Синдром Гурмана

Боль разрывала внутренности, и сознание все норовило оставить Тоуку, когда она, зажимая сквозную рану ладонями, сидела на полу старой часовни. Где-то фоном Цукияма избивал Нишики, на котором уже живого места не было, но сейчас Тоука могла думать лишь о жуткой боли и о том, что от человеческой пищи ей стало только хуже, — регенерация не работает так, как нужно, что уж говорить о кагуне. Тоука подняла голову, и на глаза ей попалась человеческая девчонка, из-за которой и началась вся заваруха. — Черт, если бы мы только могли съесть её… — Нет, нельзя! — запротестовал Канеки, хотя сам тоже выглядел не лучшим образом. Конечно, питается одним кофе, а еще моралиста из себя строит. — Ты хочешь, чтобы Цукияма съел тебя?! — раздраженно произнесла Тоука. — Н-нет… Киришима тяжело вздохнула, тщетно пытаясь придумать план. Бросить тут Нишики с этой девчонкой и сбежать? Или отправить Канеки за помощью и самой попытаться сдержать Гурмана? — Тоука-чан… — Что еще? «План тот еще, но другого у нас все равно нет», — Тоука подползла ближе к Канеки, не сводя глаз с сумасшедшего гуля. — Цукияма! — крикнул Канеки. — Начнем… — прошептала Тоука, внутренне скривившись от того, что ей придется сделать. Она слышала, что плоть гуля просто отвратительна на вкус, но для подзарядки сгодится все, кроме людской пищи. Девушка отодвинула воротник Канеки, обнажив ключицу, и произнесла: «Не смотри». Кен послушно отвернулся, но глаза не закрыл, и в этот миг девушка укусила его. Канеки дернулся, когда она погрузила клыки в плоть, а сама Киришима с удивлением поняла, что вкус не так уж и ужасен. — Он мой! — отчаянно завопил Гурман и яростно атаковал. Подходящий источник сил сделал свое дело — рана на животе почти затянулась, и кагуне распустилось в один миг, словно цветок, опущенный в воду. — Здесь тебе ничего не принадлежит!

***

Динь-дон! Динь-дон! «И кого там еще принесло?! — раздраженно подумала Тоука. — К черту. Пусть думают, что я сплю». Девушка отлеживалась дома уже несколько дней. Спасибо шефу — после инцидента с Цукиямой он дал им всем отдохнуть от работы. Однако Канеки скорее всего уже оправился. Киришима нехотя поднялась с кровати и направилась к двери. Звон прекратился, но визитер все еще был за дверью. — Чего тебе? — сварливо поинтересовалась Тоука — обоняние гуля подсказало, кто её навестил. — Я по поводу завтрашней смены… Тоука прислонилась спиной к двери. Чувствовался знакомый аромат, однако если раньше она реагировала на него нейтрально, то теперь все было иначе. Сразу после битвы с Гурманом Тоука наведалась в Антейку и подкрепилась замороженным мясом, которое сразу восстановило пищевой баланс, но вот незадача — временами чувство голода накатывало словно приступ, а потом так же резко отпускало. За последние сутки такое случалось дважды, и вот опять… Почти не слушая, о чем говорит Канеки, Тоука сглотнула слюну, накопившуюся во рту, и чуть только звук его шагов стих, бросилась к холодильнику, где на самом дне морозильной камеры хранился конвертик из Антейку, припрятанный на черный день. Через пару минут Киришима швырнула пакет в мусорку и вернулась на кровать. Свернувшись клубочком, она закрыла глаза. Голод стал еще сильнее.

