь с Финником. Он ее луч света. Ее надежда на лучшие времена. Вся ее прошедшая сотни испытаний любовь сосредотачивалась на двух этих людях, и даже одна лишь мысль об утрате причиняла ужас. Животный, дикий ужас. Но не даром же Энни когда-то стала победительницей на Голодных Играх. Пускай сами Игры канули в прошлое, но все, что она испытала тогда, все ее навыки при ней, и для защиты этих двух людей все они понадобятся. Такие воспоминания никогда не уходят. Они преследуют тебя всю жизнь, как татуировка, как шрам. Но это плохие воспоминания. Хорошие же - жизнь с Финником, рождение сына (как девушка надеялась, не последнего) были куда крепче и сильнее, чем плохие. Они - спасательный круг, живые напоминания о том, что ее жизнь вовсе не бессмысленна. -Ну, успокойся. Сейчас мы пойдем домой, - тщетно пытался успокоить Одэйр внезапно разревевшегося младенца. Энни, уйдя в размышления, не сразу это заметила, а когда пришла в себя, сразу же взяла Джимми на руки и принялась успокаивать. Так, подгузник вроде сухой (насколько его можно считать сухим после длительного контакта с мокрым отцом), кормили недавно. Девушка пришла в легкое замешательство, которое, однако, не помешало ей деятельно собрать с луга все, что они принесли из дому, и помочь Финнику сменить одежду. Мальчик все не переставал издавать отчаянные звуки и заливать слезами воротник платья Энни. -Кажется, я знаю, чего он хочет! - осенило парня, когда он пытался усадить сына в коляску. - У него режутся зубы, и сейчас надо что-то жевать! Энни с досадой стукнула себя по лбу. Как она сразу не догадалась? Джимми как раз сейчас в том возрасте, когда начинают появляться первые молочные зубы. Пошарив в карманах, она извлекла оттуда бублик. Маленький и немного подмокший бублик. Вздохнув, девушка попробовала запихнуть его в широко распахнутый рот ребенка. Это было не так уж и легко, потому что от боли тот вертелся, плакал и крутил головой во все стороны. Наконец, прибегнув к помощи мужа (Энни с явным наслаждением говорила о нем в таком качестве), ей удалось выполнить задуманное. Мимолетом подумав, что надолго бублика не хватит, девушка взялась за ручку коляски и, размеренно покачивая ее, двинулась в сторону семейного гнездышка, стоявшего на отшибе поселения, поближе к морю. Финник предусмотрительно распахнул двери и помог закатить коляску в небольшую прихожую. Найдя такую нужную сейчас "жевалку", Энни уложила Джимми в кроватку и с облегчением выдохнула. Ей иногда бывало трудно безукоризненно соблюдать свои материнские обязанности. Девушка устало опустилась на большую кровать в спальне, но мигом поднялась. Жестом галантного кавалера Одэйр протянул руку жене и она, улыбаясь, подала ему свою. Это был их маленький ритуал - каждый раз, возвращаясь домой, на несколько минут отрешаться от остального мира и позволять себе радость побыть наедине. Еще до революции они долгое время сидели в каком-нибудь уединенном месте и никак не могли наглядеться друг на друга. И сейчас тоже не могли, но в нынешнем их статусе могли позволить себе не только смотреть. -Как думаешь, Джимми не проснется? - шепнул парень, едва ощутимо касаясь губами мочки уха Энни. -Он спит крепко, - лукаво улыбнулась девушка, обнимая Финника еще покрепче и носом зарываясь в пахнущую водорослями и солью рубашку. -Тогда чего же мы ждем? - спросил он, толкая жену на кровать и приземляясь рядом. - Я ждать не люблю и плохо умею. -Я уже заметила, - Энни потянулась своими губами к губам того, в чью реальность иногда не верила. Чем она заслужила такое счастье? Девушка и сама не знала. Но пока жив Он, будет жива и Она. Это было, есть и будет.