***

За окном уже сгустились лиловые сумерки, а кровь все не останавливалась. Тоука попыталась добраться до подвала с припасами, но смогла доползти лишь до дверей. Хорошо, что за это время никто из посетителей не пришел. Разгромленный зал и забрызганные кровью стены точно вызвали бы ненужные вопросы. Однако сломанные мебель и посуда последнее, что сейчас волновало Киришиму. Ей было больно, так больно, как еще никогда прежде. «Они забрали его… забрали Канеки!» Чувство голода вновь начало свою жестокую пытку. Как-то раз она сказала этому слабаку, что голод для гуля — сущий Ад. Хах… Теперь она поняла, что жажда человеческой плоти ничто по сравнению с желанием вкусить плоть себе подобного. Сначала она пыталась убедить себя в том, что её организм просто решил восполнить баланс сил и этот голод не более, чем обычный, тот, что посещает других. Хотя перспектива стать пожирателем, как Ризе, её совершенно не прельщала. Однако это не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, который испытывала при мысли, что она становится такой, как Гурман. Долгое время Тоука боролась с чувством голода, которое становилось просто невыносимым, когда рядом был Канеки. Сначала только его запах вызывал это, но позже его голос, лицо и даже имя стали для Тоуки лишним напоминанием о том, что она стала зависима от его плоти. Как такое могло случиться? Неужели один-единственный укус дал подобный эффект? Киришима, изо дня в день разрываясь между отвращением и желанием, уже стала желать, чтобы Канеки покинул Антейку. Она думала, что если его не будет рядом, то все станет как прежде. Как же она ошибалась! Сейчас, спустя всего пару часов, Тоука чувствовала, что не может находиться от него так далеко, а мысль о том, что Канеки убьют, приводила её в отчаяние. Раздался звон колокольчика, и Тоука почуяла два знакомых запаха — управляющий Йошимура и Йомо-сан. — Ты в порядке, Тоука?

***

— Аято, ты глупец! — закричала Тоука и послала в брата град осколков своего кагуне. Аято издевательски засмеялся и играючи увернулся от атаки. — Я не такой, как ты, сестрица! Схватка продолжалась. Тоука понимала, что её неполноценное кагуне значительно уступает умениям Аято. Когда он вонзил клыки в её крыло, девушка отчаянно закричала. Перед глазами словно на кинопленке пронеслись воспоминания из детства. Мама… Папа… Аято. Ужасное чувство одиночества и безысходности навалилось на нее и спазмом сдавило легкие. — Не оставляй меня… Пронзительный свист возвестил о том, что Аято снова атаковал, и девушка приготовилась к новой порции боли, когда её кто-то стремительно подхватил на руки. Осколки кагуне изрешетили бетон в том месте, где была Тоука секунду назад. — Не оставлю, — раздался над головой знакомый шепот, и Тоука во все глаза уставилась на парня с белыми волосами, который ей был смутно знаком. — Ты… Канеки? — не веря своим глазам прошептала Киришима, разглядывая его лицо. Отросшие белые волосы в полном беспорядке, одет в какое-то рванье, но самое главное изменение во взгляде. Серо-стальные глаза, всегда смотревшие на мир с непробиваемым оптимизмом и добротой, сейчас были наполнены глубокой, тяжелой, как океан, печалью. Тоука почувствовала, что голод отошел на второй план, уступив место жалости. — Прости, Тоука-чан… — произнес Канеки, и вид у него был настолько несчастный, что девушке захотелось прижать юношу к себе и погладить его по странным волосам. — Почему все так обернулось? — Тоука поняла, что сознание покидает её, и ей захотелось вцепиться в Канеки и никуда его больше отпускать, более того, заставить отрабатывать все смены, что он пропустил, будучи в плену у Аогири. — Ду…рак… — прошелестела Тоука, и вокруг все померкло.

***

— Я не вернусь в Антейку. Это было сказано так просто, словно он говорил о закончившемся сахаре, но Тоуке показалось, что на нее обрушился ледяной ливень. Она смотрела на того, кто когда-то был новичком-официантом в Антейку, и совсем не узнавала его. Дело было не только в белых волосах и непонятно почему почерневших ногтях. Интонация голоса и выражение лица — все изменилось в нем. Канеки пожал руку здоровяку Банджо и улыбнулся. Тоуке стало больно от этой его улыбки. Эта была бледная тень, вымученное подобие прежнего Канеки. Об этом говорило и чувство голода, которое больше не сводило с ума. Вместо него в душе теплилась робкая надежда, однако она умерла в тот миг, когда Канеки произнес: «До встречи, Тоука». Всего одну секунду девушка всматривалась в глаза парня, где все так же плескалась непонятная печаль. Потом в уголках глаз закололо, и Тоука бросилась прочь, чувствуя, как по щекам градом хлынули слезы. Синдром гурмана исчез вместе с некогда добряком Канеки, оставив после себя зияющую пустоту, которую уже никто не сможет заполнить.

***

А после было три месяца постоянного ожидания. Столько раз Тоука мысленно представляла их с Канеки встречу. Столько раз она размышляла о том, что скажет ему. По ночам не могла заснуть, думая о том, в порядке ли он, чем сейчас занят и вспоминает ли Антейку. Нет, не так. Вспоминает ли её. Принять свои чувства было не просто, особенно для такой неискренней и замкнутой девушки, как Тоука. Однако постепенно она стала понимать, что отрицать их больше не может. Как ни странно, её не пугала перспектива быть отвергнутой; она не задумывалась о том, взаимны ли её чувства. Ей просто надо было сказать это, и все. Эти три месяца Киришима балансировала на грани между жгучей злостью и всепоглощающей нежностью. Временами Тоука думала, что, когда Канеки придет в Антейку, она что есть силы врежет ему и заставит работать как проклятого, а иногда, что обнимет его и зарыдает как маленькая.       Однако, когда девушка увидела его, все такого же несчастного и печального, её охватил невероятный гнев, и она напала на него, принялась исступлено наносить удар за ударом, желая узнать лишь одно: почему он так изменился? Конечно, еще тогда от Аято она узнала, что Канеки попал в лапы к помешанному на пытках садисту Ямори и тот десять дней издевался над ним. Это, несомненно, изменило Канеки, пошатнув его психику, однако Тоука была готова помочь ему реабилитироваться. Все стало бы как прежде, он бы продолжил работать в Антейку, виделся бы с Хиде, читал книги с Хинами и тренировался с ней, но он предпочел идти по пути крови и смерти. Стал каннибалом и окончательно покинул миролюбивое общество 20 района. — Отребью вроде тебя нечего делать в Антейку! Убирайся!

***

Это было как гром среди ясного неба. В самый обычный день, совсем как тогда, три года назад, в кафе зашла небольшая группа людей, которые вовсю нахваливали аромат свежезаваренного кофе. Неразговорчивый Йомо-сан опять грозился распугать всех посетителей, потому Тоука вышла к клиентам, но улыбка так и застыла у нее на губах. «Нет. Этого не может быть. Это просто невозможно…» И тем не менее это был не сон. Высокий молодой человек с белыми волосами сейчас стоял посреди «: re» и глядел на Тоуку такими знакомыми серыми глазами, на его губах играла легкая улыбка. Девушка нашла в себе силы предложить клиентам меню и отдать Ренджи заказ. После она спокойно вошла в подсобку, а оттуда на кухню, где опустилась на колени и зарыдала. Истерично всхлипывая, Тоука освобождала всю боль, что накопилась за долгие три года. Все это время она старалась не вспоминать о нем, запретила себе скорбеть. Сколько раз девушка благодарила судьбу, что осталась с Йомо, который сам никогда не полезет в душу, хотя он, конечно, видел, как ей тяжело. Однако долго плакать было не дозволено. Тоука умылась, вернулась в зал и подала клиентам заказ. Оказавшись рядом с ним, Киришима тихонько втянула носом его аромат и поняла, что пугающий запах гуля исчез. Компания попробовала кофе, и вдруг на глазах беловолосого парня навернулись слезы. — Ты чего это, Сассан? — Да так, сам не знаю… — парень выглядел грустным и растерянным одновременно. Тоука почувствовала, как защемило сердце, и поспешно протянула парню платок. — Извините. Кофе, вкусный, очень… — пробормотал он, принимая платок. — Спасибо, — прошептала Тоука и поспешила уйти, потому что теперь она точно знала, кто этот человек. После этого случая Сасаки Хайсе, так теперь звали Канеки, и его команда не раз захаживали в «: re». Тоука вновь ожила, начала улыбаться более искренне, а особенно ему и тем, кто с ним был. Хотя Канеки потерял память и стал следователем по гулям, сейчас он выглядел таким же счастливым, как и во времена работы в Антейку. А может, даже еще счастливее. — Думаешь, теперь он вернется? — как-то раз спросил её Ренджи, после того как Сасаки, а вместе с ним Муцуки, Ширазу и Сайко в очередной раз покинули кафе. — Я думаю… Это нормально, если Канеки не вернется. Так будет лучше для него, — произнесла Тоука и пошла убрать посуду, оставшуюся после клиентов. Поставив на поднос чашки, она потянулась за тарелкой Хайсе и увидела, что его сэндвич остался нетронутым. Тоука поняла — ничто еще не кончено, и синдром Гурмана еще даст о себе знать.